Выбери любимый жанр

Космонавт Сергеев - Шурлыгин Виктор Геннадьевич - Страница 9


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

9

— Я — восемьсот первый, — хрипло сказал Саня. — Место занял.

— Приступайте к работе, восемьсот первый! — металлом зазвенел в наушниках голос Руководителя полетов.

— Я — восемьсот первый, приступаю!

Теперь, если следовать Наставлению по производству полетов, он должен погасить скорость, изменить геометрию крыла, сделать левый разворот со снижением, выйти на цель и, тщательно прицелившись, длинной очередью поразить мишень. Но Саня скорость гасить не стал — лишь чуть-чуть убрал на себя сектор газа. И разворот начал не над контрольным ориентиром, а значительно раньше. И не с легким снижением пошел к цели, а в бешеном, неистовом пикировании. Где-то сбоку в электронном прицеле заплясала пирамида. Едва заметным движением ручки управления и педалей он перевел перекрестье прицела сначала на центр мишени, а потом чуть выше — к самой макушке пирамиды. Холодный взгляд скользнул по табло радиовысотомера. Пять секунд полета оставалось до столкновения с землей… Четыре… Три…

Большой палец правой руки лег на черную широкую кнопку.

Та-та-та-та-та… та-та-та-та-та — самолет задрожал, ощетинившись кинжальным огнем, и в тот же миг, словно подброшенный невидимой катапультой, свечой взмыл к солнцу. Саня почувствовал боль в глазах и во всем теле, синее небо стало грязно-фиолетовым, яркими разноцветными фонариками в небе вспыхнули звезды. Тяжелым, непослушным взглядом он посмотрел на акселерометр — показатель перегрузки. Стрелка прибора, перескочив красную черту, застыла на отметке «7». Подсознание автоматически отметило эту опасную перегрузку, руки плавно перевели машину в горизонтальный полет. И сразу стало легко, будто и не было той чудовищной силы, что железным молотом вбила летчика в кресло. Саня огляделся. Он вышел точно в расчетное место, но немного дальше обычных ориентиров.

— Ах так тебя, в хвост и в гриву! — с большим опозданием понесся в эфир зубовный скрежет руководителя стрельбами. — Восемьсот пятый, ты что это делаешь?! Чего ты, спрашиваю, вытворяешь, а?!

— Я — восемьсот пятый, — услышал Саня удивленный голос капитана Ропаева. — На кругу. В чем дело?

— Не он, — щелкнуло в наушниках, и микрофон на земле выключили.

— Цель вижу, иду на цель! — сказал Саня.

— Валяй! — Руководитель стрельбами, не владея собой, даже не спросил позывной и снова, видимо, не отпустил кнопку выключения микрофона. — Кто же это, а? — Голос его дрожал от негодования. — Ну, заяц, поймаю — убью!

Сане стало смешно. Руководитель стрельбами — лысый, меланхоличный, вечно засыпающий на разборах капитан, заготавливающий летом в своем хозяйстве, на полигоне, грибы и ягоды, проспал и на этот раз. Но теперь он наверняка впился в резиновый намордник перископа всем вспотевшим от досады и страха лицом и ждет, караулит, готовый немедленно сообщить о нарушителе Руководителю полетов. Придется рисковать. Надо только учесть шероховатости первого захода и не повторить ошибки. Надо сработать ювелирно точно — первый раз он на долю секунды затянул выход из пикирования, и пришлось закладывать опасную перегрузку… Он принял решение.

Правая рука военного летчика Сергеева плавно, но вместе с тем широко отдала ручку управления от себя, левая слегка подобрала на себя сектор газа, глаза метнулись к прибору, отсчитывающему в процентах обороты турбины, и, прочитав показания, впились в перекрестье прицела. Та-та-та-та-та… та-та-та-та-та — страшный вой и грохот, казалось, потрясли землю. Та-та-та-та-та… Та-та-та-та-та… — выплеснув шквал огня и металла, машина почти вертикально пошла в небо. Но Саня не почувствовал адской перегрузки. Выполняя боевой разворот, он знал наверняка, что особопрочной мишени-пирамиды больше не существует. Страшная усталость навалилась на него, комбинезон прилип к мокрой, холодной спине, ничего не хотелось.

— Восемьсот первый работу закончил! — нажав кнопку передатчика, сказал Саня.

— На точку, восемьсот первый! — бесстрастно приказал Руководитель полетов.

— Понял, я — восемьсот первый. Беру КУР[1] ноль.

Рыжая земля понеслась под фюзеляж, но теперь глобус крутился в обратном направлении. Покрасневшие от напряжения глаза считывали с лика планеты и с циферблатов приборов нужную информацию, но все чаще, отрываясь от приборной доски, Саня поглядывал влево — туда, где должна была появиться белая взлетно-посадочная полоса, рассекающая зеленый хвойный лес пополам.

Он увидел полосу раньше, чем дернулась, поворачивая на сто восемьдесят градусов, стрелка радиокомпаса.

— Восемьсот первый на третьем, — доложил Саня через несколько секунд. — Шасси выпустил! — И покрутил головой влево и вправо, проверяя выход механических указателей.

За бортом завыло, загудело; двигатель, недавно работавший на высоких, пронзительных нотах, низко, басовито рокотал, крохотные стреловидные треугольники, распрямившись, вышли из пузатого фюзеляжа, превратившись в сильные, могучие крылья. Скорость упала. После молниеносного броска на полигон, где каждое мгновение полета требовало неослабного напряжения и внимания, Сане казалось, будто самолет ползет немногим быстрее черепахи.

— Восемьсот первый, — раздался в наушниках голос Руководителя полетов, когда Саня зарулил на стоянку, — зайдите на СКП!

— Понял, я — восемьсот первый, на Стартовый Командный Пункт!

— И побыстрее!

— Есть побыстрее!

Саня остановил двигатель, выключил энергосистему, перекрыл кран подачи топлива и, проделав все необходимые манипуляции с тумблерами и кнопками, выбрался из кабины. Земля казалась твердой как камень, а ноги мягкими и ватными. Три «К», вытянувшись по стойке «смирно», ждал замечаний.

— Все о'кей, — Саня показал большой палец. — Эроплан рычал, как зверь. Замечаний нет.

— Вас Командир ждет. — Механик сделал страшные глаза. — И майор Громов прибегал. Говорит: «Передай, пусть не лезет в бутылку. Бог не выдаст, свинья не съест!»

— Ладно, спасибо.

Шагая вдоль стоянки, Саня представил, как несется к его технику на всех парах неуклюжий майор Громов, как отдувается, — и ему стало смешно. Ясно, словно знал с детства, он вдруг понял, что в этом опытном, солидном, многое пережившем и повидавшем летчике годы не вытравили мальчишку. Мальчишка, живущий в майоре Никодиме Громове, поднимал грузное тело в тесную кабину самолета, мальчишка рукой майора Громова демонстрировал Командующему сложный пилотаж на малой высоте, мальчишка с первого захода поражал любые цели. Мальчишка прибежал предупредить своего брата авиатора, что над ним собираются тучи. И когда Саня все это понял, авторитет майора Громова, его непревзойденное мастерство перестали иметь для него то особое значение, какое имели прежде. Он вдруг увидел Громова-человека. И старый медведь стал ему по-человечески очень дорог и люб.

— Товарищ полковник! — поднявшись по узкой лестнице в стеклянную башенку СКП, доложил Саня. — Старший лейтенант Сергеев по вашему приказанию прибыл!

Командир сидел на вращающемся кресле посреди огромного пульта с приборами, телефонами, микрофонами спиной к старлею доблестных ВВС. Не поворачивая головы, продолжая осматривать воздушное пространство в районе аэродрома, Командир спросил:

— Какое у вас сегодня было задание, Сергеев?

— Учебно-боевой вылет на полигон. Стрельба из пушек по мишеням.

— Ну а вы?

— Выполнил задание, товарищ полковник. Поразил цель!

Командир подавил невольный смешок, резко крутанул кресло, быстрым, пронзительным взглядом окинул Сергеева с ног до головы и, словно потеряв к старлею всякий интерес, жестко спросил в микрофон:

— Пятьсот двадцать первый, ваше место?

— Я — пятьсот двадцать первый, — захрипел динамик громкой связи. — Работу в зоне закончил. Иду на точку.

— Вовремя надо докладывать, пятьсот двадцать первый!.. Семьсот пятнадцатый, запуск!

— Есть запуск, семьсот пятнадцатый!

— Выруливайте, четыреста двенадцатый! — Командир положил микрофон. — Что мне с вами делать, Сергеев?

вернуться

1

КУР — курсовой угол радиостанции.

9
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело