Вороний парламент - Кертис Джек - Страница 53

• Предыдущая
• 53/87
• Следующая

– Подразделение по борьбе с терроризмом? – спросила Рейчел.

– Да, – подтвердил Бакройд. – Ведь вы могли предположить, что этот сумасбродный мальчишка – член Ирландской республиканской армии или Красных бригад, он взял национальность своего отца и просто живет на его деньги, поэтому им вполне могли заинтересоваться спецслужбы. И вот вы просите меня раскопать этот вопрос поглубже. Не такой уж это смертный грех. Они поймут, что вы, оказывается, в курсе событий, происшедших в Сомерсете, но не сочли нужным посвятить в них меня. Если хорошенько подумать, вас больше устроила бы моя убежденность в том, что дело имеет террористическую окраску. Я бы продолжал собирать сведения, не подозревая, что на самом Деле играю с огнем: ведь мои действия подпадают под второй раздел закона о государственных тайнах. Приятно думать, что они ухватятся за эту версию. Она должна сработать. Блефуют обе стороны – и они, и мы. Они не могут знать наверняка, лгу я или нет. Вдруг я говорю правду, а они будут давить на меня, напрасно рискуя? Ведь я в состоянии догадаться, что затевается что-то еще более страшное. Они даже лишены возможности напрямую спросить меня о вас, не вызвав подозрения. Тогда они смогут прикинуться эдакими добряками, посоветуют передать, что вам лучше выйти из игры, а мне, конечно, порекомендуют держаться от всего этого подальше.

– А чем вы объясните свою безрассудную езду по городу с целью избавиться от хвоста? Ведь их люди наверняка с ног сбились, гоняясь за вами по всему Лондону.

– Что ж, – усмехнулся Бакройд, – моя версия небезупречна, но она собьет их с толку. – Он пожал плечами. – Я могу вообще сделать вид, что не понимаю, о чем они говорят. Возмущусь и заявлю протест против использования меня в качестве наводчика. Могу наброситься на них, требуя объяснений: что, в конце концов, происходит? Но если они признают, что следили за мной, то признают и все остальное. Поэтому, бьюсь об заклад, о слежке они не обмолвятся ни словом.

Герни пристально смотрел на свой стакан.

– Ради Бога, Джордж, простите, что я втравил вас в это дело.

– Не беспокойтесь, Саймон. Хорошего, конечно, мало, но все не безнадежно. Мы им дали почву для сомнения, а я с этой почвой прекрасно знаком и с удовольствием перелопачиваю ее. – Бакройд поднял руки, словно объявляя тему закрытой. – Я пойду. А вы отныне будете действовать сами, на свой страх и риск. – Вставая, он едва коснулся плеча Рейчел, как будто желая ей удачи, и ушел.

– О чем ты думаешь? – По выражению лица Герни Рейчел пыталась это угадать.

– Бог его знает! – Он покачал головой и резкими движениями стал передвигать стакан с виски по столу.

– Прошлой Ночью ты плохо спал. – Она дважды просыпалась из-за него. Во сне он, как раненый зверь, оглашал комнату жутковатыми звуками, и его тело покрывалось холодным липким потом.

– Меня мучают дурные сны. – На какую-то долю секунды он задумался, потом решительно допил свое виски, встал, сдернув плащ со спинки стула, и двинулся к двери. Рейчел едва поспевала за ним. Когда из мрачной, удушливой атмосферы паба они вышли на улицу, ослепительное сияние дня светом прожектора хлынуло на нее и резкий ветер обжег ей лицо.

Как это бывало и раньше, он перенесся в «Друидс-Кум». Он пересек по склону пастбище и спустился к дому. Пронзительно-голубое небо казалось тугим, как барабан, и грозило лопнуть в любой момент. Морозный воздух холодил виски и пощипывал щеки.

Как и прежде, Дэвид Паскини стоял в кухне у окна и смотрел на свое отражение, но на сей раз его появление здесь уже не выглядело столь неожиданным. Он походил на актера, который повторяет свой текст перед очередной съемкой. Уже, казалось, включен свет, Дэвид занял свое место, камеры подготовлены. Герни с трудом пробирался через снежные заносы.

Он приблизился, и юноша замер у него за спиной. Какое-то время отражение в оконном стекле оставалось безучастным, но в следующий момент раздались ужасные, неразборчивые звуки.

Поднялся сильный ветер, крепчавший с каждым мгновением, и Герни уже с трудом держался на ногах. Деревья, росшие вокруг дома, со стоном кренились к нему, накрывая своими ветвями и делая его эпицентром черного вихря.

Волосы Дэвида Паскини струились по ветру, издавая слабый звук, напоминающий далекое пение. Его щеки раздулись. Налетающие порывы ветра сначала кусками, а затем целыми полосами сдирали кожу с его лица.

Оцепенев от ужаса, Герни как завороженный смотрел на изображение в окне, на лысую голову юноши, затылок, с которого ветер лоскутами сдирал кожу до тех пор, пока не показалась голая кость черепа, сверкавшая в морозном воздухе. Череп превратился в некое подобие конструкции, напоминавшей прочную белую решетку, которая наполнилась фосфоресцирующим сиянием, сконцентрировавшимся затем в пустых глазницах.

В тот самый момент, когда Герни был готов проснуться, юноша обернулся – впервые за все время. Сквозь прутья решетки в лобной части Герни увидел мозг Дэвида. Он пульсировал, как крохотное живое существо. Безгубый рот произнес его имя:

– Герни. Герни. Герни.

Сауди всегда стремился разработать собственные правила игры, поскольку все азартные игры, чем дольше в них играешь, тем больше начинают подчиняться эффекту среднего арифметического. Согласно этому эффекту, если монету подбросить много раз подряд, орел выпадет столько же раз, сколько и решка. Бросая кости, вы имеете равные шансы набрать семь и более очков или шесть и менее. Если вы играете в рулетку и ставите на черное или четное, у вас практически равные шансы на выигрыш с теми, кто поставил на красное или нечетное. Чем дольше вы играете в покер, тем незначительнее становится ваш проигрыш: рано или поздно колесо фортуны повернется к вам и возвратит потерянное. Надо только уметь дождаться этого момента.

Удача выступает в качестве бесплатного приложения к среднему арифметическому. Действие этих законов практически непредсказуемо. Иногда игрок подчиняется им, полагаясь на их неотвратимую правоту, и выигрывает. Он вовремя улавливает перелом в игре и в нужный момент встает из-за стола. В других случаях вы сразу понимаете, что сегодня не ваш день и игра не пойдет. Некоторые люди интуитивно чувствуют это, но отказываются верить и проигрывают. Чтобы такого не происходило, чтобы не зависеть от неожиданных поворотов судьбы, вы должны быть сказочно богаты.

Сауди был несметно богат. С помощью собственных правил игры он проигрывал, но благодаря этому игра обретала для него новый смысл, давая шанс на выигрыш. Естественно, он предпочитал выигрывать, поэтому сочиненные им правила щекотали нервы. А почему бы и нет? В конце концов, это были его правила. Он любил, чтобы игровой вечер длился пять часов – с десяти до трех утра – ив нем участвовало двадцать пять игроков. В течение этого времени устраивались перерывы, иногда он сам садился сдавать карты. Двадцать пять игроков – это было то, что нужно. Именно во столько раз должен был возрасти первоначальный банк, что составляло минимальную выручку за вечер. На сегодня потолок составлял двенадцать с половиной тысяч фунтов, из которых игорный дом взял пятьсот, чтобы начать игру, шедшую уже около трех часов.

Придуманные им правила обуздывали его азарт, но среди партнеров было так мало по-настоящему денежных людей, что он мог позволить себе дольше, чем другие, искушать судьбу за карточным столом. В этот вечер он надеялся оказаться в значительном выигрыше, хотя пока что восемь тысяч потерял.

У него было еще одно правило: тот, кто может проиграть много денег, проигрывает их не сразу.

Клуб занимал два верхних этажа в доме на тихой Эннисмор-Гарденс. Месторасположение клуба поблизости от фешенебельного района Найтсбридж и в то же время довольно далеко от делового центра вызывало доверие богатых партнеров и не привлекало внимания посторонних. Такой адрес устроил бы и торговое представительство развивающейся страны, и психоаналитика, пожелавшего открыть здесь консультацию.

• Предыдущая
• 53/87
• Следующая