Гадес - Эндрюс Рассел - Страница 7

Эбби кивнула, поблагодарив едва уловимой улыбкой, и сделала шаг вперед. «Смерть — это резкое торможение, — подумал он. — Но жизнь не может стоять на месте, поэтому почти сразу начинает набирать скорость».

Еще из вестибюля Джастин увидел, что в гостиной их дожидается Гэри Дженкинс и тому явно не по себе. Полицейский сидел, нервно дергая ногой и похлопывая рукой по бедру. С ним был еще кто-то, незнакомый Джастину, тощий как щепка, лет сорока, коротко стриженный — возможно, чтобы скрыть намечающуюся лысину. Лицо худое, скулы заострились, но чувствуется какая-то неуверенность. Фигура спортивная, как у бегуна, — Джастину невольно пришло в голову, что он, возможно, пытается убежать от какой-то собственной слабости. Судя по лицу Эбби, она знала этого человека. И определенно была не в восторге от его присутствия.

Гэри поспешно вскочил и, стараясь не встречаться с Эбби взглядом, пробормотал сбивчивые соболезнования. Та вежливо кивнула. Джастин аккуратно взял ее под руку и провел в гостиную, где сидел поджарый мужчина.

— Здравствуй, Форрест, — процедила Эбби с плохо скрытой неприязнью.

Тощий поднялся ей навстречу и протянул руку.

— Мне так жаль…

Тут голос его сорвался.

Джастин дал ему успокоиться, однако тощий все шмыгал носом, пытаясь подавить рыдания. В смущении оттого, что никак не может справиться с собой, он ответил на рукопожатие, горестно покачав головой. Руки его тряслись.

— Форрест Баннистер, — представился он. — Я… я…

— Он обнаружил труп, — пояснил Гэри. — Наверху. — Но, увидев выражение лица Эбби, тут же поправился: — Я хотел сказать, ваш муж наверху. Боже, извините! Просто…

— Гэри! — одернул Джастин.

— Что?

— Помолчи.

— Да. Извините. Ой, простите, зачем я извинился? Я… лучше помолчу.

Джастин покачал головой и тихо вздохнул.

— Присядьте, мистер Баннистер. — Он обернулся к Эбби: — Может, глотнете чего-нибудь?

Она покачала головой, но Джастин не закончил.

— Мне нужно подняться наверх, осмотреть тело Эвана, и я попросил бы вас подняться со мной для опознания.

Эбби сделала глубокий вдох и с трудом кивнула. Джастин спросил еще раз:

— Точно не хотите чего-нибудь глотнуть?

С каждой минутой Эбби держалась все хуже. На повторный вопрос она не ответила даже кивком, направившись вместо этого к дальнему концу комнаты, где под зеркалом в фигурной раме стоял маленький шкафчик. В нем оказался бар, откуда она выхватила бутылку водки.

Джастин хотел было предостеречь ее, напомнить, что предстоит принимать важные решения, а это лучше делать на трезвую голову, но потом решил, какая, к чертям, разница! Если ей нужно выпить, пусть пьет. Пока она наливала полную рюмку, он сделал знак Гэри, приглашая выйти в вестибюль. Надо было задать несколько вопросов — о состоянии тела, о месте преступления — подготовиться к тому, что ждет наверху. Гэри доложил обстоятельно и с профессиональной четкостью, за что заслужил благодарность Джастина вместе с дальнейшими указаниями: вызвать опергруппу (доберутся не раньше чем через час) и еще кого-нибудь побыстрее с ист-эндского участка; позвонить в «скорую», чтобы забрали тело, когда отработает опергруппа. Закончив, Джастин, не заходя в гостиную, кивнул Эбби. С рюмкой в руках она прошла мимо него и начала подниматься — пришлось последовать за ней.

На верхней ступеньке она остановилась.

— Это в главной спальне, — сказал Джастин и, прежде чем Эбби успела двинуться дальше, взял ее за руку. — Зрелище предстоит не из приятных. Его избили.

— Как избили? Кулаками? — не поняла Эбби.

— Нет, — мягко ответил Джастин. — Каким-то предметом. То ли битой, то ли дубинкой, неизвестно. Гэри говорит, у него все лицо… в общем, как я и сказал, зрелище не из приятных.

— Я справлюсь.

— Точно?

— Нет! Прекрати свои вопросы, иначе мне даже подумать об этом будет страшно.

— Ладно. Пойдем.

Он вошел первым, на секунду заслонив от нее труп мужа, и сразу увидел изувеченное и окровавленное тело Эвана Хармона. Он невольно зажмурился, но ужасная картина никуда не делась. Теперь она навсегда останется у него перед глазами, такое бесследно не исчезает. Казалось, в теле Эвана Хармона не осталось ни одной целой косточки. Особенно досталось лицу — разбитые глазницы, расплющенный и смятый нос. Кожа на лбу содрана так, что сквозь русые волосы проглядывает черепная кость. Выбитые зубы разбросаны по полу вокруг, будто зерна щедрой рукой сеятеля. На шее и предплечьях глубокие круглые ожоги. Джастин услышал за спиной сдавленный стон и, обернувшись, увидел, как в глазах Эбби заплескались боль и непередаваемый ужас. Она поняла, что пришлось пережить мужу перед смертью.

— Это Эван? — спросил он внезапно севшим голосом.

— Его лицо. Его лицо… — У Эбби перехватило дыхание. — А эти ожоги? Откуда они?

— Эбби, это Эван?

Она кивнула. Судорожный глоток, и из плотно сжатых губ вытекла струйка рвоты, которую она поспешно вытерла ладонью.

— Точно?

— Да. Его руки. Обручальное кольцо. Ботинки… он их вчера купил. Нет, позавчера. Или вчера… Не помню…

— Не надо, — успокаивающим тоном произнес Джастин. — Это неважно.

Она прерывисто дышала, не в силах отвести взгляд от распростертого на полу тела.

— И свитер его, — прорыдала она. — Господи, я ему сама подарила.

Рюмка с водкой выскользнула из ослабевших пальцев и приземлилась на мягкий ковер. Эбби смотрела, как жидкость растекается по пушистому ворсу, но не стала поднимать рюмку.

— Это его любимый свитер!

Она в замешательстве посмотрела на Джастина. Так действует на человека убийство. Она понимала, что муж мертв. Понимала, что в дом влез какой-то подонок и совершил непоправимое. Что ее привычная жизнь изменилась до неузнаваемости. Но то, что осквернению может подвергнуться любимый свитер мужа, не укладывалось у нее в голове. Как получилось, что трагедия коснулась этой тонкой, изящной вещицы, превратив ее в отвратительную тряпку? Мерзость!

— Его любимый свитер, — пробормотала она.

— Понятно, — ответил Джастин. — Пойдем вниз.

Усадив Эбби на кушетку в гостиной со второй рюмкой водки, Джастин поднялся обратно в спальню и двадцать минут провел там один. Было время, когда он считал, что неплохо справляется с расследованием убийств. Это время прошло. Кое-какие навыки подзабылись. Но остался нюх, шестое чувство, говорившее, что надо доверять собственному чутью. Поэтому первые несколько минут он просто стоял, заставляя себя смотреть на останки Эвана Хармона, ощущать ауру комнаты, пытаясь почувствовать пространство и то, что здесь произошло.

Скоро прибудет опергруппа и прочешет комнату частым гребнем. Но у них будут лишь голые факты. Причем определенным образом отобранные. А ему нужна картина целиком. Сколько раз уже упущенная из виду мелочь, казавшаяся на первый взгляд неважной, тормозила ход следствия — и тогда память услужливо подкидывала ему недостающую деталь. Например, то дело в Провиденсе. Он тогда только начинал служить, первый раз работал по делу об убийстве и в группе играл далеко не главную роль. Жертва — девочка двенадцати лет, избитая до неузнаваемости. Руки отрезаны и найдены отдельно от тела. В числе подозреваемых оказались и родители, но их горе выглядело неподдельным, мотива с их стороны не наблюдалось, поэтому подозрение сняли. На одном из первых допросов Джастин обратил внимание на странное обстоятельство: в каждой комнате, на кухне, в ванной, в гостиной, на веранде обязательно стояла пепельница с маникюрными щипцами. Опергруппа оставила их без внимания, Джастин тоже, просто засело в мозгу как нечто непривычное. Однако на втором допросе мать девочки принялась было грызть ноготь, а муж резко и грубо дернул ее за руку. Женщина сжалась от страха. Увидев, что все маникюрные щипцы куда-то исчезли, Джастин пошел в лабораторию и, поглядев на увеличенные фото отрезанных рук, заметил, что ногти сгрызены под корень, до крови. Вернувшись, он арестовал обоих родителей и, допрашивая по отдельности, вытащил у женщины признание, что ее муж терпеть не мог, когда она или дочь грызли ногти. Всякий раз, когда дочка тянула пальцы в рот, муж давал ей затрещину, а последний раз ударил так, что девочка потеряла сознание. Жену он тогда выгнал из комнаты… После говорил, что дочка сбежала, но жена-то знала, что это неправда. Девочку убил муж…