Коплан попадает в пекло - Кенни Поль - Страница 2

• Предыдущая
• 2/26
• Следующая

Мужчины медленно пошли по извилистой тропинке парка.

Кельберг сказал дружелюбно:

— Я попрошу своего шефа пересмотреть вашу ставку. Через две недели я дам вам ответ. От своего имени я обещаю вам ежемесячную надбавку, если вы будете снабжать меня информацией, которой мой шеф придает большое значение. Речь идет о передаче мне копии подробного перечня предложений, сделанных разными странами и касающихся строительства четырех заводов для нового промышленного комплекса в Бразове.

— Но договор о поставках еще не заключен, — возразил румын.

— Я знаю, но, по-моему, ваше правительство уже получило с полдюжины окончательных предложений, и некоторые из них кажутся заманчивыми.

Мареску не был к этому готов.

— На мой взгляд, хлопоты вашего шефа преждевременны. Информация, которую я, вероятно, мог бы вам представить, не будет иметь реальной ценности... По дошедшим до меня слухам, правительство сделает свой выбор только месяцев через пять. К тому времени появится новый материал... Министерство финансов в настоящее время решает вопрос относительно кредитов на промышленный комплекс.

— Именно по этой причине мой шеф предпочитает сейчас конфиденциальную информацию. Когда выбор будет сделан, будет уже поздно. Дело очень серьезное, вы это знаете. И в таком важном деле нам необходима информация именно о заманчивых предложениях по строительству. Она дает возможность успеть придумать более конкурентоспособную комбинацию и раздавить всех конкурентов.

— Коли вы так настаиваете, я сделаю все, что будет в моих силах, — заверил румын. — Однако не делите пока шкуру неубитого медведя! Быть может, вам еще не известно, что документы, касающиеся Бразова, находятся сейчас в Смешанной советско-румынской комиссии.

— Я этого не знал, — спокойно подтвердил Кельберг, — но вам я доверяю. Поскольку вашей организации нужны деньги, вам предоставляется случай их заработать.

— Но какой ценой!.. — заметил Мареску с горечью. — Русские все время начеку. После их неудачи с Галацем[2] можно представить себе, насколько они будут бдительны теперь и как закрутят гайки!

— Я не строю иллюзий в этом отношении, — произнес сквозь зубы Кельберг. — Здесь мы должны делать ставку на патриотизм, который в этой борьбе будет играть решающую роль. Русские преследуют только свои интересы и не станут делать подарок Румынии. Тем не менее, если ваше правительство получило стоящие предложения, оно сможет защищаться.

Сейчас Людвиг Кельберг находился в своей стихии. Его глухой голос приобрел неоспоримую силу убеждения.

Этот человек был прирожденным борцом, сочетавшим в себе сильный, волевой характер и отличные физические данные. Высокий, выносливый, в расцвете сил, награжденный природой смелым, позитивным и реалистическим умом. Достойный потомок прусских дворян, воздвигнувших германскую империю, он унаследовал от своих далеких предков неукротимую энергию, железную волю, властную уверенность и голубые глаза, заставляющие думать скорее о холодном Северном море, чем о ласковом летнем небе.

Кельберг засунул руку в левый карман твидового пальто — элегантного пальто с росчерком лондонского портного на серо-черной подкладке — и вынул из него визитную карточку.

— Вот держите, — сказал он. — Я отметил здесь семь вопросов, по которым мой шеф желает получить уточнения из достоверных источников.

Мареску взял карточку и сунул ее в карман. Кельберг продолжал:

— Я надеюсь, что вы отдаете себе отчет о том значении, которое имеет для вашей родины строительство в Бразове? Если ваше правительство действительно сможет противостоять планам русских, то оно спасет будущее румынской нации. Русские, поставленные в безвыходное положение, не осмелятся применить силу для навязывания своих взглядов. В современной ситуации они будут вынуждены вступить в переговоры. Если они сбросят маску и открыто продемонстрируют, что рассматривают вас, румын, как колонизованную нацию, то вызовут жуткую шумиху.

— Не увлекайтесь, Кельберг, — пробормотал румын. — Вы переоцениваете мужество наших руководителей. В наших министерствах сидят креатуры[3], многим обязанные Кремлю и не забывающие этого. Из всех братских стран Румыния, несмотря на слабые попытки к независимости, остается наиболее сталинизированной. Это приводит нас в отчаяние.

— Ну, ну, не поддавайтесь болезненному пессимизму, — пожурил его Кельберг. — Есть трещины, дорогой друг, трещины, которые разрушают советское здание в его основе. Ваша страна, быть может, стоит ближе к своему освобождению, чем вам это кажется. Впрочем, вы располагаете конкретными доказательствами, которые вы мне предоставили.

— Одна ласточка весны не делает, — вздохнул Мареску.

Снова начал моросить дождь, и Кельберг поднял воротник своего пальто, давая понять, что беседа окончена.

— Если с вашей стороны не будет возражений, то встретимся через две недели на этом же месте, в это же самое время.

Он протянул Мареску руку, но румын неуверенно пробормотал:

— Я хотел бы попросить вас еще об одной вещи, Кельберг. Речь идет о моем молодом протеже... Можете ли вы помочь переправить парня в Западную Германию или Францию?

— Это не входит в мою компетенцию, Мареску, и вы это знаете. Речь идет о члене вашей организации?

— Да. Это молодой адвокат.

— Почему он хочет уехать?

— Он разыскивается сигуранцей[4].

— По каким причинам?

— За подрывную пропаганду. Он распространял антисоветские листовки в университетской среде.

— А ваши проводники не могут ему помочь?

— Сейчас нет. Нам пришлось уйти в глубокое подполье. После событий в Польше и Чехословакии служба безопасности находится в состоянии боевой тревоги.

— Сейчас я ничего не могу вам обещать. При следующей встрече дам вам ответ. В принципе, я не очень люблю вмешиваться в подобные истории. Мое положение и без того слишком деликатное, и я...

Он неожиданно осекся и резко повернул голову направо. Под чьими-то торопливыми шагами на соседней тропинке скрипел гравий...

Напуганный шумом шагов, Мареску обернулся и стал встревоженно всматриваться в темноту.

На тропинке показался высокий малый в темном габардиновом пальто, который приближался к ним навстречу. Взволнованным голосом он по-немецки сказал:

— Быстро уходите, Людвиг. Со стороны улицы Минку к парку только что подъехали две полицейские машины.

— Две машины? — спокойно переспросил Кельберг. — Ну и что? Это еще ничего не означает.

Мареску, прекрасно понимающий немецкий, вставил дрожащим голосом:

— Вы думаете, это полицейские машины?

— Не знаю точно, — ответил парень в габардине. — Мне кажется, нужно быстро уходить. Какие-то люди снуют по улице Жиану, и мой друг Отто тоже считает, что все это довольно странно.

Кельберг принял решение:

— Скорее всего — это ложная тревога, но не стоит играть с огнем. Расстанемся здесь, Мареску. Идите по аллее, выходящей к Институту геологии, а я пойду в сторону клиники святой Елизаветы... Встретимся через две недели. Не поддавайтесь депрессии. В конце концов все уладится, поверьте мне. Я попытаюсь что-нибудь сделать для вашего молодого адвоката.

Пожав руку Мареску, он добавил:

— Не забудьте о моей просьбе. Это очень важ...

Неожиданный выстрел нарушил ночную тишину, прервав Кельберга. И сразу послышались отдаленный топот бегущих ног, треск ломающихся веток, а еще через несколько секунд — приглушенные выстрелы, сопровождаемые вспышками.

Охваченный паникой, Янош Мареску бросился бежать в противоположную от выстрелов сторону. Сердце его готово было выпрыгнуть из груди, в горле пересохло. Он не сообразил срезать угол по направлению к улице Монетарие, чтобы выйти к Институту геологии, как ему советовал Кельберг. Совершенно растерявшись, он бежал по извилистым тропинкам парка, ничего не соображая.

• Предыдущая
• 2/26
• Следующая