Обитель драконов - Хьюз Норман - Страница 8

Впервые с начала разговора, Палома чувствовала удовлетворение: ей наконец удалось перехватить инициативу. Марициусу, напротив, это не слишком пришлось по вкусу. Он смотрел на нее с легким страхом и брезгливостью — как смотрят слабые мужчины на слишком умных и сильных женщин.

Однако ему нужна была ее помощь! И, преодолев себя, соглядатай выдавил:

— Он играет.

— Он… что?! — Дурацкая манера — говорить загадками!

— Играет… — Это слово, как видно, вызывало у Марициуса крайнюю степень отвращения. К тому же, при любом упоминании об Амальрике он кривился, как от больного зуба. Впрочем, уж это Палома могла понять. Юный наследник Торы у многих людей вызывал подобные чувства. — Каждый день является в королевский сад, садится у вяза Брагораса и забавляется с какой-то деревянной штуковиной.

Палома молча взирала на собеседника в ожидании продолжения. Когда ничего не последовало, не удержалась:

— И это — все?!

— Все. Но нас это тревожит.

— Так запретите ему приходить туда!

— Невозможно. Сад открыт для публики особым указом его величества! Понимаете, я сознаю, что обвинение… гм… сомнительное. Однако, как бы то ни было, в его поведении есть нечто странное. Представьте. Изо дня в день. Взрослый мужчина. С игрушкой… — Каждое слово давалось ему тяжелее предыдущего. — Зная его прошлое — это должно что-то означать!

— Его прошлое?! О чем это вы? — В последний раз они с Амальриком встречались восемь лет назад, когда он вручил ей деньги — чтобы Палома сбежала из Торы и избавила его от необходимости жениться на ней. С тех пор она потеряла несостоявшегося жениха из виду и ничего не знала о его судьбе.

— О, молодой барон Торский одно время был приметным персонажем на политической арене…

— Барон? Но разве его отец…

— Семь лет назад скончался и передал сыну титул. Однако Амальрик не остался в Торе и не посвятил себя мирным радостям сельского труда… — Марициус хмыкнул. — Вы, полагаю, помните, как силен был Орден Кречета при короле Гариане? Тот пользовался его услугами для самых разных… поручений. И юный барон прославился тем, что брался за самые щекотливые — не буду утомлять вас подробностями. Облавы на чернокнижников в Фарцвале, смерть бритунийского посланника, беспорядки в Офире — это лишь то, что мы знаем наверняка… Но при Нимеде он остался не у дел. У молодого короля, как известно, иной взгляд на все эти вещи… что порой прискорбно сказывается и на нашей службе… Как бы то ни было — на время Амальрик исчез из нашего поля зрения и объявился вновь три седмицы назад. В королевском саду.

— Так он не делает ничего противозаконного?

— Нет. Я же сказал — играет! — Марициус негодующе скривился. — Согласен, это звучит странно. Но моя обязанность перед Короной — замечать такие странности. И действовать!

Палома передернула плечами. Лично ей казалось, что столичные чиновники, похоже, окончательно взбесились от безделья. Столько шума из-за такой нелепицы! Ну, хочется человеку сидеть в саду… О, Митра, кому повторить — засмеют!

Видимо, что-то из этих мыслей отразилось у нее на лице, потому что Марициус сделался совсем мрачен.

— Именно так все и реагируют. Но я знаю, что здесь что-то неладно. И боюсь, что когда пойму в чем дело — уже не сумею…

— Ну, так принимайте меры! — Наемница не скрывала раздражения. Надо же — этот тип вздумал свести ее с Амальриком!.. — Отошлите его из столицы под удобным предлогом. Да хоть в тюрьму бросьте, в конце концов! Не мне вас учить…

Вздох Марициуса был подобен стенанию тяжеловоза, который едва доволок до места неподъемную повозку.

— Поздно. Его высочество наследник престола изволил проявить интерес к игрушке. А потом привел в сад отца. Я… — Ему было нелегко признаться, но он все же выдавил: — Я не знаю, о чем они говорили. Но король поднял меня на смех, когда я поделился с ним своими опасениями. Он пожелал принять барона Торского лично, представил его королеве, ввел в Малый Круг… Я боюсь даже подумать, что будет завтра!

— Так может, предоставим его величеству решать, опасен Амальрик или нет? — ядовито осведомилась Палома.

Марициус сокрушенно развел руками.

— Король впечатлителен и обожает новых людей, при этом совершенно не думая об осторожности. Впрочем, для этого и существую я… мы. — К тому же, — он строго посмотрел на наемницу, — не ваше дело, госпожа, обсуждать приказы. Тайная служба его величества поручает вам тайно и в кратчайшие сроки разобраться в этой загадке. Извольте соответствовать!

Ладно, это был кнут. А где же пряник?

— Это задание не похоже на обычные поручения…

— Зато оплата будет обычной. Пятьдесят золотых, если справитесь за одну седмицу. Не уложитесь — тогда вполовину меньше. Это срочно!

Палома кивнула. Если бы она имела дело с Рингой, то, по правде сказать, согласилась бы и бесплатно, просто из любопытства. В самом деле, забавно будет увидеть Амальрика спустя столько лет. Да и разобраться в этой загадке… Но Марициус ей не нравился, так что от денег она не отказалась. Хотя все же не удержалась бросить на прощание:

— По мне, так вы зря тратите золото казны. Больше чем уверена, во всем этом нет ничего зловещего. Каким бы человеком ни был барон Торский, но он всегда останется преданным слугой Немедии и никогда не нанесет вреда своему королю!

— Да услышит Митра ваши слова! — Марициус неожиданно улыбнулся. — Если это действительно так, и вы сумеете мне это доказать — клянусь, моя госпожа, я выплачу вам еще тридцать монет из собственных денег — как личную благодарность за то, что вы снимете с моей души этот груз. Видите ли… — Уголки его рта печально обвисли. — Если и есть что-то на свете, что я ненавижу — так это необъяснимые вещи!

— Тут мы с вами не сходимся, — засмеялась Палома. — Это именно то, без чего я не могу жить!..

К вечернему выходу из дома наемница готовилась особенно тщательно.

Это было для нее привычным ритуалом: заново знакомиться с городом, всякий раз, когда она возвращалась в Бельверус после долгой отлучки. Конан, заскучавший за целый день на постоялом дворе, вызвался ее сопровождать.

— Очень уж ты хороша сегодня. Смотри, украдут…

— Я всегда хороша, — отшутилась наемница, незаметно проверяя, хорошо ли закреплен кинжал на предплечье, скрытый под пышным рукавом платья. В рукаве, неприметные для глаза, имелись разрезы, через которые до оружия было легко дотянуться: женский наряд имеет свои преимущества… Второй кинжал висел в узорчатых ножнах на поясе, рядом с зеркальцем и веером.

Паланкин, нанятый вместе с носильщиками у соседа-винодела, уже дожидался на улице.

…Привычный маршрут. От Южных ворот, где, несмотря на вечерний час, царила обычная суета, они направились в ремесленные кварталы… Здесь торговля постепенно затихала. Женщины зазывали к ужину ребятишек, заигравшихся на улице; торговцы сворачивали палатки, наглухо закрывались двери лавок и мастерских. Ароматы пищи мешались с запахами отбросов. Из-за заборов таверн доносился нестройный гул, хохот, пьяные выкрики — уставшие за день мужчины торопились просадить заработанные в поте лица деньги на скверное вино и уродливых шлюх.

На пересечении улицы Кожевников и какого-то безымянного проулка, несмотря на царившую здесь вонь (ибо для выделки кож использовалась лошадиная моча), Палома велела рабам приостановиться и какое-то время они с Конаном, вместе с толпой, наблюдали за собачьими боями. Два здоровенных серых кобеля в шипастых ошейниках бросались друг на друга, уже даже не лая, а заходясь истошным воем, норовя дотянуться до горла или до брюха противника. Судя по крикам, ставки делались немалые. Северянин, азартный, как все варвары, тут же изъявил желание поставить на одного из псов — но Палома тоном, не терпящим возражений, велела рабам трогаться в путь.

— Здесь дурно пахнет…

— Мне доводилось жить и в еще более скверных местах, — пожал плечами киммериец.

— Мне тоже. Именно поэтому я всякий раз начинаю прогулку отсюда — чтобы вспомнить. И именно поэтому никогда не задерживаюсь надолго.