Список Шиндлера - Кенэлли Томас - Страница 59

• Предыдущая
• 59/107
• Следующая

На деле же, единственным экономическим чудом, связанным с Плачувом, было личное благосостояние Амона и его клики. Любой непредвзятый наблюдатель искренне удивился бы, узнай он, что в мастерские Плачува поступали военные контракты, учитывая, какое в них стояло убогое, старое оборудование. Но один из заключенных, умный сионист из Плачува, убеждал таких людей со стороны, как Оскар и Мадритч, а те, в свою очередь, оказывали давление на Инспекторат. Исходя из того, что голод и спорадические убийства в Плачуве все же лучше, чем гарантированное поголовное уничтожение в Аушвице и Бельзеце, Оскар был готов убивать время с офицерами по закупкам из инспекции по делам вооруженных сил генерала Шиндлера. Они корчили гримасы, говоря: «Да бросьте, Оскар! Неужели вы серьезно?» Но в конце концов находили какие-то контракты для лагеря Амона Гета, заказывая лопаты, которые производились из металлолома, собранного на заводском дворе фабрики Оскара на Липовой, а также дымовые трубы, гнутые из обрезков жести. Шансы, что вермахт постоянно будет заказывать лопаты и черенки к ним, были не велики.

Многие друзья Оскара из состава Инспектората понимали смысл своих действий - продление существования лагеря рабского труда в Плачуве равнялось продлению жизни населявших его рабов. Кое-кто из них был возмущен до глубины души, и они прекрасно понимали, каким жуликом является Гет, и их старомодный патриотизм отвергал сибаритское существование Амона на лоне природы.

Божественная ирония лагеря в Плачуве заключалась в том, что некоторые заключенные, способствуя укреплению владычества Амона, преследовали свои собственные цели, в чем можно убедиться на примере в истории с Романом Гинтером. Гинтер, бывший предприниматель, а ныне один из мастеров в механической мастерской, откуда недавно удалось вытащить рабби Левертова, как-то утром был вызван в кабинет Гета и, едва только закрыв двери, тот обрушил на него первый из ударов. Избивая Гинтера, Амон что-то невнятно орал. Затем он вытащил свою жертву за дверь и, спустив по ступенькам, поставил к стенке у входа.

- Могу я задать вам вопрос? - прижимаясь к стене и выплевывая два зуба, спросил ошеломленный Гинтер - пусть даже Амон воспринимает его как актера, старающегося вызвать к себе жалость.

- Ты подонок, - заорал Амон, - ты не поставил заказанные мною наручники! У меня все записано в календаре, свиная задница!

- Но, герр комендант, - возразил Гинтер, - хочу сообщить вам, что приказ о наручниках был выполнен уже вчера. Я спросил герра обершарфюрера Нойшела, что мне с ними делать, и он приказал доставить их к вам, что и было выполнено.

Амон притащил обливающегося кровью Гинтера обратно к себе в кабинет и приказал вызвать к себе Нойшела. Ну да, так и есть, сказал молодой Нойшел. Загляните во второй ящик слева вашего письменного стола, герр комендант. Амон в самом деле нашел там ручные кандалы. Я чуть не пришиб его, пожаловался он своему молодому и наивному протеже из Вены.

Этот же Роман Гинтер, который, взывая к жалости, выплевывал свои зубы у стены серого административного корпуса Амона Гета, это еврейское ничтожество, чуть не убив которого, Амону пришлось ругать Нойшела - этот Гинтер был тем самым человеком, который и ходил на ДЭФ герра Шиндлера договариваться о поставках металлолома, ибо без него, не имея материала для работы, вся команда металлистов прямиком отправилась бы в Аушвиц. Иными словами, хотя размахивающий пистолетом Амон был убежден, что Плачув управляется только силой его административного гения, им руководили заключенные, которым то и дело пускали кровь.

Кое-кто теперь считал, что Оскар ведет себя, как бесшабашный игрок. Даже из того немногого, что было известно о нем, заключенные чувствовали, что, в случае необходимости, он ради них доведет себя до краха. Потом уже - не сразу, потому что они принимали его благодеяния с той же непосредственностью, с которой ребенок под Рождество получает подарки от родителей - они говорили: слава Богу, что он был верен нам больше, чем своей жене. И подобно заключенным, некоторые официальные лица тоже догадывались, какие страсти владеют Оскаром и в какие игры он играет.

Один из них, доктор Сопп, врач в тюрьме СС в Кракове и медик суда СС на Поморской, через польского посыльного дал герру Шиндлеру знать, что у него есть к нему дело. В тюрьме Монтелюпич находилась некая женщина, фрау Хелен Шиндлер. Доктор Сопп знал, что она не была родственницей Оскара, но ее муж вложил деньги в «Эмалию». Ее допрашивали о происхождении документов об арийском происхождении. Доктору Соппу не было необходимости уточнять, что миссис Шиндлер может оказаться в грузовике, который доставит ее на Чуйову Гурку. Но если Оскар готов выложить определенную сумму, дал понять Сопп, то он как медик готов выдать свидетельство, в котором будет сказано, что, учитывая состояние ее здоровья, миссис Шиндлер нуждается в лечении в Мариенбаде, в Богемии.

Оскар явился в кабинет к Соппу, где и выяснил, что за данный документ врач хочет получить 50 тысяч злотых. Спорить не имело смысла. После трех лет подобной практики, любой врач с точностью до одного злотого мог подсчитать сумму, которую хотел бы получить за свое одолжение. В течение дня Оскар собрал эту сумму. Сопп знал, что это ему под силу, знал, что Оскар получает доходы с черного рынка, которые не оставляют по себе никаких следов.

Прежде, чем расплатиться, Оскар поставил несколько условий. Он отправится в тюрьму вместе с доктором Соппом и лично заберет женщину из камеры. Он сам лично доставит ее к общим друзьям в городе. Сопп не возражал. Под резким светом электрической лампочки в промерзших стенах Монтелюпича миссис Шиндлер получила в руки свой драгоценный документ.

Человек, действовавший более продуманно, человек с бухгалтерским складом ума, вполне обоснованно мог бы компенсировать свои расходы и тревоги из тех денег, что Седлачек доставлял из Будапешта. Вкупе Оскару было вручено около 150.000 рейхсмарок, которые доставлялись под двойным дном чемодана и зашитые в подкладку. Но Оскар, то ли в силу того, что он вообще небрежно относился к деньгам (получаемым и отдаваемым), то ли в силу обостренного чувства чести, вручал своим еврейским связным все деньги, получаемые им от Седлачека, не считая тех, что были потрачены на коньяк для Амона.

Это было далеко не простым делом. Когда летом 1943-го года Седлачек доставил в Краков 50.000 рейхсмарок, сионисты в Плачуве, которым Оскар предложил эту наличность, выразили опасение, что это может быть ловушкой.

Первым делом Оскар обратился к Манделю, сварщику в механической мастерской Плачува и члену «Hitach Dut», сионистского рабочего молодежного движения. Мандель даже не хотел притрагиваться к этим деньгам. Послушай, сказал Шиндлер, к ним приложено письмо на иврите, письмо из Палестины. Но, конечно же, если это ловушка, если Оскар сам под подозрением и его используют вслепую, тут и должно быть письмо из Палестины.

Но в ситуации, когда порой не хватает хлеба на завтрак, предлагаемая сумма была более, чем внушительной: 50 тысяч рейхсмарок равнялись 100.000 злотых. И тратить их можно было по собственному усмотрению. Это было просто невероятно.

Затем Шиндлер попытался передать находящиеся у него деньги, доставленные в багажнике своей машины в Плачув, другому члену «Hitach Dut», женщине, которую звали Алта Рубнер. Через заключенных, которых водили на работу на кабельный завод, через кое-каких поляков в тюрьме у нее были связи с подпольем в Сосновце. Может быть, сказала она Манделю, лучше всего поручить все это дело подполью, и пусть они там разбираются в происхождении денег, которые предлагает герр Оскар Шиндлер.

Продолжая свои попытки убедить ее, Оскар даже как-то повысил на Алту голос, когда их беседу заглушал шум и стрекот швейных машин Мадритча: «От всей души заверяю, что это не ловушка!» От всей души. Как раз те самые эмоции, которые и должны быть свойственны агенту-провокатору!

• Предыдущая
• 59/107
• Следующая