Каббалист - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/39
• Следующая

Как-то во время вечеринки дифирамбы Борчаке превзошли критический предел, и он решил поднять свой престиж на бесконечную высоту. Рома, привыкший к странностям приятеля, тоже растерялся, когда Боря неожиданно заявил: «Да это что! Я и летать, вообще-то, могу!» И пошел к балкону. Стояла весна, балконная дверь была распахнута настежь, а квартира, где они веселились, находилась на пятом этаже. Рома потом спросил приятеля, что бы он сделал, если бы его не удержали двадцать рук. Борчака только махнул рукой и сказал: «Да ну… Так и должно было быть. Людей чувствовать надо, понял? Все, конечно, материально, но есть еще психология, правильно?»

С Борчакой Рома написал и свой первый фантастический рассказ. Оба хотели не только делать что-то, но и сказать нечто важное миру и человечеству. Борчаке предстояли выпускные экзамены, но, вместо того, чтобы готовиться, он приходил к Роману, и они, споря и выходя из себя, написали опус о том, что к Вильяму Шекспиру явился из будущего путешественник во времени и надиктовал великому англичанину не только сюжеты, но и много готовых стихов из «Гамлета, принца Датского». Фантастики в середине шестидесятых издавалось все больше, интерес к ней возрастал, но книги можно было еще покупать в магазинах. Читали они много, но сюжет с Шекспиром им не встречался, они считали себя первооткрывателями, разумеется, ошибаясь в этом, как и во многом другом. Они еще не знали, что дружбе их скоро придет конец, что каждому уготована своя судьба, что Боря поедет в Новосибирский медицинский, где есть кафедра церебральных аномалий, и после этого они не будут видеться лет пятнадцать. А встретятся в Москве, где Борис будет жить один после развода, вспомнят прошлые забавы, и врач-психиатр Борис Наумович Шлехтер расскажет о том, что завтра уезжает насовсем и собирается открыть в Нью-Йорке собственную клинику. О причинах решения друга Роман Михайлович спрашивать не будет.

От дружбы с Борчакой осталось у Ромы обширное наследство: материальным был только рассказ о Шекспире, все остальное отложилось в характере — упорство, некоторый даже фанатизм в достижении цели. То, чего не мог сделать отец, добился друг.

Рассказ был, конечно, плохим, не так давно Р.М. случайно обнаружил рукопись в кипе старых бумаг, которые Таня приготовила сдать в макулатуру в обмен на абонемент Пристли. Р.М. перечитал рассказ, тихо ужаснулся и позволил Тане избавиться и от рукописи, и от скрепленного с ней отрицательного отзыва из журнала «Техника-молодежи».

После того, как Боря уехал в Новосибирск, Роман записался в Фундаментальную библиотеку, где и проводил все время, свободное от школьных занятий. Первой книгой, которую Рома прочитал (впрочем, не до конца), была «Белая и черная магия» издания двадцатых годов. Книга его поразила — вовсе не глупостью, как он ожидал, а точными описаниями процедур, которые необходимо выполнять, чтобы вызвать духов, впечатляющими описаниями странных явлений и видений, возникавших у людей, общавшихся, по их словам, с потусторонней силой. Было ли во всем этом какое-то рациональное зерно или только и исключительно шарлатанство? Разумеется, за один вечер Рома успел только перелистать книгу и прочитать две первые главы. Он отложил ее и пришел на следующий день. Однако, в подсобном фонде книги почему-то не оказалось. Пришлось заполнять новое требование. Через полчаса Роман получил отказ с припиской, что означенной книги вообще нет в библиотеке. Рома кинулся к каталогам — вчера карточка была, сегодня она исчезла! Он обратился к библиографу и узнал, что книга оказалась в основном фонде по ошибке, ее никогда не заказывали, Роман оказался первым за много лет. Ошибку обнаружили и исправили, потому что книги такого рода хранятся в спецфонде и выдаются только по особому разрешению и только тому, кто работает над диссертацией, в которой клеймит буржуазные философские течения и всякое мракобесие.

Клеймить Роман не собирался. Он не понимал: почему, если у человека есть голова на плечах и желание разобраться в чем-то самому, он не может доставить себе такое удовольствие. Объяснение библиографа было исчерпывающим: «Ты поймешь так, другой иначе, что это будет? Читай курс философии, мальчик, там написано, как нужно понимать».

Ничего другого ему и не оставалось. Но философия ему не нравилась: скучно. И нет конкретного объяснения. Бога нет? Нет. Черта нет? Нет. Ведьмы есть? Откуда им взяться, если нет ни бога, ни черта? Значит, все сплошное надувательство и массовый психоз.

Что ж, среди телепатов, наверно, действительно много шарлатанов и фокусников. Может, даже все телепаты жулики. Но кто может утверждать, что из правила нет исключений? Кто проверял? Роману нравилось ленинское «доверяй, но проверяй». Он доверял физикам и философам, которые утверждали, что ведьм нет и быть не может. Но ведь он доверял им и тогда, когда они утверждали, что кибернетика — порождение буржуазной науки.

Он карабкался от мысли к мысли, понимая, что, не прочитав книг, пылящихся в запасниках или в чьих-то скрытых от любопытного взгляда домашних библиотеках, он не сумеет ничего толком для себя уяснить. Он мог только доверять, не проверяя.

Колеблясь и сомневаясь в собственном призвании, он заканчивал школу. Решил поступать на физический факультет: физика обещала более общий взгляд на мир и явления, хотя к тайнам человеческого сознания ближе была биология. Роман, однако, решил, что близость эта только формальна; лучше рассматривать мир как целое и не зашоривать себе с самого начала поле обзора постулатами биологической науки.

Роман не вел дневника, у него была «Книга приказов». Он писал сам себе задания, письменно, по пунктам, отчитывался в выполнении и объявлял сам себе выговоры, если не успевал выполнить что-нибудь в срок, который сам и намечал. Все это было похоже на популярные в то время многочисленные и бесполезные предупреждения китайцев американским агрессорам. Появилась в «Книге приказов» и такая запись: «Готовиться к поступлению на физический факультет университета. Поставить целью жизни исследование и объяснение ведовской силы, исследование возможностей человека получать информацию внечувственным способом».

Он понимал внутреннюю противоречивость задания: мир дается нам в ощущениях и никак иначе. Но сформулировать точнее пока не мог, хотя и знал, что ничего мистического в дурном смысле этого слова в его жизненной программе нет. Думать он кое-как научился, а четко излагать мысли на бумаге еще не умел.

Из редакции журнала «Техника и наука» прислали верстку статьи о прогнозировании в физике, и Р.М. воспользовался случаем, чтобы два дня не появляться в институте. Ему не мешали. Вернувшись из командировки, шеф, как обычно, отметил с удовлетворением, что в его отсутствие работа в лаборатории не идет, и дал каждому из сотрудников задания на ближайшую неделю. Таков был стиль его деятельности: на словах утверждать, что не сдерживает ничью инициативу, на деле же навязывать всем лишь свое мнение, свои мысли. Ну, хобби — дело ваше, это сколько угодно. И даже хорошо. Можно и за счет работы, если не очень нахальничать. Самовыражайтесь дома, а в институте — полное подчинение. Романа Михайловича это устраивало. Шеф искренне считал, что Петрашевскому не хватает на жизнь, и потому он время от времени пишет и издает никому, в сущности, не нужные брошюры по теории творчества, каковое, как известно, непредсказуемо. Фантастические рассказы Петрянова шеф, естественно, не читал тоже, но с удовольствием цитировал знакомых, утверждавших, что писатель Петрянов, конечно, не братья Стругацкие. Если бы Р.М. вздумал излагать начальству азы теории открытий, то остался бы непонятым. Он и не излагал.

Годы назад Р.М. развил было кипучую деятельность, ему казалось, что интенсивное изучение методики открытий должно начаться именно в его институте — где же еще? Его сочли нормальным гипотезоманом, ищущим в небе журавля, которого там и нет вовсе. На аттестациях его то и дело пытались прокатить, перевести из научных в инженеры, шеф говорил: да бог с ним, кому он мешает, жена у него не работает, а заскоки — так это даже интересно, и в общении он ведь не дурак, а что не пьет и не курит, так это его личное дело, иногда прогуливает под предлогом работы над своими бредовыми теориями, но кто не грешен, лучше прогулять под таким благородным предлогом, нежели из-за тяжелой после попойки головы, к тому же, брошюры его и рассказы выходят в столице, так что — пусть его… Противники — их было немного, да и те какие-то вялые, отношений в институте Р.М. старался не портить — говорили, что, если учесть гонорары за книги, получится, что Петрашевский зарабатывает в среднем как завлаб, и разве это правильно?..

• Предыдущая
• 6/39
• Следующая