Рунная магия - Харрис Джоанн - Страница 57
- Предыдущая
- 57/95
- Следующая
А теперь братья снова вместе.
Скади прижала стиснутые кулаки к белому бархату второго из лучших платьев Этельберты Парсон. Никакая глажка не уничтожит эти складки; но мысли Скади витали далеко. В ее сознании собирались тучи, лилась кровь, и месть, надолго отложенная, но оттого еще более сладкая, открывала сонные глаза и улыбалась.
Иса — единственная Старшая руна, которая не может быть перевернута. Поэтому Скади не потеряла ни капли своих сил из-за Рагнарёка. Она считала себя ровней почти любому вану, даже Фрею или Хеймдаллю, но знала, что не выстоит против всех шестерых. Если, конечно, немного воды утекло с тех пор, как у Скади было свободное время или настроение творить новое оружие, но она знала, что оружие должно быть надежным. Не большим, нет, но до последней нити пропитанным рунами маскировки. Оружие элегантности, оружие хитрости.
Если бы у нее было время, она бы скроила рубашку — или даже плащ, имеющий в каждом стежке руны льда и яда, — но времени не было, поэтому она смастерила крошечный носовой платочек, обшитый кружевной тесьмой. Тесьма была такой тонкой, что ее почти не было видно, такой замысловатой, что чары, распиравшие и составлявшие ее, прятались меж двойных узлов и вышитых цветов, такой смертельной, что единого заговора хватило бы, чтобы пустить ее в ход. На самом платочке простыми, яркими стежками она вышила руну Фе:
Фрейя.
Скади осталась довольна. Обычно она презирала домашнее искусство рукоделия, но как дочь снежных великанов была в нем искусна. Она осторожно свернула платочек и положила его в ящичек элегантного секретера. Ваны прибудут в сумерках. Улыбаясь, Охотница ждала их появления.
Один видел их прибытие из своего удобного укрытия за рощей, в полумиле от деревни Мэлбри. Было шесть часов вечера, и на фоне догорающего заката он едва мог различить их подписи, несущиеся через поля, выгибающиеся в дымное небо. Цветов Скади среди них не было, но, возможно, она пряталась в засаде поблизости, используя остальных как приманку для него. Мэдди и Локи видно не было, и только сейчас он признался себе, как отчаянно надеялся увидеть их здесь.
Он бросил Юр и нырнул за изгородь. Вот они все: Жнец, Сторож, Поэт, Целительница, Владыка Моря и, наконец, богиня Желаний, бредущая далеко позади остальных. Почему они решили идти пешком? Что у них за дела в доме пастора? И что именно они знают?
Один попытался отыскать Шепчущего через Беркану. Ничего, даже голоса его не слышно. Но это не значит, что его здесь нет. Одноглазый прошел вдоль изгороди, держась позади маленькой группы, так было меньше шансов, что его заметят. Прятаться от друзей казалось ужасно неправильным, но мир изменился, и даже старую дружбу нельзя было полностью принимать на веру.
Говорил Ньёрд:
— Я знаю, она неосторожна, быть может, даже немного сумасбродна…
— Немного сумасбродна! — вступила Фрейя, ее длинные волосы сверкали как иней, звенья ожерелья ловили свет. — Она зверь, Ньёрд! Вечно рыскает вокруг в виде волчицы и орлицы…
— Она всегда была верна. В Рагнарёк…
— Мы тогда воевали, — вставил Фрей.
— Если Скади права, мы и сейчас воюем.
— С людьми. Возможно, с Орденом, — возразил Хеймдалль. — Но не со своим народом.
— Асы не наш народ, — ответил Ньёрд. — Мы все должны крепко это помнить.
Один за изгородью нахмурился. Так вот откуда ветер дует! Конечно, Ньёрд — самый старший из ванов, отец близнецов, вполне понятно, что его верность принадлежит в первую очередь ванам и лишь во вторую — асам. Кроме того, Одноглазый давно подозревал, что Ньёрд все еще испытывает нежность к своей сбежавшей супруге, и знал, что не следует рассчитывать на здравомыслие любящего. Сам он тоже не был неуязвим: бывали минуты — весьма редкие, впрочем, — когда даже прозорливый Один становился слеп, как последний мальчишка…
Он взглянул на Фрейю, по-прежнему тащившуюся позади; ее голубое платье до колен почернело от грязи.
— Далеко еще? — застонала она. — Я уже сто лет иду, натерла ногу, вы только посмотрите на мое платье…
— Еще раз заикнешься о своем платье, о своих туфлях или о своем соколином плаще… — пробормотал Хеймдалль.
— Мы почти пришли, — кротко сказала Идун. — Хочешь, я дам тебе яблоко, если нога болит?..
— Я не хочу яблоко. Я хочу сухие туфли, и чистое платье, и ванну…
— Заткнись и примени заговор! — рявкнул Хеймдалль.
Фрейя посмотрела на него и фыркнула.
— Ничего ты не понимаешь, золотце.
Один улыбнулся в своем убежище.
В Подземном мире Мэдди и Локи наткнулись на неприятность. Неприятность представляла собой вертикальную шахту, которая рассекала уровни: спуска нет, обходной дороги нет, до противоположной стороны — добрая сотня футов.
Шахта находилась в конце длинного низкого коридора, по которому они наполовину ползли, наполовину карабкались почти три тяжелых часа. Теперь, глядя в разлом в форме секиры и прислушиваясь к грохоту воды примерно в четырех сотнях футов внизу, Мэдди готова была завыть от отчаяния.
— По-моему, ты сказал, это самый лучший путь вниз! — упрекнула она Шепчущего.
— Я сказал, это самый быстрый путь вниз, — язвительно ответил он, — что есть чистая правда. Я не виноват, что ты совсем не умеешь лазать.
— Совсем не умею!
Шепчущий скучающе светился. Мэдди снова посмотрела вниз: река под ними пенилась, как сливки в маслобойке. Мэдди знала, что это река Стронд, разбухшая от осенних дождей, ищущая, пробивающая себе дорогу между камней к Речному Котлу. Казалось, она полностью заполняет пропасть, но когда глаза девочки привыкли к более глубокому сумраку, она заметила пролом в скале на дальней стороне, как раз за разрывом.
Мэдди издала долгий, усталый вздох.
— Нам придется вернуться, — признала она, — и найти другую дорогу вниз.
Локи странно посмотрел на нее.
— Другой дороги нет, — возразил он. — Если ты, конечно, не хочешь разделить ее с парой тысяч гоблинов. Кроме того…
— Кроме того, — перебил Шепчущий, — за нами гонятся.
— Что? — удивилась Мэдди.
— Он знает.
— Что знает?
Локи глянул на оракула.
— Я заметил подпись около часа назад. Беспокоиться не о чем. Внизу оторвемся.
— Если Песья Звезда не оставляет какой-то след.
— След? — спросила Мэдди. — Но зачем ему это делать?
— Кто знает? — ответил Шепчущий. — Я же говорил, что от него одни неприятности.
Локи зашипел от злости.
— Неприятности? — повторил он. — Послушай, я рискую своей шкурой. Это довольно симпатичная шкура, и я не рвусь поскорее ее испортить. Так зачем же мне оставлять след? И зачем мне, Хель побери, нас тормозить?
Мэдди сконфуженно покачала головой.
— Просто сама мысль о том, чтобы повернуть назад…
Он снова озадаченно посмотрел на нее.
— А кто говорит о том, чтобы повернуть назад?
— Но я думала…
— Мэдди, — сказал Локи, — мне казалось, ты поняла. Кровь Хаоса со стороны матери, кровь асов со стороны отца. Ты правда считаешь, что вернуться назад — лучший способ?
Мэдди секунду поразмыслила над его словами.
— Но я не знаю никаких чар… — начала она.
— А тебе и не надо знать, — заверил ее Локи. — Чары — это часть тебя, как волосы, или глаза, или то, что ты левша. Один учил тебя бросать мысли-стрелы?
Хмурясь, Мэдди покачала головой, а потом вспомнила о соколином плаще Фрейи, и лицо ее прояснилось.
— Я могу надеть плащ Фрейи, — предложила она.
— Не годится. Никакая птица не удержит Шепчущего. К тому же… мне надоело разгуливать голышом.
— Ладно, а что ты предлагаешь? — спросила Мэдди и тут же поняла, что делать.
Нужна веревка или даже нить, сплетенная из рун и протянутая от вершины размыва до входа в пещеру. Ур, Бык, сделает ее сильной. Наудр, Связующая, удержит на месте. Она понадобится всего на мгновение — столько, сколько нужно, чтобы безопасно перебраться, — а затем ее можно будет убрать так же быстро и просто, как паутину. Мэдди решила, что это может сработать, и все же, глядя на бурлящую воду, начала бояться. А что, если нет? Что, если она упадет, как едва оперившийся птенец, который слишком отчаянно стремится покинуть гнездо; что, если ее унесет в Речной Котел?
- Предыдущая
- 57/95
- Следующая
