Бледный убийца - Керр Филипп - Страница 35

• Предыдущая
• 35/64
• Следующая

– Расскажите мне о вашей дочери. Она жизнерадостная девочка?

– В той мере, в какой может быть жизнерадостна девочка, недавно потерявшая отца.

Она убрала с лица свои белокурые волосы. Пока мы с ней разговаривали, она сделала это раз пятьдесят, должно быть, и тупо уставилась в свою чашку.

– Глупый вопрос, – сказал я. – Простите меня.

Я достал сигареты, и в воцарившемся неловком молчании было слышно, как я чиркнул спичкой, а затем выпустил струю дыма. Сигарета помогла мне справиться с неловкостью.

– Она учится в реальной гимназии Паульсена, не так ли? У нее там все в порядке? Никаких проблем с экзаменами или чем-нибудь в этом роде? К ней не пристают школьные задиры?

– Она, может быть, и не самая лучшая ученица в классе, – сказала фрау Штайнингер, – но ее все любят. У Эммелин множество друзей.

– А в БДМ?

– Где?

– В Союзе немецких девушек?

– А, это! Здесь тоже все в порядке. – Она пожала плечами, а затем раздраженно покачала головой. – Она – нормальный ребенок, комиссар. Эммелин никогда не придет в голову удрать из дому, если вы на это намекаете.

– Еще раз прошу простить, что мне приходится задавать эти вопросы, фрау Штайнингер. Но их нужно задать, я уверен, вы это понимаете. Лучше, если мы будем знать абсолютно все.

Я допил свой кофе и задумчиво посмотрел на рисунок на дне моей чашки. «Что бы могла означать эта фигура в виде створки раковины?» – подумал я.

– Она дружит с мальчиками? – спросил я.

– Побойтесь Бога, ей всего четырнадцать лет. – Она нахмурилась и возмущенно смяла сигарету.

– Девочки взрослеют раньше мальчишек. Раньше, чем нам хочется, наверное.

О Боже, что я об этом знаю? Послушать меня, подумал я, так на моих руках целая куча детишек.

– Она пока не интересуется мальчиками.

Я пожал плечами.

– Как только вам надоест отвечать на мои вопросы, мадам, вы сразу скажите, и я тут же избавлю вас от своего присутствия. У вас, несомненно, есть дела и поважнее, чем помогать мне искать вашу дочь.

Какое-то мгновение она смотрела на меня тяжелым взглядом, а затем извинилась.

– Могу ли я осмотреть комнату Эммелин?

Обычная комната четырнадцатилетней девочки, во всяком случае, для той, которая учится в платной школе. Над кроватью в тяжелой черной раме висела большая афиша постановки «Лебединого озера» в парижской «Опера», а на розовом одеяле сидели два потертых плюшевых медвежонка. Я приподнял подушку. Там лежала книга, роман за десять пфеннигов, который можно купить на каждом углу. Разумеется, не «Эмиль и детективы».

Я протянул книгу фрау Штайнингер.

– Как я уже говорил, девочки взрослеют раньше.

– Говорили с ребятами из технического отдела? – В двери моего кабинета я столкнулся с Беккером, который как раз выходил из него. – Нашли что-нибудь в чемодане? Или на куске занавески?

Беккер повернулся на каблуках и последовал за мной.

– Чемодан сделан в мастерской фирмы «Турнер и Гланц», комиссар. – Достав свою записную книжку, он добавил: – Фридрихштрассе, 193-а.

– Звучит очень солидно. Они регистрируют, кому продают чемоданы?

– Боюсь, что нет, комиссар. Но, очевидно, это очень популярная фирма, особенно среди евреев, уезжающих из Германии в Америку. Господин Гланц утверждает, что они продают в неделю три-четыре чемодана.

– Счастливчик.

– Занавеска из дешевой материи. Ее можно купить повсюду.

Он начал рыться в бумагах у меня на столе.

– Продолжайте, я слушаю.

– Значит, вы еще не читали мой отчет?

– А что, похоже, что читал?

– Вчера днем я ездил в школу, где учится Эммелин Штайнингер – в реальную гимназию Паульсена.

Он наконец отыскал отчет и помахал им у меня перед носом.

– Ну, вам крупно повезло. Там столько девочек!

– Может быть, вы прочитаете его сейчас, комиссар?

– Избавьте меня от этого.

Беккер сделал недовольное лицо и посмотрел на часы.

– Понимаете, комиссар, я уже собирался уходить. Мне нужно отвести детей в Луна-парк.

– Вы начинаете напоминать мне Дойбеля. Кстати, где он, хотелось бы знать? Копается в своем садике? Сопровождает жену по магазинам?

– Я думаю, он разговаривает с матерью пропавшей девушки, комиссар.

– Я только что сам был там. Но не важно. Расскажите мне, что вам удалось узнать, и можете выметаться.

Он сел на краешек моего стола и скрестил руки на груди.

– Простите, комиссар, я забыл вам рассказать об одной вещи.

– Да неужели? Мне кажется, полицейские в Алексе стали забывать слишком много. Если вы забыли, чем мы занимаемся, то я напомню:

мы расследуем дело об убийстве. А теперь слезайте с моего стола и расскажите, черт возьми, что вы узнали?

Он спрыгнул с моего стола и вытянулся по стойке «смирно».

– Готфрид Бауц мертв, комиссар. Похоже, что его убили. Домохозяйка сегодня рано утром нашла тело Бауца в его квартире. Корш поехал туда, чтобы узнать, нет ли там каких-либо обстоятельств, которые были бы полезны в нашем деле.

Я медленно кивнул:

– Понимаю. – Потом выругался и взглянул на него вновь. Он стоял перед моим столом навытяжку, как солдат, и выглядел ужасно нелепо. – Ради Бога, Беккер, сядьте, а то у вас начнется трупное окоченение, и расскажите, что вы там написали в своем отчете.

– Спасибо, комиссар. – Беккер пододвинул к себе стул, развернул его и сел, опираясь руками о спинку стула.

– Я узнал две вещи, – сообщил он. – Во-первых, большинство одноклассниц Эммелин Штайнингер утверждают, что она не один раз говорила, будто хочет убежать из дому. Очевидно, не ладила со своей мачехой...

– Мачехой? Она даже не упомянула об этом.

– Ее настоящая мать умерла примерно двенадцать лет назад. А недавно умер и отец.

– Что еще?

Беккер нахмурился.

– Вы же сказали, что узнали две вещи.

– Да, комиссар. Одна из девушек, еврейка, вспомнила случай, который произошел с ней месяца два назад: какой-то мужчина в форме остановил свою машину около школьных ворот и подозвал ее. Он сказал, что, если она ответит на несколько вопросов, он подбросит ее домой. Ну, она говорит, что подошла и остановилась у машины, мужчина спросил, как ее зовут. Она сказала: Сара Хирш. Тогда мужчина спросил ее, не еврейка ли она, и когда она сказала, что да, он уехал, не сказав больше ни слова.

– Она описала этого человека?

Беккер скорчил рожу и покачал головой.

– Она выглядела слишком напуганной и ничего толком не сказала. Со мной были двое полицейских в форме, и я думаю, они ее до смерти напугали.

– Вряд ли ее можно винить за это. Наверное, она подумала, что вы собираетесь арестовать ее за приставание к мужчинам или за что-нибудь еще. Но, видимо, девочка очень способная, если учится в гимназии. Может быть, она рассказала бы вам все, если бы рядом были ее родители, а не эти болваны. Как вы думаете?

– Я в этом уверен, комиссар.

– Я сам с ней поговорю. Похож я на добродушного дядю, Беккер? Нет, лучше не отвечайте. – Он дружелюбно улыбнулся. – Ну хорошо. Это все. Отдыхайте.

– Спасибо, комиссар. – Он встал и направился к двери.

– Беккер!

– Да, комиссар?

– Хорошо поработали.

Когда он ушел, я какое-то время сидел, глядя в пространство, и представлял себе, что это я иду домой, чтобы отвести своих детей в Луна-парк. Я тоже уже немного задержался на работе, но, когда ты совершенно одинок, это не имеет никакого значения. Я начал было проникаться жалостью к самому себе, как вдруг в дверь постучали, и вошел Корш.

– Готфрид Бауц убит, комиссар, – заявил он с порога.

– Да, я уже слышал об этом. Беккер сказал мне, вы пошли посмотреть, что там случилось. Так что же произошло?

Корш сел на тот же стул, на котором до него сидел Беккер. Он был очень возбужден – таким я его еще ни разу не видел. Несомненно, что-то его сильно взволновало.

– Кто-то решил, что его мозгам не хватало свежего воздуха, и потому ему сделали специальную дырку для проветривания. Очень аккуратная работа. Прямо между глаз. В заключении судебно-медицинского эксперта говорится, что стреляли, вероятно, из оружия очень маленького калибра. Скорее всего, шесть миллиметров. – Он поерзал на стуле. – Но вот что интересно, комиссар. Тот, кто прикончил его, сначала нанес ему такой удар, от которого он потерял сознание. Челюсть Готфрида раскололась точно пополам. И во рту у него торчала половинка сигареты. Как будто он перекусил ее посредине. – Корш сделала паузу, чтобы я мог переварить услышанное. – Вторая половинка сигареты валялась на полу.

• Предыдущая
• 35/64
• Следующая