Алиса в Хуливуде - Кемпбелл Роберт - Страница 57

• Предыдущая
• 57/62
• Следующая

Свистун постучал и сразу же уставился в «глазок». Тот изнутри потемнел. Значит, Свистуна разглядывали. Но никакой реакции не последовало. Дверь так и осталась заперта.

Он спустился по лестнице, затем, стараясь не шуметь, зашел за угол дома. Перелез через забор, очутился в саду, подошел к французской веранде. Шторы оказались задернуты.

Он замешкался, вспомнив ситуацию, в которой Кортес показал себя и крутым, и совершенно безжалостным.

Разгуливал по свету один артист ростом шести футов с лишним, похвалявшийся тем, что, служа в военной полиции в Корее, оказался чуть ли не рекордсменом по числу полученных медалей. Репутация у него была скверной: он избивал людей, он уродовал их и к тому же постоянно носил при себе пушку.

Он крутился возле «Милорда» и при первой возможности подсаживался за столик к Свистуну.

Однажды вечером он вытащил большой автоматический пистолет и принялся играть с ним в нехорошие игры.

Кортес сидел за столиком через проход. Перегнувшись, он схватил артиста за рукав.

– На твоем месте, – сказал он, – я бы не размахивал пушкой. Пушка – вещь опасная.

– Только не в моих руках. Я знаю толк в оружии.

– Но неужели ты знаешь об оружии все? Кортес выскользнул из-за столика, подошел к артисту и стеснил его в движениях. Тот с недоумением посмотрел на него снизу вверх: мол, что еще нужно от меня этому сумасшедшему мексиканцу.

– Знаю многое.

– А тебе известно, что ствол такого калибра, вставленный тебе в жопу, заставит тебя класть в штаны до конца твоих дней? А если ты не уберешь эту пушку, ублюдок, я ее именно туда тебе и вставлю.

– Успокойся, Дэнни, – сказал актер.

– Нет! Черт тебя побери, нет! Сделай, как тебе велено. А демагогию тут со мной разводить не надо.

Кортес заломил руку артиста и грохнул о край стола, сломав ее.

Свистун издал глубокий вздох. То, что он собирался сделать сейчас, вполне могло закончиться для него плачевно.

Он достал из кармана носовой платок и выдавил небольшой участок стеклянной двери в непосредственной близости от дверной ручки. Стеклянная секция упала в глубь дома, на ковер, в результате чего не произошло никакого шума. Свистун просунул руку в отверстие, повернул ручку изнутри; дверь открылась, а сам он чуть не навернулся, споткнувшись о порог.

В гостиной пахло пивом и пылью. На переносном телевизоре громко тикали часы. За занавеской из кухонного крана капало в раковину. Все в доме тряслось, все покачивалось в медленном ритме, грозя сию минуту обвалиться и рухнуть.

Он прошел в спальню. По всей комнате было разбросано постельное белье. По ковровой дорожке Свистун протопал в ванную и открыл дверь кончиками пальцем.

Все было в точности так, как ему и запомнилось. Кое-как втиснувшаяся сюда сидячая ванна, унитаз, раковина, аптечка над раковиной. Зеркало утратило большую часть амальгамы, и сейчас в нем отразилась только часть лица.

Вернувшись в спальню, он опустился на колени и заглянул под кровать. Заглянул в шкаф и кончиками пальцев перебрал там всю одежду.

У стены стоял большой шкаф соснового дерева. Свистун побарабанил по нему кулаком. Дверца раскрылась. Вся скорчившись, там стояла Нелли. Казалось, она вот-вот закричит.

– Слава Богу, что это вы, Уистлер, – сказала она.

– А кого вы, собственно, ожидали?

Она вышла из шкафа, пытаясь собрать воедино остатки былого достоинства; прошлась по комнате. На телевизоре, рядом с часами, стояли бутылка бурбона и стакан.

– Хотите выпить? – предложила она, налив себе самой на три пальца.

– Я не пью. И пора бы вам это уже запомнить.

– Ах да, забыла.

– Что вы здесь делаете, Нелли?

Она села в зеленое твидовое кресло, закинула ногу на ногу, посмотрела на мыски туфелек на высоком каблуке. На ней был купальный халат явно не по росту. Должно быть, самого Кортеса, но достаточно пестрый для того, чтобы его могла нацепить и проститутка.

– Знаешь, после того, как ты оставил меня в гостинице одну-одинешеньку, а меня ведь только что пытались убить, я очень перепугалась.

– Мои люди вас охраняли.

– Да я знаю! – она закричала, словно давая ему понять, что ее терпение вот-вот иссякнет и плевать ей, разумно это окажется или нет. – Но я до смерти напугалась. Неужели тебе непонятно?

– Это мне как раз понятно. И вот вы поехали…

– К одному их своих друзей. К тому, который мог бы меня защитить. Если кто-то и способен меня защитить, то только он.

– Но если вы испугались, можно было поехать к Боско.

– Он ведь не полицейский.

– А Канаан полицейский.

– Я не знаю, где живет Канаан.

– Но знаете, где живет Кортес, не так ли? Она уставилась на него, и он выдержал этот взгляд.

Ее нога, закинутая на другую, подрагивала. Халат распахнулся чуть ли не до самого живота. Она машинально теребила полу халата, показывая Свистуну все больше и больше.

– Ну ладно. Мы с Дэнни давно знакомы.

– А почему же вы сразу не сказали?

– Я наняла вас, чтобы вы защитили меня от Роджера. Я не была обязана докладывать вам всю свою биографию.

Она переменила ногу, распахнувшись еще больше. Теперь вся ее одежда заканчивалась – или, если угодно, начиналась – там, где кушак перехватывал талию. Темный треугольник в паху отливал тяжелой бронзой.

Свистун отвел взгляд. Огляделся в комнате. Увидел чучело черепахи, которым была придавлена стопка журналов. Встал, прошелся, сел на прежнее место, но так, чтобы она выглядела уже не столь соблазнительно.

Она наконец запахнула халат, прикрыв не толь – ко бедра, но и колени.

– Послушайте, если вы думаете, будто за этим кроется нечто большее, – начала было она, но тут же замолчала, потому что увидела, как Свистун вздернул голову. Казалось, он подал ей этим знак не лгать больше и не пытаться воздействовать на него сугубо женскими чарами.

– Я только что прибыл из Малибу.

– А Дженни вы видели?

– Ее при мне увезли.

– С ней все будет в порядке.

– С чего вы взяли? Она убила собственного отца. Почему это с ней будет все в порядке?

– Любой адвокат, который хоть что-то умеет, сможет доказать, что это была вынужденная самооборона. Она ведь скажет, что этот сукин сын пытался ее изнасиловать.

– И таким образом все наследство достанется ей. Ну, и, понятно, вам. Но это ничего не изменит. Она всегда будет помнить о том, что убила родного отца. Вам придется что-то для нее сделать. Строго говоря, она оказала вам колоссальную услугу. Она устроила все так, что вы вправе не считать себя убийцей человека, с которым прожили в законном браке пять лет.

– Он был подонком.

– Вот как? Подонком? А что это, собственно говоря, значит? Я ведь толкую с вами об убийстве. А вы могли ограничиться пятью-десятью миллионами, которые непременно выторговал бы для вас Рено. Но нет, вам хотелось получить сразу все.

– Просто не понимаю, о чем это вы. Чтобы я его убивала?..

– Не своими руками и не вы одна. Вы с Кортесом. Может, поэтому вас и обуяла такая алчность. Как-никак вас оказалось двое, а двоим вдвое больше и надо, верно ведь?

– Я пытаюсь объяснить вам…

– Да бросьте вы… Я рассказал Кортесу о том, как полицейский и проститутка решили убить телезвезду. Как они задумали провернуть это дельце. И он не опроверг моих слов. Он просто посмеялся. Потому что я рассказал ему не всю историю. А рассказал я ему не всю, потому что сам тогда всей не знал.

– А теперь вдруг узнали?

В ее голосе ему почудилось едва слышное презрение.

– Я знаю, как все это должно было выглядеть. Как будто Твелвтрис заказал ваше убийство, а когда у наемного убийцы ничего не вышло, решил сам вспомнить свой армейский опыт и поиграться немного с пиротехникой. Но переоценил свои силы и нечаянно подорвался сам, да и свою ни в чем не повинную дочь умертвил. А потом, когда начались бы вопросы – а вопросов непременно появилось бы великое множество, – когда умирает такая знаменитость, как Мистер-Полуночная-Америка, всегда возникает множество вопросов, – вот тут-то и пригодился бы я со своими рассказами о том, как он пытался убить вас.

• Предыдущая
• 57/62
• Следующая