Реквием по Германии - Керр Филипп - Страница 38

– Тут ты права. – Некоторое время я смотрел на прозрачный диск вина в моем бокале, а затем спросил: – Ты ведь его очень любишь?

Тродл с трудом сглотнула и резко кивнула. После небольшой паузы она добавила:

– Я беременна от него.

Вздохнув, я постарался придумать что-нибудь ободряющее.

– Послушай, – пробормотал я, – не волнуйся. Мы его вытащим из этой каши. Не надо становиться тараканом! Давай выбирайся из этой свалки. Все образуется для тебя и для ребенка, я уверен.

Довольно неподходящая речь, малоубедительная.

Тродл покачала головой и улыбнулась:

– Со мной все в порядке, правда. Просто вспомнила, как мы были здесь с Эмилем последний раз, тогда я и сказала ему, что беременна. Мы раньше сюда часто приходили. Никогда не думала, что полюблю его.

– Никто никогда не думает об этом. – Я заметил, что моя рука лежит поверх ее. – Все случается неожиданно, как авария.

Однако, глядя на ее милое лицо, я вовсе не был уверен в справедливости того, о чем говорю. Ее красота была не той, что утром оказывается размазанной по подушке, а той, которая заставляет мужчину гордиться, что у его ребенка будет такая мать. Я поймал себя на мысли, что немного завидую Беккеру. У него есть эта удивительная женщина. Я сам желал бы полюбить ее, если бы она встретилась на моем пути. Отпустив ее руку, я быстро зажег сигарету, чтобы спрятаться за дымом.

На следующий вечер я торопился укрыться от пронзительного ветра и грозящего снегопадом хмурого неба – вообще-то, если верить календарю, можно было ожидать погоды поприличнее – в похотливой духоте казино «Ориентал». Мои карманы оттягивали пачки легких денег Эмиля Беккера.

Я купил довольно много фишек высшего достоинства и направился к стойке бара дожидаться, пока Лотта появится у одного из карточных столов. После того как я заказал выпивку, у меня осталась одна забота – отгонять шлюшек, которые так и вились вокруг, назойливо пытаясь составить компанию не столько мне, сколько моему бумажнику, и вот тут-то я прекрасно понял, каково быть задницей лошади в разгар лета. Лотта появилась у одного из столиков только в десять часов. К этому времени помахивание моего хвоста стало более равнодушным. Ради приличия я подождал несколько минут, а потом перенес свой стакан к зеленому сукну, где распоряжалась Лотта, и сел прямо напротив нее.

Она оглядела стопку фишек, которую я аккуратно воздвиг рядом с собой, и поджала губы.

– Вот уж не думала, что вы – мот, – сказала она. – Полагала, у вас больше ума.

– Надеюсь, ваши пальчики принесут мне удачу, – бесшабашно заявил я.

– Не советую на это ставить.

– Ну хорошо, я обязательно запомню ваше предостережение. Картежник из меня никудышный. Я даже не смог бы назвать игру, в которой принимал участие. Поэтому по истечении двадцати минут я с большим удивлением осознал, что почти удвоил первоначальное число фишек. То, что проиграть деньги в карты оказалось так же трудно, как и выиграть, абсолютно на поддавалось логике.

Лотта сдала карты по новой, и я – ну надо же! – опять выиграл. Оторвав взгляд от стола, я заметил Тродл, сидящую напротив меня с маленькой стопкой фишек. Я не видел, как она вошла в клуб, но к этому времени в зале царило такое оживление, что я вряд ли заметил бы даже саму Риту Хейворт.

– Похоже, вечер удачен для меня, – заметил я, ни к кому не обращаясь, пока Лотта пододвигала ко мне выигрыш. Тродл вежливо, но безразлично улыбнулась и приготовилась делать очередную скромную ставку.

Я заказал еще выпить, полностью сконцентрировался и постарался действовать так, как в этом случае поступал бы проигравший, пытающийся добиться успеха: брал карту, когда этого делать не следовало, делал ход, когда не нужно, и вообще старался обходить удачу при каждом удобном случае. Время от времени я играл разумно, чтобы стремление продуться подчистую не казалось слишком очевидным. И наконец еще через сорок минут я успешно потерял все, что выиграл, а в придачу еще и половину своего начального капитала. Когда Тродл ушла из-за стола, убедившись, что я действительно проиграл изрядное количество денег ее дружка и, следовательно, они истрачены именно с той целью, о которой мы договорились, я допил свой стакан и раздраженно вздохнул.

– Похоже, вечер оказался не таким уж удачным для меня, – угрюмо заметил я.

– Удача не имеет никакого отношения к тому, как вы играете, – пробормотала Лотта. – Надеюсь, вы обошлись с тем русским капитаном более умело.

– О, насчет этого не беспокойтесь, о нем уже позаботились. У вас не будет больше никаких проблем.

– Рада слышать.

Я поставил последнюю фишку, быстренько проиграл ее, а затем встал из-за стола, сказав, что я, вероятно, буду все-таки благодарен Кенигу за его предложение о работе. Уныло улыбаясь, я пошел обратно к бару, где заказал выпить, и некоторое время наблюдал, как девушка с обнаженной грудью исполняла на полу пародию на латиноамериканский степ под резкий вибрирующий звук джаз-банда «Ориентала».

Я не заметил, когда Лотта уходила из-за стола, чтобы позвонить, но через некоторое время Кениг сошел вниз, в клуб. Его сопровождали маленький терьер, державшийся около его ног, и высокий, представительного вида человек в шиллеровской куртке и клубном галстуке. Этот второй мужчина скрылся за бисерным занавесом в дальнем углу клуба, в то время как Кениг пытался жестами привлечь мое внимание.

Он направился к бару, кивнул Лотте и достал сигару из нагрудного кармана своего зеленого твидового костюма.

– Герр Гюнтер, – улыбаясь, сказал он, подходя ко мне, – как приятно снова вас встретить.

– Привет, Кениг, – сказал я. – Как ваши зубы?

– Мои зубы? – Его улыбка исчезла, как будто я поинтересовался его твердым шанкром.

– Разве вы не помните? – объяснил я. – Вы сетовали на вставные челюсти.

Его лицо расслабилось.

– А, да, действительно. Сейчас гораздо лучше. Спасибо.

Опять улыбнувшись, он добавил:

– Я слышал, вам очень не повезло за столом?

– Фрейлейн Хартман иного мнения. Она сказала мне, что удача не имеет никакого отношения к тому, как я играю в карты.

Кениг закончил раскуривать свою четырехшиллинговую сигару и засмеялся:

– Тогда вы должны позволить мне угостить вас. – Он махнул бармену, заказал для себя скотч, а для меня то же, что я пил. – Вы много проиграли?

– Больше, чем мог себе позволить, – вздохнул я с несчастным видом. – Около четырех тысяч шиллингов. – Я осушил свой стакан и толкнул его через стойку бара за добавкой. – Действительно, глупо. Мне не следовало играть. У меня нет никаких способностей к картам. И вот теперь я разорен. – Молча подняв стакан в честь Кенига, я проглотил еще порцию водки. – Слава Богу, у меня хватило ума заплатить по счету в гостинице надолго вперед. Кроме этого, особо радоваться нечему.

– Тогда вы должны позволить мне показать вам кое-что, – сказал он, глубоко затянулся, выпустил поверх головы терьера большое кольцо дыма и предложил: – Пора покурить, Линго.

После чего, к большому удовольствию хозяина, животное стало прыгать вверх и вниз, возбужденно втягивая наполненный табачным дымом воздух, подобно самому заядлому курильщику.

– Неплохая шутка, – улыбнулся я.

– О, это не шутка, – сказал Кениг. – Линго нравится хорошая сигара почти так же, как и мне. – Он нагнулся и потрепал собаку по голове. – Не так ли, мальчик?

Собака гавкнула в ответ.

– Ну, как бы вы это ни называли, мне сейчас нужны деньги, а не шутки. По крайней мере, пока я не вернусь в Берлин. Удачно, знаете ли, вы появились. Я тут сидел и думал, как бы мне продолжить с вами разговор о той работе.

– Всему свое время, мой друг. Сначала я хочу, чтобы вы познакомились кое с кем. Это барон фон Болшвинг, он возглавляет отделение австрийской Лиги объединенных наций здесь, в Вере. Это издательство, называемое «Австрийский ферлаг». В то же время он старый товарищ и, я знаю, не прочь познакомиться с таким человеком, как вы.