Портрет неизвестной в белом - Чудакова Мариэтта Омаровна - Страница 14
- Предыдущая
- 14/42
- Следующая
Перевели его на склад боеприпасов. Но и там, как выяснилось, умный человек не пропадет.
И домой мобута вернулся не только с чеками (особые такие деньги-сертификаты, на которые в специальных магазинах под названием «Березка» можно было купить то, чего в обычных не было, от сервелата до хороших книг), которые всем «афганцам» выдавали, но еще и с кое-каким приварком.
Тут и кончилась война в Афганистане. И вывели оттуда все войска.
Все, кто остались живы, вернулись домой. И оказалось, что жить дома – трудно. Никто из тех, кто жил рядом, не видел разорванных на куски людей, не знал, как это – провожать на борт «Черного Тюльпана» (так прозвали бойцы самолет АН-12) груз 200, который на самом деле – твой приятель, два дня назад весело смеявшийся… И еще – вдруг ты понял, что все, что ты умеешь в свои двадцать с небольшим лет, – это стрелять. Кто-то – лучше, кто-то – хуже. Вернулись и такие, кто стрелял очень хорошо. Но как применить это уменье в мирной жизни, им никто не разъяснял.
К нашему Мобуте все это как раз не относилось. Он даже стрелять не очень-то выучился. И горевал только о том, что не было больше никакого приварка. А когда стал встречаться с однополчанами, по-прежнему называвшими его Мобутой, то уже не горевал, а злобился. Не было ни денег, ни славы, ни друзей.
А потом… Потом образовалась возможность быстро получить большие деньги – правда, с немалым риском. Почему-то, впрочем, риск сначала показался совсем малым – причем всем участникам. Участвовали в этом предприятии два бывших «афганца» и еще двое. Один из этих двоих был человеком, от одного тяжелого взгляда которого у Мобуты начинали дрожать руки. Известно было, что для него убить человека – все равно что орех расколоть. Имени его никто не знал, звали – Харон. Вообще-то он тоже был в Афганистане. Но – не в войсках.
Вместо больших денег получились четыре трупа. В их числе – «афганец». Его убил один из защищавшихся – за минуту до своей гибели. Следствие шло полтора года. Второго «афганца» приговорили к высшей мере. Эта же самая мера грозила Харону – как организатору, а также за тройное убийство. Потому что все три трупа были на нем, а вовсе не на оставшемся в живых «афганце». Но дать на Харона показания мог только Мобута – на которого материала было не больше, чем на пять лет, а за сотрудничество со следствием могли и еще скостить. Но он их не дал и сотрудничать не стал. А почему – скоро станет ясно.
За год до вывода войск Мобута толкнул «той» стороне (настоящим афганцам, или «духам», как называли их почему-то в советских войсках) особо крупную партию взрывчатки. Деньги он получил хорошие, и даже очень. И все было бы шито-крыто, если бы… Через два дня взорвали мотобатальон: 49 «ЗИЛов», то есть грузовиков, шли один за другим, перевозили боеприпасы и продукты. В каждом – два-три человека. У батальона было сопровождение – десять бэтээров. Один – впереди, один – замыкающий, восемь штук распределились по колонне, через каждые четыре-пять «ЗИЛов». На каждом – по десять человек. Фугас рванул под головным бэтээром, потом – под замыкающим. Взорванные бэтээры встали и лишили колонну движения – хоть вперед, хоть назад. После этого ее расстреляли из гранатометов и пулеметов почти в упор. Мобута видел потом все, когда трупы собирали. Около двухсот.
И все бы ничего. Но нашли потом совсем рядом ящики от взрывчатки с советской маркировкой – афганцы взрывчатку вынули, использовали – очень даже эффективно. А ящики бросили прямо тут, неподалеку. А чего им было их прятать? Наоборот – пусть смотрят неверные, как их свои же предают.
От колонны в живых осталось трое.
И все бы ничего. Все должно было быть шито-крыто.
Но уже на родине, два года спустя, встретился Мобуте человек. Тоже был в Афганистане, но не в армии. Мобута даже слышал как-то про него – правда, глухо. А видеть – никогда не видел. Но тот быстро восстановил обстановочку, и сомнений в том, что когда Мобута там служил, этот человек все время работал в советском посольстве в Кабуле, не осталось. Именно про него – не в Афгане, а уже после вывода войск, в России – заговорили вдруг среди «афганцев». То тут, то там стало возникать в разговорах его имя. И говорили все одно – как этот водитель при посольстве, пока они подставлялись под пули и мины, исправно отправлял из Кабула в Россию героин. А как? В цинковых гробах, под видом груза 200.
Вот этот именно человек и приехал к Мобуте в Заманилки и предложил ему то самое выгодное, хоть и мокрое, дело.
Мобута, по правде говоря, не очень-то хотел, отказывался. Но он был нужен специально к нему приехавшему человеку. И тот Мобуте кое-что рассказал и даже показал. Точнее, дал почитать бумажку. Прямо в руки дал, потому что это был не оригинал бумажки, а копия. А бумажка хранилась у какого-то кореша того человека и должна была сразу пойти по нужному адресу – если человек подаст знак.
Оказалось, что у приезжего, которого Мобута до этого и в глаза-то не видел, хранятся ключи от его жизни! Ну, вроде как в русских сказках – Кощеева смерть в яйце.
В бумажке той было четко и ясно написано, кто именно, кому и за сколько продал такого-то числа такого-то года взрывчатку. А также о том, как успешно через два дня эту взрывчатку применили. И разнообразные детали (бумажку с умом составили) у любого не оставили бы сомнений в том, что все написанное – правда.
– Ну и что? – скажет наш юный, но умный читатель. – Ну и что за дела? Не обязательно российская прокуратура посчитает эту афганскую бумажку (на каком языке-то еще написанную?) достаточной для возбуждения уголовного дела. Да и срок давности мог истечь.
Но в том и дело, что бумажка эта предназначалась не для прокуратуры и не для суда.
То есть вообще-то для суда, но необычного. Такого, где приговор произносится безо всякого судебного разбирательства, а исполнение его может быть очень-очень быстрым.
Кстати сказать, и срок давности тогда тоже еще не истек – всего четыре года прошло. Но у того суда, для которого бумажка предназначалась, срока давности вообще не было. Вернее, связан этот срок был только с продолжительностью жизни одного хотя бы из трех людей. А они все еще молодые были.
Вот почему, когда погорели и вместо больших денег в карманах получили наручники на запястьях, Мобута ничего про Харона следователю не сказал. И тот получил не вышку, а пять строгого, как и сам Мобута. А того «афганца», кажется, расстреляли – хотя он вообще был сбоку припека и никого не замочил. Но Харон дал показания на него, и очень убедительные. А Мобута не возразил.
Оба вышли на волю почти одновременно. Мобута надеялся никогда больше про Харона не услышать. И уж где не ожидал его встретить – так это у себя в Заманилках. Но привелось, и очень скоро. Как увидел он в окошко, что человек идет, уверенной ногой проминая пухлый и влажный мартовский снег, прямо к его крыльцу, так что-то ухнуло у Мобуты в груди. Про такое, наверно, и говорят – душа в пятки ушла. И что интересно – ведь сперва Мобута его сквозь замерзшее стекло вовсе и не узнал! Отчего же ухнуло-то? А?
Все дальнейшее произошло в течение нескольких дней. И надо же было, чтобы заказали именно Анжелику!.. Мобута еще в прошлом году положил на нее глаз – и даже заходил ненадолго в хату к тете Груше, как раз когда там отмечали Анжеликино шестнадцатилетие. Веселая такая была тогда Анжелика, голубоглазенькая… Хоть Мобута недавно освободился, но и в Заманилках, и в Оглухине к нему относились неплохо: он был, можно сказать, непьющий, а это качество у местных женщин, как и повсюду в России, ценилось на вес золота.
Но отказать Харону опять оказалось невозможно. Бумажка, которую он показывал семь с лишним лет назад, была у него цела. Харон подтвердил (и даже представил доказательства), что трое уцелевших из всего батальона – те самые, к которым «в случае чего» должна была попасть бумажка с именем Мобуты, – до сих пор живут и здравствуют, ничего не забыли, а наоборот, с годами еще горше помнят. И ездят иногда к родным погибших ребят. Всем не помочь – полег, как помните, батальон, – но кому приходится особенно туго – чем могут, помогают. И страшную клятву, которую они дали тогда над цинковыми гробами, недавно подтвердили: если узнают, кто именно из своих толкнул тогда душманам взрывчатку и помог отправить на тот свет две сотни молодых ребят, – человека этого (хотя человеком они его не считают) найдут, где бы он ни прятался. Достанут из-под земли и порвут на части.
- Предыдущая
- 14/42
- Следующая
