Повелительница Мордора - "Эльфарран" - Страница 34

Последнее чувство, чувство любви, решило исход битвы. Я знала, что в его рукаве спрятана отравленная игла, но…

– Я иду к тебе. — Бросившись навстречу, беззаботно протянула ему руки. С мягким довольным урчанием ятаган вошел в сердце моего обожаемого мужа.

Инкуб не мог поверить, что в последний момент что-то сорвалось.

– Ты же эльфийка, — он упал к моим ногам, — почему?

Вытерев измазанный черной кровью клинок о его же одежду и повернув к себе остекленевшие глаза, я ядовито прошипела:

– Я не люблю, своего мужа.

Ошибка его была в том, что он попытался связать меня самым главным чувством. Он сделал ставку на любовь и проиграл, откуда ему было знать, что у меня нет сердца. Подняв отравленную иглу, я беззаботно приколола её на воротник — с детства не люблю разбросанных иголок, так и уколоться недолго.

– Теперь вы, ребята, ваша очередь, — махнув своим, я послала воинов в бой, и словно прорвав пелену страха, орки первыми ринулись на инкубов, с рычанием, они опрокинули первые ряды духов, с дальнего фланга произвели первый залп эльфы, и их стрелы быстро нашли своих жертв, демоны расправив крылья, ринулись на противника сверху.

– Убейте их, — я в последний раз грозно крикнула и сорвала голос. — А ладно, моя миссия выполнена, они сами ввязались в драку, значит сами и распутаются. Осторожно спустившись с каменной возвышенности, нашла глазами единственную полянку и устало опустилась на траву. Шум битвы нарастал, вой, подобный реву медных труб, грянул над толпой.

– Гоблины пошли в ход, — равнодушно отметила я.

Ко мне подбежал запыхавшийся Чаки.

– Ты чего расселась, ещё один налет и мы подавим их.

Тяжело охая, я полезла на ящера — отбитая спина ныла не переставая. Назгул заученным жестом подставил мне под ногу свою руку и подбросил в седло. Разобрав поводья, я рысью тронула ящера с места.

– Корону забыла, — подпрыгивая, Чаки из последних сил бежал за взлетающим ящером, протягивая мне походный венец.

– Угу, — я покрепче надвинула на лоб неудобный ободок и стала набирать высоту.

Гвардия встретила меня радостным воем, сложив крылья, мой ящер резко спикировал в самую гущу противника, хотя я его об этом не просила. Подавляя приступы тошноты, я вцепилась в седло, весь мир поплыл у меня перед глазами, как во сне взлетали мечи, крутились цепи булав, стрелы, словно осы, впивались в тела врагов и валили их навзничь. Я видела, как подошедшее подкрепление, состоявшее из ополчения гномов, смяло правый фланг противника, а с левого уже наступали эльфы, а в центре билась я в окружении верных урук-хаев. Точнее, как и подобает предводителю войска, я во все стороны крутилась на ящере и грозно размахивала ятаганом за спинами своих воинов, стараясь не попасть под мечи орков.

Мы наступали по всем флангам и, поняв бесполезность сопротивления, инкубы остановились, опустив призрачные руки, они сразу как-то сникли, сползались в центр поля и прижались дрожащими спинами друг к другу. Объеденные силы мира Арды, окружили их.

Все ждали моего решения.

Я видела как развеваются черные плащи назгулов, как блестят вороненые доспехи демонов, слышала как тяжелой поступью громыхали орки и пыхтели тролли. И внезапно почувствовала всю горечь поражения врагов, их разбитые надежды. Воспоминая резанули мою опустошенную душу. Когда-то давно я, подобно им, стояла одна на пустынной неизвестной дороге, прижимая к груди своё единственное сокровище — лук без тетивы. Ветер трепал старое, изорванное платье, было холодно и страшно. Может, именно тогда я и объявила войну всему миру. Как песочный замок, упрямо складывая щепочки — воспоминания, придорожные камушки — чувства, потерянные перышки — боль сердца, я построила свой дом — свою жизнь, но когда он стал Минас-Моргулом, вдруг поняла, что запуталась, запуталась в своей ненависти и в своей любви. Что же со мной случилось?

Битва закончена, я опять вернусь в свои пронзительно темные башни, буду бродить по пустым коридорам, и мои шаги, будут вспугивать лишь заспанных приведений. Я буду всем навязывать свою волю, буду сердиться, кричать, а по ночам буду рыдать в подушку, от безмерного одиночества. Я так давно не встречалась со своей семьей, с мамой, с друзьями, я готова была сейчас расцеловать всех своих родственников, даже самых дальних. Вот сейчас пойду к эльфам и скажу, что соскучилась, что все эти миры мне не нужны — просто подойду и скажу: "Заберите меня, домой."

Устало качнувшись в седле, я спрыгнула на землю.

– В темницы, на перевоспитание, — решив скопом несколько сотен тысяч судеб, я впервые задумалась о той единственной — своей — судьбе.

Между тем, мои кольца затеяли очередную разборку. Сейчас на поле, ещё сохранив пыл битвы, находились представители как светлых, так и темных сил. И оценив редкость, такой расстановки, кольца одновременно завопили

– Уничтожь орков, — этих грязных приспешников зла!

– Призови барлогов из резерва и сожги эльфов, пусть мрак пепла закроет ненавистное солнце!

– Прикажи — мы достанем назгулов, несколько выстрелов и мир воцарится в Арде!

– Убей рыжих недомерков!

Перебивая друг друга, кричали кольца — завладев моими мыслями, они буквально раздирали меня надвое. В пылу спора они, схватив меня за руки, рванули в разные стороны, и безжалостно распяли между тьмой и светом. Беспомощно закинув голову, я дернулась, в глазах отразилось багровое небо, и вспышка внезапной догадки, потрясла своей простотой.

Сейчас я столкну в последней схватке недавних союзников, и мир рухнет, а инкубы были просто поводом. Светлейшая Галадриель боялась этого, и, все же, она рискнула, отдав мне кольцо света, рискнула в надежде, что я приму правильное решение. Угроза светлому миру? Нет, во мне течет кровь эльфов! Сейчас, сейчас я все сделаю как надо. Только сначала выскажу все, что думаю о лицемерных друзьях.

– Вы оба это давно задумали и не успокоитесь, пока не погубите нас всех. Поэтому меня не убили, меня и не должны были убить, вам нужен был кто-то, кто бы мог собрать воедино, эльфов, орков, гномов, демонов… всех… — и стравить их. И что для вас сотни тысяч убитых? Ничто! Главное — идея! Вы избрали меня своим оружием, глупую и трусливую девчонку, вы диктуете мне свою волю, а я была послушна вам. Но все кончено, ваша миссия проиграна. Это так просто.

Золото Мории, бриллианты Солеа, багровое зарево Мордора, все эти ободки, мои кольца, сверкая падали вниз. Только кольца назгулов, единственные, я почтительно положила на нагретый полуденным солнцем камень — встречаться с их хозяевами не входило в мои планы. Вот вроде и все.

Никто не понял, что произошло, когда я прижалась щекой к скале и сразу почувствовала, как отравленная игла нежно царапнула по шее. Яд могильных глубин мгновенно бросился в кровь. Смертельная усталость с током крови понеслась по венам и, вздохнув последний раз, я упала лицом вниз. Да так и осталась лежать, как брошенная кукла, которую, наигравшись, беспечные дети изломали и бросили, забыв ради других ярких игрушек. Светлейшая аранель Валинора, темный властелин Мордора, а на самом деле, все та же, маленькая обиженная эльфочка, что плачет среди груды развороченного песка — у меня болит шишка на лбу, у меня потерялся платочек. Глупое детское горе так безмерно велико, что сердечко просто не может его вместить. Мальчик, которому я поверяла свои секреты, тот самый мальчик, что тайно целовал мои измазанные в песке руки, он ещё утром обещал подарить мне весь мир и корону Лихолесья, а днем, разозлившись, разрушил мой дом. И ушел, обозвав меня на прощанье чокнутой эльфийкой. Тогда, я прокричала ему вслед.

– Я принимаю этот титул.

Он холодно пожал плечами и безразлично бросил:

– Да делай, что хочешь.

Вот я и наделала. Старалась доказать всем, что смогу быть счастливой вопреки всему. Навешала на себя множество титулов, окружила многотысячными армиями, создала государство, чтобы только забыть о главном — меня бросили. Но все, я больше не играю.

По согнутой травинке сползла пожилая улитка, поблескивая на утреннем солнце влажными рожками, она вежливо обогнула мой нос, и поспешила скрыться по своим улиточным делам. Роса капнула на щеку и слезой скатилась в душистый травяной ковер. Ромашки закачали желтеющими головками и зашептали: "Любит, не любит, любит…" Отравленная кровь пожирала последние мгновения жизни. Нет, не было сожаления, не было и страха, только одно удивление, удивление — почему, кричавший как от боли смертельного ранения, эльф прижимал к своей груди уже такое ненужное, моё безразличное тело. Удивление, что чьи то руки, закутанные в черный плащ, подхватили мою усталую голову. Я видела упавшего на колени гнома. Волшебника, что помертвелыми губами силился произнести заклинание, но ничего не получалось. Я видела, как орки, смешавшись с эльфами, бежали ко мне и безжалостно давили тоненькие стебельки лютиков, видела, как ломались султаны лисохвоста… Потом я ничего не видела — сквозь мглу, доносились лишь отрывки эльфийских заклинаний, перебиваемые рыданиями. Чувствовала холодеющие чужие слезы на щеках, последние поцелуи, и с усилием подняв руку, я помахала всем.