Этот Странный Новый Мир - Шабловский Олег Владимирович - Страница 40

— Это и есть твоя характерная местность? — Войтенко не скрывая любопытства, разглядывал окружающий ландшафт.

— Точно, она самая — кивнул Спиридонов — теперь главное держаться вдоль берега, в аккурат на поселок выйдем.

— Да действительно любопытно. Похоже на древние развалины.

— Скорее всего, они и есть. Я когда в прошлый раз здесь был, заинтересовался. Некоторые камни явно имеют следы обработки, а Игошин говорит такая картина здесь на десятки, если не сотню километров. Здесь бы по-хорошему раскопки провести, в другое время и при других обстоятельствах, конечно, может чего интересного нашли бы.

— Сейчас не до археологии — покачал головой капитан — может как-нибудь потом, не мы так дети наши или внуки займутся. Кстати о детях ты еще не планировал обзаводиться?

— Планировать не планировал — пожал плечами Сергей — а только Ирка намеки какие-то делала. Это Витек вон у нас гигант, мигом управился.

— И не только он — улыбнулся пограничник — месяца через три папой стану. В прошлой жизни так и не удосужился, пока по заставам мотались жена не хотела обузой себя обременять, а потом и вовсе развелись. А здесь как-то само собой все получилось. У нас в поселке почитай половина женского населения уже в положении ходит. Уж не знаю, что нас сюда забросило: случай или чья-то воля, только мне иногда кажется, что здешняя природа сама торопиться побыстрее заселить эту степь людьми, потому что раньше не удосужилась этого сделать.

— Да ты философ — удивленно взглянул на приятеля Спиридонов — практически поэт. Ишь как красиво завернул. Хотя, знаешь, меня тоже подобные мысли посещали и не раз. По началу думал узнать бы, какая сволочь меня сюда забросила, поймал бы, ноги повыдергивал. А сейчас мне даже нравится. Все просто и понятно в жизни стало. Хочешь есть, иди и добудь себе пищу. Нужен дом, возьми и построй, есть у тебя деньги или нет неважно, главное, чтобы руки были на месте и голова. Встретил врага, убей его и будет тебе счастье. Нет ни закона гуманного по отношению к преступнику и цинично — безразличного к жертве, ни двуличного общественного мнения. Нет необходимости выполнять приказы подлеца и мерзавца только потому, что он выше тебя по должности или потому, что он обманом пролез к власти, и подчинятся ему тебе велит закон. Закон один, твоя собственная совесть и твое понимание справедливости. Главное поступай по совести. Как там, в одной книге писалось: делай, что должен и будь, что будет.

— А еще меня философом обзывал — усмехнулся Войтенко — твое понимание справедливости говоришь? А у капитана тоже было свое понимание справедливости, и Абдулла, наверное, эту самую справедливость по-своему понимает. Так, что тут ты брат не прав. Закон должен быть, без него нельзя. Только закон должен быть правильным…

— Отцы командиры — от высоких материй собеседников оторвал Шевченко — дозвольте доложить. Метрах в пятидесяти в море болтается наш ялик и Казанцев руками машет, уже минут десять пытаясь привлечь к себе грешному ваше августейшее внимание.

Сергей посмотрел в указанном направлении и действительно увидел знакомую посудину усилиями своего немногочисленного экипажа довольно шустро направляемую к берегу. 

 Поселок Старикова производил жалкое впечатление. Полтора десятка плетенных из ивовых прутьев, обмазанных глиной и крытых камышом, настроенных как попало хижин, окружали выстроенное из саманного кирпича и отгороженное плетенной изгородью, довольно просторное здание, с большими застекленными окнами.

Вслед за Антоном, раздвигая плечами плотную толпу до крайности возбужденных, вооруженных дубьем и камнями поселенцев, Спиридонов и Шевченко едва протолкнулись на огороженный пятачок господского подворья. В доме раздавался невообразимый шум, гремела бьющаяся посуда, с грохотом падали тяжелые предметы, пронзительно визжала женщина. Со звоном разлетелось разбитое изнутри оконное стекло, вслед за ним, широко распахнувшись, слетела с петель дверь, первой на улицу выбежала невысокая изящная китаянка черные, длинные волосы ее были растрепаны, на левой щеке алели свежие царапины. Следом за ней несколько мрачных мужиков выволокли и бросили на землю черноволосого, смуглого парня лет двадцати, с разбитым в кровь лицом и в изорванной в лохмотья одежде.

— А-а-а — выдохнула толпа, угрожающе придвинувшись к стоящему на коленях и затравленно озирающемуся пленнику.

— Рахматушка. Сволочи, не трогайте его… — из дома выскочила растрепанная, разъяренная как фурия, молодая светловолосая женщина. Оттолкнув оказавшегося у нее на пути здоровенного парня так, что он едва удержался на ногах, она загородила собой перепуганного, избитого эмира.

— Анька, уйди стерва — руководящий погромом плотный бородатый мужик с "Калашниковым" на плече и "лифчике" разгрузке поверх живописных лохмотьев, ухватил бушующую блондинку, попытался оттянуть ее в сторону и тут же отдернул руку, в которую девушка стремительно вывернувшись, вцепилась зубами — убью дура.

От звонкой оплеухи Анька полетела на землю, тихо поскуливая, подползла к Рахмату, и обняв его зарыдала.

— Илюха — окликнул бородача Стариков — что тут у вас?

— Да вот — ощерился тот — хотим эмира кончать, а эта подстилка бандитская под ногами путается. Допрыгается, вместе с ним и порешим.

— Не торопись, порешить его всегда успеете — кивнул на пленника Спиридонов.

— А ты кто такой, чтобы здесь командовать? — тут же окрысился в ответ Илья.

— Тот, кто будет спасать твою задницу — спокойно, глядя ему в глаза, раздельно отчеканил Сергей.

Бросив быстрый вопросительный взгляд на утвердительно кивнувшего головой Антона, бородач нахмурился, и что-то недовольно бурча себе под нос, отошел в сторону.

— Витя бери этого хмыря и вон в ту крайнюю хижину — начал распоряжаться старлей.

— Нет, не трогай его — снова завизжала девица, когда Шевченко протянул руку, чтобы ухватить эмира за шиворот изодранной рубахи.

— Свяжите ее, только аккуратней, без фанатизма. И готовьте людей к эвакуации.

Илья, окончательно признав право пришельцев взять ситуацию в свои руки, молча, кивком головы, подозвал к себе двоих помощников и уже втроем они с трудом оторвали судорожно цепляющуюся за своего возлюбленного Аньку, быстро связали ее, и бережно уложили на скамейку возле дома.

— Ты русский язык понимаешь? — Виктор уселся напротив забившегося в угол эмира.

Ответом ему было гробовое молчание и настороженный полный страха и ненависти взгляд.

— Значит, не понимаешь — покачал головой Шевченко.

— Сейчас быстро выучит, когда ухо отрежу — свирепо прорычал Спиридонов, хватая пленника за вышеозначенный орган и делая вид, что намерен напрочь отхватить его ударом своего ножа.

— Нет! — истошно заверещал Рахмат — не нада! Понимай руски!

— Да у тебя просто талант педагога — усмехнулся прапорщик довольный лингвистическими успехами подопечного.

— Точно — кивнул старлей продолжая удерживать допрашиваемого за покрасневшее и распухшее ухо — а я даже не знал об этом. Сколько людей у Абдуллы? Оружие какое? Говори.

— Ай, ай, ай — завыл тот — много. Люди много. Ружье, патрон много.

— Сколько, много? Отвечай собака.

— Ай, ай, ай. Много, не могу как сказать.

— Считать не умеешь, что ли? — опешил Шевченко.

— Да, да. Не знаю считать.

— Мда — протянул Спиридонов — вот так невезуха. Взяли блин языка, а он скотина неграмотный оказался. На пальцах покажи сколько людей.

В конце, концов все-таки удалось выяснить, что численность бойцов у Абдуллы составляет три десятка, считая восемь полицаев Мусы.

— Вдвоем не справимся, многовато будет — обращаясь к прапорщику, подытожил Сергей, краем глаза наблюдая реакцию пленника, и к своему удовлетворению заметив, как он подобрался и что называется "навострил уши".

— Да уходить надо побыстрее и людей уводить — кивнул Виктор, жестом давая понять, что от него тоже не укрылись перемены в поведении допрашиваемого.