Холод страха - Сланг Мишель - Страница 32

• Предыдущая
• 32/65
• Следующая

— Как так? — закричал Клив, обращаясь к арбитру. Арбитром был Лен Грейс, владелец похоронного бюро. Тот медленно выпрямился, переложил пенни из левой руки в правую и покачал головой. С его точки зрения пах бедного Тони не полностью прикрывал воротца. Продолжай мяч лететь дальше, он все равно не попал бы в зачет. По общему убеждению взгляд у Лена Грейса наметан.

Но Кливу не было дела до наметанного глаза Лена Грейса. Он зарычал, он действительно зарычал — и я вздрогнула, так как совершенно отчетливо увидела, как блеснули на солнце его клыки — они были длинные и заостренные на концах. Я повернулась к Оливии, но та все вязала.

— Ты видела? — прошептала я.

— Ты о чем? — пробормотала она, прикидываясь рассеянной. — О Боже, бедный Тони! — поскольку несчастного юношу уносили в это время с поля двое наших парней и пухлое розовое лицо его было искажено болью. Хилари вскочила и прижала ладонь к губам, как она обыкновенно делает при сильном потрясении. По крайней мере это, решила я, добрый знак.

Чарльз тем временем продолжал разыгрывать очень изящную партию и скоро загонял свободные мячи практически впритирку. Таким образом, счет потихоньку рос, и к перерыву на ленч мы вели сорок девять к семи: по большей мере благодаря Чарльзовой бите. Мы все рукоплескали, когда он повел команды в павильон на ленч — тот, по обыкновению, был приготовлен фермерскими женами и накрыт на простых дощатых столах. То повышенное настроение, которое обыкновенно царит при этом, было на этот раз несколько омрачен отсутствием Тони: ужасная боль у него не проходил и Хилари повезла его к врачу. Гарри тем не менее был само радушие и не выказывал ни капельки подозрении по отношению к Кливу.

— Угощайтесь, — говорил он. — Шерри, джин, скотч… Нет, — добавил он тут же, — пива, боюсь, нет, — это поразило меня как новая зловещая деталь, — оно все почему-то прокисло. Может, гроза собирается.

— Прошу прощения, — отвечал другой вежливым тоном. — Могу я попросить "Кровавую Мэри"?

За ленчем Оливия ухитрилась сесть рядом с ним и сразу же принялась болтать. Она выяснила, что мать его родом из Венгрии; ее старшая дочь, Диана, сказала она, как-то познакомилась с глухой монахиней из Дубровника и в результате оказалась в сумасшедшем доме, и что за славный мужчина тамошний главный врач, пусть он даже ирландец — и так далее, а маленькое существо только улыбалось своей ледяной, мертвой улыбкой и почти ничего не говорило, и в щель между его бесцветными губами я видела, как блестят его чуть желтоватые зубы. Потом вернулась от доктора Хилари, и Клив, изобразив серьезную озабоченность, осведомился у нее о самочувствии пострадавшего. Слегка подавленная Хилари сказала, что доктор повез его в Королевский Беркширский госпиталь на рентген и что его мошонка очень сильно ушиблена и, возможно, повреждена. Клив — вот чудовище! — пробормотал, что он ужасно сожалеет, и сел. Так безупречно он себя вел, что Чарльз — добрый, мягкосердечный Чарльз — не выдержал и утешал его, говоря, что он не должен винить себя ни в чем, что это всего лишь досадный несчастный случай и что Тони, он уверен, травмирован не серьезно.

— Я опасаюсь худшего, — сказал Клив. — Я подаю слишком сильно — всегда так подаю.

— Вздор, — возразил Чарльз. — Ты подаешь классно. — Собравшиеся одобрительно загудели в знак согласия — не то чтобы тепло, скорее из вежливости. Но видите, как эффективно был удален со сцены Тони?

Партия продолжалась. Однако я никак не могла сосредоточиться на игре, так как Клив начал производить очень необычные визуальные эффекты, имеющие целью, несомненно, помрачить мой рассудок и тем самым удалить последнее препятствие на пути к совращению Хилари. Самым смутившим меня из этих его фокусов было то, как он превратил эту милую, спокойную сцену из позитива в негатив. На мгновение все, что было светлым — небо, игроки и т. д., сделалось непроницаемо черным, а все, что было темным — деревья, трава, выцвело и стало призрачно-белым. Потом все сделалось как было, потом снова негативным, и так мигало примерно полминуты. Самым любопытным было наблюдать за черно-белой коровой: животное вспыхивало и гасло, как световая реклама. Как я предполагаю, это была какая-то разновидность электрической интерференции, возбуждаемая телепатически, и нацелена она была, как я уже говорила, прямо на меня. Если Оливия и испытывала что-то подобное, она не сказала ничего; тогда я заподозрила, что она понимает замыслы Клива — не только понимает, но и ОДОБРЯЕТ!

Игроки вернулись на чай. Я решила наконец, что настало время действовать, и отозвала Чарльза в сторону.

— Дорогой мой, — прошептала я самым серьезным своим тоном. — Ты правда считаешь, что нам нужны все эти типы на ночь?

— Но мама! — возразил он.

— Потише, дорогой, — прошептала я.

— Мама, я же ПРИГЛАСИЛ их. Не могу же я…

— Я знаю, дорогой. И все же… — Я осеклась: между нами легла тень. Это был Клив.

— Леди Хок, — начал он — о, что за голос, как старый портвейн: богатый, мягкий, чувственный, — простите меня за то, что перебил вас.

Я спряталась за маской ледяной вежливости.

— Ничего страшного, мистер Клив.

— Леди Хок, право же, несмотря на столь сердечное приглашение вашего сына, мне кажется, что мы не вправе заставлять вас приютить у себя в доме и кормить одиннадцать совершенно незнакомых вам людей.

— Да что ты! — вскричал Чарльз.

Клив положил руку ему на плечо.

— Мне кажется, всем заинтересованным сторонам будет лучше, если ты разрешишь нам устроиться в "Уоллоп-Армз".

О, я оказалась в очень сложном положении. Что-то во мне дрогнуло. Очарованию этого существа было трудно, почти невозможно противостоять — но я держалась стойко. К неудовольствию Чарльза, я не пыталась отговорить его.

— Вы уверены, что вам там не будет неудобно? — спросила я.

— Никаких неудобств, леди Хок, — сказал он. Я испытала облегчение, благодарность — и совершенно необъяснимое разочарование! Его пылающий взор буравил меня, и — подобно цыпленку перед лисой — я не в силах была отворотить своего взгляда.

— Но ВЫ должны отобедать у нас, мистер Клив, — выпалила я в неожиданном, невольном порыве. — И, — добавила я, — будьте нашим гостем.

Стоило этим словам сорваться с моих губ, как я пожалела об этом горько пожалела, но ничего не могла с собой поделать. Вот дура, думала я, стоило тебе благополучно избавиться от этого типа, как ты приглашаешь его обратно! Он вежливо поклонился.

Чарльз немного успокоился. Я повернулась, чтобы идти; именно в это мгновение появилась Хилари.

— Хилари, — сказала я ей. — Мистер Клив будет обедать с нами и остановится в Розовой комнате, но остальные разместятся в "Уоллоп-Армз".

— О, хорошо, — ответила Хилари. — То есть, — добавила она, чуть покраснев, — хорошо насчет мистера Клива.

— Так что, милая, — продолжала я, — тебе, пожалуй, стоит вернуться домой и предупредить Стокер?

— Конечно, — согласилась она. — Ту-ту, мистер Клив.

— Ту-ту, — сухо отозвался вампир, и Хилари ушла.

Игра завершилась в полседьмого. Все деревенские разошлись по домам. В лесу пели птицы, а в павильоне царил полумрак; горгульи четко вырисовывались на фоне вечернего неба. Над лугом стелился туман. К запаху сырости примешивался слабый запах отверстой могилы, но этого никто не слышал, и так мало-помалу наступила ночь.

Ужин. Тони с нами не было — его положили в больницу, — но Оливия была. О да, Оливия была здесь, и если днем мои подозрения на ее счет были довольно смутными, то этим вечером они окрепли, сменившись уверенностью все из-за инцидента, к описанию которого я приступаю.

Я услышала, как Гарри приглашает Клива в библиотеку посмотреть его коллекцию охотничьих гравюр. Так вот, это приглашение было сделано, когда Гарри поднимался наверх, чтобы принять ванну, а Клив, уже переодевшись к обеду, спускался вниз — вне всякого сомнения, в надежде заняться Хилари, пока никого больше нет. К этому времени я уже успела одеться, поэтому, услышав приглашение Гарри, я тихонько спустилась по черной лестнице и, обойдя дом кругом, пробралась к окну библиотеки. По счастью, занавески были задернуты не полностью, поэтому я смогла тайно наблюдать за Кливом.

• Предыдущая
• 32/65
• Следующая