Туннель - Келлерман Бернгард - Страница 43

• Предыдущая
• 43/74
• Следующая

– Отвези меня на станцию, Энди, поезжай тихо! – беззвучно и хрипло произнес Аллан и сел в автомобиль.

Энди вытер рукавом нос, его лицо было мокро от слез.

Аллан весь ушел в пальто и глубоко надвинул фуражку на глаза.

«Странно! – подумал он. – Когда я узнал о катастрофе, я раньше всего подумал о туннеле, а потом о людях!» И он зевнул. Он так устал, что не мог пошевелить рукой.

Стена людей стояла по-прежнему. Они ждали возвращения спасательных поездов.

Никто больше не кричал. Никто не грозил кулаками. Он теперь уподобился им, он нес такое же горе. Люди сами расступились, когда он проезжал и выходил из автомобиля. Никогда они не видели человека с таким бледным лицом.

Аллан вошел в холодную комнату на станции, обычно служившую залом для ожидания поездов.

На строительстве не принято было соблюдать формальности. Никому не приходило в голову снять шляпу или прекратить работу, когда входил Аллан. Но сегодня взволнованные разговоры тотчас же смолкли, и присевшие от утомления люди поднялись.

Гарриман подошел к Аллану с расстроенным, измученным лицом.

– Аллан!.. – сказал он, запинаясь, как пьяный.

Но Аллан прервал его движением руки:

– Потом, Гарриман…

Он велел принести себе из буфета чашку кофе и, пока пил его, выслушивал донесения инженеров.

Он сидел с поникшей головой, ни на кого не смотрел и как будто даже никого не слушал. Казалось, что он был готов в любую минуту вскочить с места. Его бесцветное лицо как бы застыло от мороза, губы посинели и были белы по краям. Свннцово-серые веки опустились на глаза, изредка нервно подергивавшееся правое веко – несколько ниже, чем левое. Из глаз исчезло всякое человеческое выражение. Они злобно поблескивали, как осколки стекла. Иногда подергивались и его небритые щеки, а губы шевелились, как будто он жевал зерна. Вдыхая воздух, его ноздри вздрагивали, хотя он дышал беззвучно.

– Значит, установлено, что Бермана застрелили?

– Да.

– А о Хобби нет сведений?

– Нет. Но видели, как он ехал к проходке.

Аллан кивнул и открыл рот, как будто хотел зевнуть.

– Go on![60]

До триста сорокового километра туннель был в полном порядке, и машины, обслуживаемые инженерами, работали. Робинсон, руководивший спасательным поездом, сообщил по телефону, что дым препятствует продвижению дальше триста семидесятого километра и что он, Робинсон, возвращается со ста пятьюдесятью двумя спасенными.

– Сколько же погибло?

– Судя по контрольным жетонам, около двух тысяч девятисот.

Долгая глубокая пауза.

Посиневшие губы Аллана вздрагивали, как будто он боролся с судорожным рыданием. Он еще ниже опустил голову и с жадностью глотал кофе.

– Аллан! – со слезами в голосе сказал Гарриман.

Но Аллан бросил на него удивленный и холодный взгляд.

– Go on!

– Робинсон еще сообщил, что, по утверждению Смита, работавшего на станции у триста пятьдесят второго километра, где-то глубже в туннеле несомненно действует воздушный насос, но телефонная связь прервана.

Аллан поднял голову.

«Хобби?» – подумал он. Но он не успел высказать вслух эту надежду.

Потом Аллан заговорил о событиях дня. Гарриман сыграл здесь не блестящую роль. Усталый, сидел он, подпирая рукой болевшую голову, без всякого выражения в заплывших глазах.

Заговорив об эксцессах и разрушениях, Аллан внезапно повернулся к Гарриману.

– Где же вы были, Гарриман? – резко и с презрением в голосе спросил он.

Гарриман вздрогнул и поднял тяжелые веки.

– Поверьте мне, Аллан, – взволнованно воскликнул он, – я сделал все, что мог! Я пробовал разные способы. Не мог же я стрелять!

– Это вы так говорите! – сказал Аллан, и в его голосе зазвучала угроза. – Вы должны были броситься навстречу рассвирепевшей толпе, даже рискуя, что вам продырявят голову. У вас ведь есть кулаки – или нет? Вы могли и стрелять – да, черт возьми, почему же нет? В вашем распоряжении были инженеры, вам надо было только приказать.

Гарриман покраснел до ушей. Его толстый затылок вздулся, угрожающий тон Аллана задел его.

– Что вы говорите, Аллан! – возмущенно ответил он. – Вы не видели этой толпы, вас тут не было.

– К сожалению, меня тут не было! Я думал, что могу положиться на вас. Я ошибся! Вы стареете, Гарриман! Стареете! Вы мне больше не нужны. Убирайтесь к черту!

Гарриман выпрямился и положил свои красные кулаки на стол.

– Да, убирайтесь к черту! – грубо закричал Аллан.

У Гарримана побелели губы. Он изумленно уставился Аллану в глаза. Эти глаза сверкали презрением и безжалостной жестокостью.

– Сэр! – прохрипел Гарриман и встал, глубоко оскорбленный.

Аллан тоже вскочил и ударил рукой по столу.

– Не требуйте теперь от меня вежливости, Гарриман! – громко крикнул он. – Уходите!

И Аллан указал на дверь.

Гарриман, шатаясь, вышел. Его лицо стало серым от стыда. Ему хотелось сказать Аллану, что у него умер сын и что все утро ему пришлось бороться с двойной дозой снотворного. Но он ничего не сказал. Он ушел.

Старым, сломленным судьбой человеком, не поднимая глаз, сошел он с лестницы. Без шляпы.

– Гарриман слетел! – насмехались рабочие. – «Бык» слетел!

Но он ничего не слышал. Он тихо плакал.

Когда Гарриман ушел из комнаты, Аллан потребовал отчета еще у пяти инженеров, покинувших свои посты и уехавших со спасавшимися рабочими. Всех их он тотчас же уволил.

В этот день дул чертовски резкий ветер, и инженеры не возразили ни слова.

После этого Аллан потребовал, чтобы его соединили по телефону с Робинсоном. Один из служащих созвонился со станциями и приказал им остановить поезд Робинсона. Тем временем Аллан изучал план разрушенной штольни. Царила такая тишина, что было слышно, как сквозь разбитые оконные стекла капал в комнату дождь.

Десять минут спустя Робинсон был у телефона. Аллан долго говорил с ним. О Хобби сведений нет! Считает ли он, Робинсон, что в наполненных дымом штольнях еще могут быть живые люди? Такая возможность не исключена…

Аллан отдавал приказания. Через несколько минут поезд из трех вагонов с инженерами и врачами помчался по выемке вниз и исчез в туннеле.

Аллан сам вел поезд и пустил его по гулкому пустому туннелю таким бешеным темпом, что даже спутники Аллана, привыкшие к большим скоростям, забеспокоились. Уже через час они наткнулись на Робинсона. Его поезд был полон. Сидевшие в вагонах люди, поклявшиеся отомстить Аллану, узнали его при свете фонарей и с угрюмым видом громко выражали свое недовольство.

Аллан поехал дальше. У ближайшей стрелки он перешел на рельсовый путь Робинсона, так как был уверен в том, что дорога свободна, и умерил бешеную скорость лишь тогда, когда поезд вошел в полосу дыма.

Даже здесь, на задымленных станциях, работали инженеры. Они закрыли железные раздвижные двери, мимо которых, словно горы спустившихся облаков, валил дым. Но станции все еще были наполнены дымом, и продолжительное пребывание здесь было возможно только благодаря тому, что машины все время нагнетали воздух и не было недостатка в кислородных аппаратах. Как и для Аллана, туннель был для инженеров делом, ради которого они готовы были жертвовать и здоровьем и жизнью.

На станции у триста пятьдесят второго километра они встретили Смита, который вместе с двумя машинистами обслуживал здесь машины. Он повторил, что глубже в туннеле должен действовать какой-то воздушный насос, и Аллан опять подумал о Хобби. Если бы судьба сберегла ему хоть друга!

Он сейчас же углубился в штольню дальше. Но поезд продвигался медленно, так как глыбы камня часто загромождали путь. Дым был такой густой, что световой конус прожекторов отскакивал от него, как от стены. Через полчаса поезд был задержан большим скоплением Трупов. Аллан сошел с поезда и, надев предохранительную маску, вошел в гущу дыма. Его фонарь вмиг исчез.

• Предыдущая
• 43/74
• Следующая