Зеркальное время - Хольбайн Вольфганг - Страница 21
- Предыдущая
- 21/78
- Следующая
Когда порыв ветра улегся, мотоцикла на месте не было. Гордон остановился, недоуменно оглядываясь по сторонам, а потом вернулся назад. Он вымок до нитки и ругался:
— Вот зараза! Я так хотел с ним поговорить!
Юлиан понимал огорчение Гордона. Гордон любил не только новейшие скоростные модели, но и всяческую старину на колесах — не важно, на двух, на трех или на четырех. Он собрал уже целую коллекцию такой старины. Мотоцикл восьмидесятилетней давности мог бы достойно увенчать эту коллекцию.
— Правда, я бы на его месте никому не продал такую вещь. Ни за какие деньги. — Гордон глубоко вздохнул. — С другой стороны, я бы и ездить на нем не стал. Да еще в такую погоду!
Они медленно продвигались к перрону. Переполненный зал гудел: плохая погода загнала сюда многих прохожих. Поезд уже стоял на пути. До отправления оставалось еще двадцать минут, но они все же поднялись в вагон, потому что на перроне было холодно. Юлиан уселся у окна и еще добрую четверть часа выносил общество Гордона, хотя ему не хотелось ни о чем разговаривать.
Когда Мартин наконец вышел, Юлиан почувствовал облегчение и вместе с тем какую-то нервозность. У него было предчувствие, что история с исчезновением мальчика далеко еще не закончена. Отец знал больше, чем говорил вслух, и дело здесь было не просто в исчезновении некоего случайного ребенка. Главное — почему он его отсылает назад в интернат.
Поезд двинулся. Гордон махал ему рукой. Юлиан тоже поднял руку и оцепенел. В толпе на перроне он увидел мотоциклиста.
Он смотрел на Юлиана. Хотя лицо по-прежнему скрывалось за черным щитком, Юлиан чувствовал на себе взгляд его глаз, и это не были глаза человека.
То был рыжий в кожаной куртке, он же тролль. Он явился сюда для того, чтобы настичь ускользнувшую жертву.
Поезд покатился, но Кожаный еще мог догнать его в несколько хороших прыжков. Однако не шелохнулся. Только взглядом проводил.
Только когда поезд отъехал от перрона, Юлиан отважился вздохнуть и откинуться на спинку сиденья. Но облегчение от того, что он ускользнул от тролля, продержалось недолго. Его словно молотом ударило: значит, все это была правда!
И ярмарка. И тролли. И дорога привидений. И зеркало. И тринадцатый этаж.
Значит, все это был никакой не сон.
У него задрожали колени, он готов был закричать, охваченный ужасом и чувством бессилия.
Но все же ему удалось подавить этот приступ страха и призвать на помощь логику. Хорошо, пусть все это было на самом деле. Была эта зловещая ярмарка, были эти тролли и все остальное. Но какое отношение все это имело к нему? И почему это произошло именно теперь, а не когда-либо еще?
Ощущение тревоги и предчувствие грядущей беды разрастались в нем. Если бы рядом оказалась хоть какая-то живая душа, чтобы поговорить обо всех этих грозных превращениях!
Впрочем, может быть, и есть такая душа...
Он достал из кармана конверт, переданный Рефельсом, вскрыл его и обнаружил три снимка, сделанных «поляроидом», и не очень содержательную записку. Рефельс сообщал, что не сердится и что Юлиан может в любое время обратиться к нему, если у него появятся проблемы или понадобится просто поговорить. И указан домашний номер телефона.
На «поляроидных» снимках был изображен сам Юлиан. Видимо, Франк сделал эти снимки, когда Юлиан скитался по ярмарке в поисках Рогера и его таинственного лабиринта. Наверное, снимки так и не понадобились Рефельсу.
На одном из трех снимков Юлиан увидел лотерейную будку. Но совсем не ту, в которой он выиграл тролля.
Эта будка была старая. Просто какая-то древняя. Вместо дешевых плейеров и пластиковых радиоприемников виднелись разноцветные пропеллеры, куклы в белых платьях и оловянные солдатики. Изменился и сам лотерейщик. Это был тот же самый человек, только одетый в полосатый пиджак и бриджи с застежкой под коленками.
Все это Юлиан еще смог бы переварить. Но рядом с лотерейщиком стояла темноволосая девочка из его сна.
Он не спутал бы ее ни с кем. Он узнал бы ее из тысячи других лиц. На фотографии была именно та девочка, которая вчера вышла из зеркала, чтобы предостеречь его.
И он вдруг понял, почему тролль очутился на вокзале. Нет, вовсе не для того, чтобы догнать его, а чтобы убедиться, что он действительно уехал из города!
Юлиан вскочил и ринулся вон из купе, чтобы разыскать аварийный стоп-кран.
Глава четвертая ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
Он опомнился еще до того, как разыскал красный рычаг стоп-крана, и, к счастью, не успел наломать дров. Один взгляд на расписание в коридоре остудил его пыл. Оказалось, поезд и так через полчаса останавливается, и он сможет выйти, чтобы вернуться в город с ближайшим обратным поездом.
Так выглядело теоретически.
На практике же получилось так, что перрон был забит людьми, и ему с трудом удалось вообще выйти из вагона. Его чуть снова не внесло назад потоком входящих. Во-вторых, добрая четверть часа ушла у него на то, чтобы разыскать окошечко кассы и приобрести обратный билет, и в результате он поспел на перрон в аккурат к тому моменту, когда обратный поезд уже ушел. Следующего пришлось дожидаться два с половиной часа.
Но на этом полоса неудач еще не кончилась. Вернувшись наконец в город, он увидел, что непогода за это время еще больше рассвирепела. Небо расщепляли молнии, а ураганные завывания ветра перекрывались раскатами грома, иногда без пауз.
Поймать такси было невозможно, а звонок Рефельсу дал ему не много: лишь краткий диалог с автоответчиком.
В конце концов ему как-то удалось добраться до «Хилтона», где он уже не застал ни отца, ни Гордона. Нет, сегодня действительно был не его день.
Портье без вопросов выдал ему ключ от отцовского номера. К счастью, отец еще не успел упаковать его одежду, которую собирался отправить на следующий день, так что он смог переодеться в сухое.
Вообще-то у Юлиана не было никакого конкретного представления о том, что он должен предпринять. Он посмотрел на часы. Представление отца начиналось через час. Гордон всегда дожидается начала представления, значит, за это время Юлиану никто не помешает... Он нерешительно осмотрелся в чисто убранной гостиной — и потом сделал нечто такое, что показалось бы ему немыслимым еще каких-нибудь два часа назад: он начал обыскивать комнату своего отца.
Никогда прежде ему не случалось шпионить за отцом, равно как и отцу за ним. Они безоговорочно доверяли друг другу. То, что делал сейчас Юлиан, было настоящим вероломством.
Но он чувствовал, что должен это сделать. Предчувствие грядущей беды стало в нем еще сильнее с тех пор, как он вернулся в город. Что-то страшное должно было произойти, и не когда-нибудь, а именно сегодня. Сейчас.
Обыск письменного стола и шкафа ничего ему не дал, да он, признаться, ничего и не ждал от них. В конце концов, его отец был фокусник-чародей, который понимал толк в припрятывании вещей. Но и Юлиан был сыном чародея-фокусника, и он знал секреты множества трюков. Он искал двойное дно, какой-нибудь тайник или вещи, которые вовсе не являются тем, чем кажутся.
И случай пришел ему на помощь. Он обследовал дорожный чемодан отца и обнаружил в нем двойное дно; но пространство под ним оказалось пустым. В огорчении он дал этому чемодану хорошего пинка. Послышался легкий щелчок, дно тайника на глазах Юлиана сложилось гармошкой, и под ним обнаружился еще один тайник. Тайник в тайнике? Что же там скрыто, если отец предпринял такие меры предосторожности! Юлиан взволнованно присел над чемоданом и пришел в некоторое замешательство.
В тайнике хранилось несколько предметов. Прежде всего, изрядная сумма наличных денег. Юлиан бегло прикинул и насчитал тысяч пятьдесят. Целое небольшое состояние, с одной только загвоздкой: эти денежные знаки не стоили даже бумаги, на которой были напечатаны, потому что банкнотам была добрая сотня лет.
- Предыдущая
- 21/78
- Следующая
