Обьект - Щербинин Дмитрий Владимирович - Страница 31

— В Сопротивлении провал…

— Провал? Насколько же серьёзный?

— Пока неизвестно. Но в городе идут аресты… Возможно, провокатору удалось приблизиться к нашему руководству. Некоторые борцы покинули свои жилища, и сейчас скрываются. Однако, все выезды из Аркополиса перекрыты, так что далеко уйти им не удастся.

— Ну а что же вы? — в тревоге спросил Эван.

— Я никуда уходить не стану. Слишком стар я для этого, да и надеюсь — аресты не дойдут до меня.

— А до меня? — вырвалось из Эвана.

— О том, что ты являешься участником Сопротивления, знаю только я, да ещё пара человек. Однако, те люди даже и в лицо тебя не видели. Но я пришёл забрать у тебя все запрещённые книги. Вдруг, и у тебя будет обыск?

И Эван отдал ему все запрещённые книги. Делал он это нехотя, потому что многие из этих, напечатанных крохотными тиражами книг были настоящими литературными шедеврами, и Эван только успел проникнуться их прелестью.

Потом, когда Шокол Эз собрал книги, Эван сказал ему:

— Хотел бы предложить вам двести тысяч эзкудо. Думаю, они пойдут вам на пользу. Только не спрашивайте, откуда они у меня появились.

На что Шокол Эз ответил:

— Давай подождём, когда закончатся аресты, а там и подумаем насчёт этих денег…

Все же, несмотря на предупреждения Шокола Эза, Эван не верил, что им грозит настоящая опасность. Пусть арестовывали, но ведь арестовывали совершенно незнакомых людей, а до их подъезда, думал Эван, законники не доберутся, и снова будет налажен выпуск листовок, и снова будет готовится революция.

Два дня прошло с тех пор, как растворилось письмо Мэрианны, а Эван уже и не переживал по этому поводу. Действительно — и глупой, и ненужной ему казалась влюблённость в эту киноактрису. И зачем он её искал? Чего от неё хотел?..

Так как хороших книг у него больше не было, а читать лживые газетёнки не хотелось, Эван засел за мемуары. Он достаточно подробно и красочно описывал свою жизнь, изначально решив избегать любых упоминаний о своём участии в Сопротивлении…

Но он не дошёл ещё и до описания Водного мира, когда услышал громкий стук. Стучали, впрочем, не в его дверь, а в соседнюю — к Шоколу Эзу.

Тем ни менее, Эван, стараясь ступать бесшумно, бросился к своей двери, и припал к ней ухом (проклиная, между прочим, себя за то, что так и не удосужился вставить дверной глазок).

Едва слышный, донёсся до него голос Шокола Эза:

— Кто там?

И тут же властный, раздражённый долгим подъёмом по лестнице, голос гаркнул:

— Открывай немедленно, или мы выломаем дверь.

И, конечно, уже никакого сомнения не было в том, кому этот голос принадлежит. Конечно, это был законник, да и не один, а с помощниками.

Тихонько скрипнула открываемая дверь, и снова гаркнул голос:

— Вы Шокол Эз?

— Да, это я, — в голосе Шокола Эза было спокойствие — он уже смирился с тем, что его арестуют, и ему не удастся вырваться.

— Именем Закона и Правительства, вы арестованы! — голос законника прозвучал заученно и устало — похоже, что он уже не в первый раз за этот день повторял такую фразу.

— Я готов, — ответил Шокол Эз.

— Ну, пошёл, пошёл! Живее!

Шокола Эза увели, однако из его квартиры ещё долго доносился грохот — так шёл обыск. Ну а Эван все стоял возле запертой двери, и ждал, что в неё начнут дубасить, и потребуют, чтобы он, Эван, именем Закона и Правительства открыл.

Но вот обыск был закончен. Эван слышал, как законники выволокли что-то из квартиры Шокола Эза. Затем их тяжёлые шаги удалились.

Эван осторожно приоткрыл дверь на лестничную площадку, выглянул. Никого там уже не было, а дверь в квартиру Шокола Эза была распахнута настежь.

Эван подошёл, увидел, что проход был перевешан полосками липкой плёнки, похожей на паутину. На пленке было напечатано: "Не входить. Правительственная территория".

За плёнкой была видна эта "правительственная территория" — совершенно разорённая квартира Шокола Эза.

— Прощай, друг, — прошептал Эван и испуганно огляделся по сторонам.

Разные чувства сменялись в душе Эвана, после ареста Шокола Эза. То ему казалось, что Шокол Эз никогда не выдаст его, и за ним не придут, то он думал о том, что никто не может выдержать пыток законников, и за ним рано или поздно придут.

А если всё-таки придут — что тогда? Оказывать им сопротивление, попытаться даже убить кого-нибудь из законников? А что это изменит? Только тяжелее будет наказание. Хотя, куда уж тяжелее — сошлют на рудники, и невозможно уже будет из них вырваться, там он и зачахнет. Так не лучше ли сразу броситься в окно, выбить его, и раз уже нельзя в небо улететь, так хотя бы разбиться об грязную мостовую и таким образом сбежать из ненавистного Аркополиса.

…Дни проходили за днями, в ожидании, в мучительном бездействии. Один раз Эван вынужден был выйти из дома в магазин. Там он накупил продуктов на целый месяц…

На пятый день он уверил себя, что за ним уж точно не придут, а на восьмой день в его дверь сильно постучали. Так могли стучать только законники.

Эван подскочил к двери. Сердце его бешено колотилось. Он спросил:

— Кто там?

Из-за двери прозвучал властный голос:

— Открывайте.

Эван уже всё понял, но всё же спросил:

— Кто вы?

С той стороны двери пришёл вполне предсказуемый ответ:

— Именем Закона и Правительства — откройте!

И Эван открыл дверь. Перед ним стояли трое, облачённых в тёмно-багровую одежду законников. Из-за скудного освещения казалось, что все они перепачканы кровью. Три пары внимательных, изучающих глаз уставились на Эвана. Один из законников спросил:

— Вы Эван?

— Да, это я, — ответил Эван, и прикрыл глаза, представляя, что сейчас прозвучат слова: "Именем Закона и Правительства вы арестованы".

Но не прозвучали эти слова. Законник сказал просто:

— Пройдёмте.

— Куда? — ошалело спросил Эван.

— Вы обо всём узнаете…

— Я что — не арестован?

— Нет. Вы не арестованы, но вам предписано пройти с нами.

Так Эван покинул квартирку в сто двадцать седьмом районе, чтобы никогда больше в неё не возвращаться.

Эвана вывели из подъезда, и, как говорится «предложили» ему сесть в аэромобиль законников. Хотя, мне кажется, слово «предложили» не совсем уместно в таких случаях, так как оно подразумевает право выбора, а никакого выбора у Эвана, конечно же, не было.

И вот оказался в узком железном кузове. Прямо напротив него сидел, зажав между коленками винтовку, законник, и смотрел ничего не выражающими, но в тоже время и внимательным взглядом немного поверх головы Эвана.

Вот патрульный аэромобиль взлетел над улицей, поднялся над крышами гнилых домов, и, развернувшись, полетел во мглу, на теневую сторону Нокта.

И у Эвана появилось немного времени, чтобы подумать:

"Что всё это значит? Почему они сказали, что я не арестован? Ведь забрать меня могли только по одному делу — по делу Сопротивления. Быть может, это такая хитрость, чтобы я не оказывал им сопротивления. Ведь я, в отличие от Шокола Эза, молодой и сильный. Вот сидит напротив меня законник, пялится в потолок. Может, выхватить у него винтовку?.. Да нет — не получится — вон он как пальцы сцепил — и не вырвешь…"

И Эван оставил мысль о том, что ему удастся освободиться.

Аэромобиль летел всё дальше и дальше, в темноту. Уже давно пролетели они те места, где, по расчетам Эвана, должны были находится шахты, а полёт всё продолжался. Если бы не фосфорные зелёные лампы, которые горели под потолком и делали лица сидящих похожими на огромных жаб, то в кузове аэромобиля вообще ничего не было бы видно.

А за обзорными окошками можно было разглядеть тёмные, безжизненные скалы… Но вот среди этих скал показалась широкая площадка, а на площадке этой — мерцали алые огни. Вот в площадке начали раздвигаться створки, и Эван увидел часть тоже освещённой шахты. Именно туда и начал спускаться аэромобиль. Эван печально подумал: "Ну вот — везут меня в какое-то секретное место, из которого уж точно не выпустят".