Портреты - Кендал Джулия - Страница 29

• Предыдущая
• 29/58
• Следующая

– Я вижу. – Собрав рисунки, Макс отложил их в сторону. – Клэр, он должен поступить в художественную школу, чтобы получить настоящую подготовку. Ты думала об этом?

– Конечно, думала. Я пока не знаю, как это сделать, но буду стараться.

– Я готов помочь, чем могу, но боюсь сложней всего будет найти общий язык с его родителями... Ему, кажется, сейчас девять...

– Сейчас уже десять.

– Ах, да, десять. – Он нахмурился. – Это значит, что ему надо учиться семь лет. Но ведь его отец наверняка захочет, чтобы он помогал по хозяйству. Разве здесь бывает иначе? Насколько я понял, он единственный ребенок в семье.

– Да. И боюсь, что ты прав. Сейчас они не особенно обращают на него внимания, но когда придет время, скорей всего, с ними будет непросто договориться.

– Гастон умеет думать самостоятельно, и это должно ему помочь. Но я бы не простил себе, если бы такой талант не развивался. Впрочем, пока еще рано беспокоиться. Но если бы он был моим сыном... – Он неожиданно замолчал.

– Если бы он был твоим сыном, у него было бы все, в чем бы он нуждался, даже если бы ты из-за этого по миру пошел.

Макс пожал плечами.

– Это непростой вопрос. Я успею принять душ до ужина? Пахнет, между прочим, восхитительно.

– Сто раз. Только будь осторожнее с занавеской, иначе вода затопит всю кухню не хуже Ниагарского водопада.

– Ну что ты, разве я могу затопить цыпленка в вине? – Он говорил беспечно, но мне послышалась в его голосе какая-то странная натянутость. Я не могла понять почему.

Ужин удался, Макс много разговаривал, и, судя по всему, беспокойство его прошло. Мы то и дело смеялись, ели, потом опять смеялись, и меня все время не покидало ощущение, что я еще никогда не была в Грижьере такой счастливой. Макс ни разу не заговорил о своем отъезде, но я знала, что он неизбежен, и только это тревожило меня. Макс настоял на том, чтобы вымыть посуду, а я сварила кофе. Мы взяли его с собой на террасу и сидели, глядя на мерцающие вдали огни Сен-Виктора. Было совсем тихо, и лишь по-прежнему стрекотали кузнечики, иногда ветер, напоминавший шепот, шелестел листвой в верхушках деревьев.

– Вот они, высокие горы, – вдруг сказал из темноты Макс.

– Ты выдумал собственный миф. Гадес, насколько мне известно, никогда не наносил визита Персефоне.

– Не наносил. Но мне кажется, мы оба выдумали собственные мифы. У меня своя теория.

– Правда? Расскажи.

Он помедлил, закурил сигарету и откинулся в кресле:

– Я думаю, все мы носим в себе некий миф, основанный на том, что нам внушили в детстве. Все дело в том, как мы сами воспринимаем себя. И мы крепко держимся за свои мифы, пока что-нибудь не заставляет нас измениться.

– Ты хочешь сказать, что мы сами выбираем себе роли?

– Именно. И я очень хорошо играл свою, пока не встретил тебя, и ты не подсказала мне что-то совсем другое. А я тебе.

– Да... кажется, я начинаю понимать, что ты имеешь в виду. А Гастон считает, что он Маленький принц, спустившийся на землю, и ищет свою звезду.

– Я убежден, что его увлекла эта история, потому что он рассматривает ее как свою собственную, и так будет, пока не явится тот, кто нашепчет ему другую.

– Когда он найдет свою звезду, – сказала я тихо.

– Когда найдет, – согласился Макс.

Я поглядела в темноту на огоньки, зажигающиеся в черном огромном небе, и улыбнулась.

– Интересно, какую из них? – спросила я.

– Это предстоит узнать только ему самому. А меня больше интересует твоя. Ты нашла ее, Клэр?

– Да... да. 3наешь, забавно, но Гастон спросил меня то же самое, как раз накануне твоего приезда. И я поняла тогда, что-то, что делало меня раньше счастливой, стало без тебя пустым, и. еще, что ты был прав, когда говорил, что я боюсь рисковать.

Макс оперся локтями о стол, положив подбородок на руки. Он держал между пальцев горящую сигарету и лениво поглядывал на меня. Я уже знала этот его взгляд и то, что за ним обычно следует что-то важное.

– А теперь? – наконец спросил он.

– Теперь? – Я не могла понять, куда он клонит.

– Да, – он сделал последнюю затяжку и загасил окурок, – ты готова рисковать теперь? – я почувствовала, что он настроен очень серьезно.

Я тщательно выбирала слова, зная, насколько важно то, что я сейчас скажу.

– Макс, ты для меня дороже всего на свете, если тебя это устраивает.

– Меня? – спросил он недоверчиво. Господи, меня устраивает все, что ты можешь мне предложить! Я никогда не думал, что со мной может снова произойти нечто подобное. Я не имею в виду Софию. Ты нужна мне, Клэр. И да поможет нам Бог, если и ты решила, что я тоже тебе нужен. Я знаю, как со мной непросто, но я тебя люблю. И это все, что могу предложить тебе я.

– А больше мне ничего не надо, – ответила я просто.

Больше мы ничего не сказали друг другу.

Позже, много позже я проснулась и поняла, что Макса нет рядом со мной. Я снова легла и стала думать обо всем, что произошло. То, что я чувствовала, пожалуй, невозможно передать словами. Мне казалось, что душа Макса слилась с моей душой. Нас связывало сейчас нечто более важное, чем физическая близость. Макс нуждался в утешении, и именно я могла ему его дать. Я встала и пошла его искать.

Он был на улице, сидел на скамейке, обхватив голову руками. Плечи его вздрагивали, и я испугалась, догадавшись, что он беззвучно плачет.

С минуту я стояла, застыв на месте, боясь потревожить его, вмешавшись в то, что наверняка касалось его одного, и опасаясь задеть его самолюбие. Едва ли мне самой было бы приятно, если бы меня потревожили в такой момент. Но потом мое сердце не выдержало и, отбросив разом все доводы, я подошла и просто обняла его.

Он резко повернулся, я почувствовала, как он напрягся, но лишь крепче прижала его к себе, он вздрогнул, а потом расслабился, ощутив тепло моего тела, и я отпустила его, пока он не выплакался.

– Макс, – я гладила его по голове и целовала мокрое от слез лицо. Он посмотрел на меня, и я увидела в его глазах такое глубокое горе, что не сразу нашла, что сказать. – Я могу тебе помочь?

– Ты уже помогла, Клэр. Поверь. – Он вытер глаза ладонью.

– Что случилось, Макс? Ты можешь поделиться со мной? Может, тебе станет легче. – Мне казалось, что у меня самой разорвется сердце от жалости к нему.

– Прости, Клэр. Это не имеет к тебе никакого отношения. Мне, наверное, лучше побыть одному.

– Не дури, – ответила я спокойно. – Я схожу за коньяком. Что бы там ни было, тебе это поможет.

Он молча кивнул.

Я пошла в кухню, схватила первые попавшиеся стаканы и плеснула в них коньяку. Когда я снова вышла к нему, то увидела, что он успел взять себя в руки. Он сразу осушил стакан, и я налила ему еще.

– Спасибо.

– Похоже, что к утру может пойти дождь, – произнесла я, просто чтобы не молчать.

Макс рассмеялся. Смех его звучал неестественно, но все же я обрадовалась.

– Вполне возможно, – кивнул он. – Клэр, ты ангел, спасибо, что не терзаешь меня расспросами.

– Макс – все твое принадлежит тебе, и я не собираюсь вмешиваться.

– В том-то и дело. Ты не настаиваешь и оставляешь за мной право иметь свои секреты, и поэтому я и начинаю чувствовать, что не могу от тебя ничего скрывать.

– Не сейчас, если тебе не хочется. А может, и вообще не надо.

Он тяжело вздохнул.

– Ты умница. Но если ты готова, то слушай.

Я поцеловала его в щеку.

– Конечно, готова, тем более, если тебя что-то тяготит.

– Ну что же тогда... – Он еще раз вздохнул и сделал еще глоток. – Ты, может быть, помнишь, я уже говорил, что у Софии было то, что я безумно хотел получить, а она не отдавала.

– Да, помню.

– Это был мой сын.

У меня перехватило дыхание. Вот уж это я меньше всего ожидала услышать.

– Дэниел, – Макс помолчал с минуту, собираясь с духом, и потом продолжил: Дэниел родился через два года после того, как мы поженились. Софию ее беременность привела в ярость, да и я не был особенно рад. Но она родила мне сына, и дороже него у меня в жизни ничего не было. Несмотря на наш с самого начала незадавшийся брак, я обожал мальчика, и София это знала. На самом деле ей было наплевать и на меня и на ребенка, но она видела, как я его люблю. Она понимал а, что я не ухожу от нее только из-за него, и когда все стало совсем плохо, она принялась грозить, что отнимет его у меня, если я с ней разведусь. Я смирился и жил с ней, пока она не связалась с Робертом. Больше я не смог терпеть шантажа. Мы развелись. После этого я подал прошение об опеке.

• Предыдущая
• 29/58
• Следующая