Любимицы королевы - Холт Виктория - Страница 25

• Предыдущая
• 25/93
• Следующая

Сент-Джон насторожился. Он понял, что ради этого Харли и пришел в кофейню.

К ним подошел бледный, темноволосый — он не носил парика — человек среднего роста.

— Сэр, — с поклоном произнес он, — ваш слуга.

— Садитесь, — ответил Харли. — Только позвольте сперва представить вам моего друга, Генри Сент-Джона. Он стремится познакомиться с вами.

Лицо молодого человека удивленно вытянулось, но Харли улыбнулся:

— Генри, это Даниель Дефо — писатель. Надеюсь, ты знаком с его трудами?

Дефо жадно взглянул на Сент-Джона, а тот, поняв намек учителя, со скромным видом ответил:

— Нет, но это упущение я поспешу наверстать.

Глаза выдавали в писателе идеалиста, орлиный нос и острый подбородок — силу характера.

«Что задумал Харли?» — мелькнуло в голове у Сент-Джона. Но молодой человек начал догадываться.

Он намерен использовать Дефо, как и всех остальных. Харли — блестящий интриган, не зря его прозвали Робин Хитрец. Он будет держаться с Мальборо и Годолфином, как один из этой всемогущей троицы. Однако Харли не тот человек, чтобы довольствоваться ролью одного из трех. Он явно хочет возвыситься над всеми.

Люди, к которым принадлежит Дефо, будут его тайной армией. Они обладают более сильным оружием, чем генералы, только генералам это невдомек. Поэтому вождями становятся деятели вроде Харли, опережающие на шаг своих современников.

Харли решил воспользоваться этим тайным оружием. Мальборо надеются править страной благодаря влиянию Сары на королеву, но Робин Хитрец решил иначе: он выдвинется на первую роль. А то, что он доверяет Сент-Джону эту маленькую тайну, ясно показывает — если Сент-Джон хочет держаться вместе с Харли, то может примкнуть к нему. Сент-Джон хотел. Притом очень.

Поэтому он радовался тому, что сидит в кофейне, слушая разговор между одним из ведущих государственных деятелей и каким-то писателем.

Расставание для Джона и Сары было почти невыносимым. В такие минуты они ненадолго забывали о своих честолюбивых планах. Сара не могла сдерживать слез — слезы печали были ей несвойственны, хотя временами она рыдала от ярости. Отпустить его, своего любимого Джона, в пекло войны! Сколько опасностей его там поджидает; сколько у него врагов! Что, если она его больше не увидит? Тогда и жить не стоит.

А Джон стремился на войну, поскольку лишь там мог проявить свой талант. Будучи прежде всего солдатом, он считал, что эта война необходима Англии. Но чего бы только ни отдал в минуту расставания, чтобы отказаться от всего и вернуться с Сарой в Сент-Олбанс.

Мальборо беспокоился о младшем Джоне, он был с матерью в натянутых отношениях. Генриетта, покинувшая родной дом после замужества, была, по выражению матери, «дерзкой». Ладила Сара только с Анной, и то лишь потому, что нрав у Анны был легким и ссориться с ней даже не представлялось возможным.

Графу хотелось жить в кругу семьи; на миг у него возникло желание забыть о честолюбивых устремлениях… о погоне за богатством и славой… обо всем… вернуться в Сент-Олбанс и спокойно жить там… вместе с Сарой… все дни и ночи.

Когда они взглянули друг на друга, Мальборо понял, что, как ни странно, Сара хочет того же — его необузданная, безудержная Сара, способная быть нежной только с ним, да и то нечасто. «Ничего, — сказал он себе, — тем драгоценнее ее ласковость».

Сара прильнула к нему.

— Джон, — прошептала она, — там ведь будет много опасностей.

— Здесь тоже. Тебе придется вести себя сдержанно, любовь моя. Я ухожу на войну с беспощадным врагом, а ты останешься в стане волков и шакалов.

Глаза Сары блеснули.

— Хотела б я видеть, как они нападут на меня. Пусть только попробуют.

— Попробуют, Сара. Этих попыток они не оставят никогда.

— Буду наготове. Теперь, когда я переложила самые неприятные обязанности на Эбигейл Хилл, для важных дел у меня больше времени. Я довольна этой девчонкой, Джон. Она хорошо справляется со своими задачами. К тому же преисполнена почтительности и благодарности.

— Как и следовало ожидать.

— Как и следовало ожидать. Быть неблагодарной она не посмеет. Правда, напоминать ей, что я сделала для нее, приходится редко. Хилл должна хорошо служить мне, и она будет вознаграждена.

Граф легонько тронул пальцем щеку супруги.

— Вознаграждать хороших слуг необходимо.

Сара взяла его руку и поцеловала.

— Ты ведь будешь думать там обо мне?

— Постоянно.

— Только пусть эти мысли не отвлекают тебя от войны. Заверши ее побыстрее. И возвращайся в Англию.

— Будь уверена, я не теряя времени поспешу к тебе.

— Любимый, настают великие дни.

— Да, — ответил граф, — на сей раз я поведу войну по-другому. Надо будет одержать верх над французами на поле боя, потом захватить Париж. Победить Францию можно только так.

— Твоим планам наверняка будут противиться.

— Противиться им будут в любом случае. Но идти в Испанию было б самоубийством… а добейся мы там успеха, никакого решения достичь не удастся.

— Джон Черчилл, думаю, ты никому не позволишь решать за себя, как вести военные действия.

— Ты права, как всегда, любимая.

Сара решила находиться с мужем до последней секунды и, когда пришла пора прощания, заявила, что хочет видеть, как он взойдет на корабль.

— Как бы мне хотелось уплыть с тобой! — в отчаянии воскликнула она.

— Любимая, тогда я был бы поистине счастлив. Однако в Англии есть дела, требующие твоего внимания.

Сара кивнула.

— Не беспокойся. Сидни Годолфин будет мне послушен, а Харли кажется сговорчивым. Думаю, он очень рад, что ты остановил на нем свой выбор. Так следовало из его слов.

— Это умный человек, нельзя, чтобы он стал нашим врагом.

— Я с них глаз не спущу. К сожалению, мне придется выслушивать болтовню Морли. Иной раз я готова закричать, лишь бы эта старая дура замолчала.

— Сара, ни в коем случае.

— Думаю, эта особа стерпит от меня все… без исключения.

— Прошу, не подвергай ее такому испытанию.

— Оставь, Маль, на меня ты можешь положиться.

— Я всецело полагаюсь на тебя, но ты, любимая, иногда бываешь слишком порывистой.

— Она во мне души не чает. При моем появлении ее глупая рожа становится почти человеческой.

— Она не дура, любовь моя. Эта женщина умеет скрывать свои истинные чувства лучше, чем кто бы то ни было.

— Уверяю тебя, я знаю ее истинные чувства к своей обожаемой миссис Фримен.

— Благослови тебя Бог, Сара. Заботься о себе и о семье.

Последнее объятие. Граф стоял на палубе, глядя на жену; она, махая ему рукой, молилась горячо и, что было совершенно не в ее духе, смиренно: «Господи, пусть он вернется ко мне целым и невредимым».

Мальборо смотрел на жену в подзорную трубу. Когда Сара скрылась из виду, он немедленно принялся писать ей письмо.

«Я долго смотрел на тебя. А сейчас готов отдать жизнь за возвращение к тебе».

— Хилл, — попросила королева, — сделай мне ванну для ног. Сегодня они очень разболелись.

Эбигейл кивнула, спустя несколько минут принесла серебряный таз с теплой водой и опустилась с ним на колени к ногам королевы.

Анна блаженно улыбнулась и, закрыв глаза, откинулась назад.

— Очень приятно, — сказала она. — Дэнверс то слишком резка в движении, то боится притронуться ко мне. У тебя волшебные руки, Хилл.

— Ваше величество очень милостивы ко мне.

— Ты доброе создание.

— И самое счастливое на свете, потому что угождаю вашему величеству.

— Ты тихая, а мне иногда нужна тишина.

Эбигейл осторожно вытерла ноги Анны, смазала мазью, припудрила и надела на них большие, удобные комнатные туфли.

— Легче ногам, ваше величество?

— Гораздо, Хилл. Дорогая моя, кажется, Дэнверс брюзжала на тебя сегодня?

— Она говорит, что я постоянно прислуживаю вашему величеству.

— Какая чушь! Что же ей не нравится?

Эбигейл сложила на животе руки и приняла излюбленную позу миссис Дэнверс. Королева широко раскрыла глаза и рассмеялась.

• Предыдущая
• 25/93
• Следующая