Ваш скандальный нрав - Чейз Лоретта - Страница 46

Да, он многое понимает правильно, но при этом не делает вид, как эти лицемеры, что они с ней родственные души. К тому же таковыми мужчина и женщина вообще стать не могут. Франческа узнала об этом, получив хороший урок. Нет, Кордер разделяет ее чувства, потому что он такой же странник, как и она. Ведь говорил ей Джеймс как-то раз, что провел в Англии совсем мало времени.

– Мне не хватает английской природы, – призналась она. – Не хватает звуков родной речи, всех ее диалектов, ее удивительной интонации. Мне недостает даже лондонского общества. Мне было уютно там, комфортно. И я была отличной хозяйкой. Я делала все, что должна была делать. И еще я была хорошей женой, правда. И любила своего мужа. Мне хотелось быть ему самым близким человеком на свете. Я считала, что такие чувства – это составная часть брака и что оба супруга обязаны любить и беречь друг друга. Мне казалось, что если один человек любит другого и женился на этом другом, то это навсегда. Ведь как раз об этом говорится в брачных клятвах.

Франческа горько вздохнула и расплакалась. Однако она сумела взять себя в руки, смахнула слезы и сказала:

– Черт бы тебя побрал, Кордер! И как только ты допустил, чтобы я заговорила о своем давнишнем замужестве? Что за вино мы пили? Я совсем расчувствовалась!

Джеймс ласково погладил ее щеку.

– Расчувствовалась или рассердилась? – спросил он. – Иногда женщины плачут из-за того, что они рассержены. В отличие от мужчин женщины не любят физического выражения чувств. Например, бросить кого-то в канал – это отличный способ унять растущее в тебе раздражение.

Франческа рассмеялась, терзавшая ее душевная боль затихла, как будто и не было ее вовсе. И почему-то она отвела в сторону его руку, как будто его прикосновения были ей неприятны.

– Это правда, – сказала Франческа. – Женщины обучены улыбаться и держаться спокойно, быть смелыми. На худой конец мы можем выразить собственные чувства словами.

– Ты могла бы написать роман вроде «Гленарвона» леди Каролины Лэм, – сказал Джеймс. – Подумай только, как она высмеяла своего любимого лорда Байрона за его равнодушное отношение к ней, ведь она выставила его в своем романе поэтом, наделенным пороками всех его героев.

Франческа покачала головой. Приподнявшись, она взяла бокал с вином и отпила глоток. А затем заглянула в бокал с таким видом, словно в нем можно было найти ответы на вопросы о том, что делать, что говорить и насколько можно доверять Джеймсу.

– Я избрала другой путь, – вымолвила она наконец. – Более прямой. Я пишу Элфику по крайней мере один раз в неделю.

Брови Кордера поползли вверх.

– Так часто? – удивился он.

– О да! Я ему очень верна – в переписке, разумеется.

– Ты пишешь, чтобы разозлить его? После стольких лет развода?

Франческа засмеялась, увидев, как изменилось лицо Джеймса.

– Разумеется, нет, – сказала она. – Тогда он вообразит, что я страдаю и несчастна. Напротив, я пишу ему о том, какой чудесный образ жизни я веду. Рассказываю, кто у меня бывает в гостях, о чем мы разговариваем, кто и куда меня приглашает, кто купил мой портрет, написанный известным художником, кто и какие украшения мне подарил и сколько они стоят. В моих письмах полно имен известных людей – все они художники, поэты, писатели… Но что самое главное, я называю в них имена представителей европейской знати, королевских семей. Особенно мне нравится упоминать тех, с кем ему очень хотелось бы познакомиться. Я знаю, что, читая мои письма, Элфик скрежещет зубами от ярости, и это доставляет мне удовлетворение. Такова моя месть.

Оба некоторое время помолчали.

Франческа выпила еще, чтобы прибавить себе смелости.

– Думаю, это ему хороший урок, – продолжила она. – Ведь каждого моего друга он постарался настроить против меня. Мой отец не стал мне опорой, так что позаботиться обо мне было некому. Поэтому Элфик был уверен, что после развода я сразу покачусь по наклонной плоскости и превращусь в какую-нибудь падшую женщину, бродяжку.

– Вместо этого ты стала королевой, – вставил словечко Джеймс.

– Королевой потаскух, но на континенте это почти так же почетно, как быть настоящей королевой, – сказала Франческа. – Тебе известно, что при некоторых дворах была официальная должность королевской любовницы или фаворитки? Например, так было во Франции, а в Джилении, насколько мне известно, это есть и сейчас.

Выражение лица Кордера в мгновение ока изменилось, стало каменным. Он сел.

– Ты хочешь занять это место при Лоренцо? – спросил Джеймс. – Так, может, я порушил твои тщательно разработанные планы?

– Я никому не хочу принадлежать, – вздохнула Франческа. – И мне все равно, кто это будет – король или просто обыватель. – Она через силу засмеялась. – Держите себя в руках, сэр, иначе я решу, что вы ревнуете.

– Так оно и есть, – согласился Кордер. – Об этом ты тоже напишешь своему бывшему мужу?

– Господи, конечно, нет! – возмутилась она подобному предположению. – Ты же всего лишь младший сын, так что на тебя ему будет, прости, наплевать.

– Это очень глупо, знаешь ли, – проговорил Кордер серьезно. – Я хочу сказать, что ты ведешь нелепую и опасную игру. Твой брак закончился пять лет назад.

– Но он же не успокаивается! – возразила Франческа. – Так почему должна успокоиться я? Он дразнит меня, описывая, на каких приемах побывал. Пишет о том, кто там был и что сказал. Ему известно, что мне всего этого не хватает. Он знает, что я скучаю по своим так называемым друзьям. Поэтому Элфик и старается сыпать мне соль на раны. Я знаю, что он мечтает о том, чтобы все покинули меня, чтобы я осталась совсем одна, несчастная, без гроша в кармане. Поэтому я и сообщаю ему о своих успехах – это донимает его. А как бы ты поступил в таком случае?

Забрав у нее бокал, Джеймс поставил его на столик.

– Но прежде всего я бы ни за что не отпустил тебя, – сказал он. Быстро заключив Франческу в свои объятия, он впился в ее губы таким страстным, жарким и сердитым поцелуем, что она забыла обо всем на свете. Ее голова откинулась назад, и она позволила ему целовать ее куда угодно и делать с ней все, что ему захочется. Не прошло и мгновения, как она оказалась лежащей на спине. Джеймс срывал с нее одежду, а Франческа смеялась.

Джеймс был сильно разгневан, и причин тому было множество: Франческа играла в опасную игру с опасным человеком. К тому же за ней охотились самые отпетые мерзавцы в Италии, а это говорит само за себя. Он обманывает ее, и она, узнав об этом, его возненавидит. Но правду она узнать должна, и очень скоро, – ради ее же безопасности.

Было еще много всего, просто Джеймсу не хотелось сейчас обдумывать все детали этой истории – не то у него было настроение. Он пытался во всем разобраться так, как это обычно делают мужчины, – поцеловал ее требовательным, властным поцелуем. Его нетерпение удивило Франческу, и она смеялась, касаясь его губ своими губами. Смеялась она и тогда, когда он бросил ее на спину и задрал ей юбки, а сам Джеймс тем временем познавал удивительную сущность ее натуры, испытывая полное смятение чувств. Впрочем, теперь он лучше понимал ее: чувства Франчески были глубокими, если уж она любила, то любила по-настоящему… Можно себе представить, как сильно она будет ненавидеть.

Джеймс не стал утруждать себя и раздевать Франческу; не стал он снимать одежду и с себя. Расстегнув панталоны, он лишь слегка приспустил их, как делал это в Кампаниле. Он был нетерпелив, как школьник. И ему было наплевать, что он может выглядеть при этом не слишком достойно, – она, похоже, тоже не заботилась о таких мелочах.