Мужество капитана Плюма - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 11
- Предыдущая
- 11/30
- Следующая
— Уизер Вильтон — ее муж, так влюблен в нее, что не хочет брать другой жены.
Натаниэль, пожав плечами, отвернулся от смеющихся глаз.
— Стрэнг убедил женщин, что самый верный путь спасения души заключается в коротких юбках и длинных распущенных волосах. Но за каждую душу женщины, спасенную таким образом, он посылает двух мужчин по прямой дорожке в ад.
Неудовольствие старика было столь велико и так смешны подергивания его морщинистого лица, что Натаниэль с трудом удержался от смеха, Прайс заметил неожиданный результат благонамеренных своих речей и, неодобрительно бормоча что-то, повел капитана Плюма во внутренний круг ожидающей толпы. В кольце, образованном зрителями, была маленькая открытая площадка, на которой был вбит низкий столб. Прислонившись к столбу, в позе человека, сознающего свое достоинство и важность возложенных на него обязанностей, с треххвосткой в руке стоял молодой человек. Вокруг площадки, за исключением приглушенного шепота женщин, проникших в первые ряды, было тихо. Они жаждали видеть кровь и слышать свист кнута. Они были бледны, как бы заранее переживая предстоящие ощущения, и многие из них в испуганном любопытстве прижимались к мужчинам.
— Мак-Дугаль не только официальный палач, но на нем лежит также забота о собаках для ловли рабов, — шепотом объяснил Прайс социальное положение человека, гордо опиравшегося на позорный столб.
— Собак для невольников? — переспросил Натаниэль.
Советник скалил зубы и потирал руки, наслаждаясь удивлением своего товарища.
— У нас самые лучшие и самые кровожадные собаки на всем Севере от Луизианы. Посмотрите, как хорошо вытоптана площадка около этого столба, — неожиданно закончил он.
Натаниэль посмотрел — и кровь ударила ему в голову.
— Я видел подобные вещи на юге для негров, но для белых я вижу это в первый раз.
Советник схватил его за руку.
— Они идут.
Действительно, около ворот тюрьмы толпа вдруг пришла в движение. Она раздвинулась и образовала узкий коридор. Перешептывание женщин прекратилось. Из ворот тюрьмы появились три человека. Они медленно двинулись по направлению к площадке, у которой стояли Прайс и Натаниэль. Тот, который шел посередине, был обнажен до пояса. К кистям его рук были привязаны кожаные ремни, концы которых были в руках сопровождавших стражников. Лицо приговоренного было смертельно бледное. Руки — красные от слишком туго затянутых ремней. Глаза блестели, и тяжело дышавшая грудь доказывала, что он был выведен из тюрьмы силой.
— Это Уитл. Он запретил жене носить короткую юбку, — быстро шепнул Прайс.
У входа в круг арестованный остановился. Мускулы его напряглись. Он на секунду задержался у края площадки, потом с внезапной решимостью быстро направился к столбу и опустился перед ним на колени. Концы ремней были обмотаны вокруг столба, стражники отошли. Палач выступил вперед и поднял плеть… При первом ударе с губ жертвы сорвался крик. Но потом он молчал. Количество красных полос на белом теле все увеличивалось, и на седьмом ударе выступила кровь. Тяжелое, почти болезненное чувство овладело Натаниэлем, и он отвернулся. Еще и еще сыпались удары на обнаженную спину. Рядом с Натаниэлем раздалось приглушенное рыдание женщины. Легкое движение и чуть уловимый ропот пронесся в толпе. Но упорный взгляд стоявшего сзади Натаниэля человека заставил его опять повернуться обратно к позорному столбу. Теперь уже вся спина несчастного была в крови. Кроваво-красные полосы блестели на солнце. Наконец с последним ударом Мак-Дугаль, тяжело дыша, отошел от жертвы. Стражники развязали ремни, и человек, шатаясь, встал. Ничего не видя перед собой, он зашагал прямо на толпу, и толпа в безмолвном ужасе пропустила его. Натаниэль повернулся к Прайсу. Старик дрожал, рот судорожно кривился. Натаниэль заботливо взял его под руку.
— Уйдем лучше, старина.
— Нет еще, Нат. Теперь очередь Неля, и я должен посмотреть, как мальчик перенесет это.
Через несколько минут стражники вернулись в тюрьму за другой жертвой. На этот раз это был юноша. Он шагал смело и бодро. Концы ремней, связывающие его руки, были свободны. Он шел на шаг впереди стражников и составлял большой контраст с человеком, который первым подвергся бичеванию. Ни одного признака страха или колебания не было в его поведении. Он быстро обежал взглядом людей, окружающих место казни, и лицо его как будто бы покраснело. Поймав взгляд Мак-Дугаля, он улыбнулся ему медленной надменной улыбкой. Значение этой улыбки, очевидно, вполне понятой, смутило палача. Потом Нель заметил Прайса и Натаниэля. Он увидел руку советника, дружески опиравшуюся на плечо капитана, и еще раз улыбнулся совсем другой, светлой улыбкой. На одно мгновение глаза обоих молодых людей встретились. Приговоренный сделал полшага вперед. Он раскрыл рот, как если бы хотел что-то сказать, и кровь отхлынула от его лица. Он повернулся к стражникам и протянул им руки. Когда молодой человек стал на колени у столба, Натаниэль почувствовал, как старик задрожал.
— Пойдем, старина, — нежно настаивал капитан Плюм. — Я не могу больше выдержать это.
Он легонько потянул Прайса за рукав. Старик безвольно повиновался. Но в ту минуту, когда он повернулся, готовый следовать за Натаниэлем, в воздухе раздался свист плети и почти одновременно пронзительный крик женщины. Прайс, как ужаленный, вырвался из рук Натаниэля и устремился к площадке. Туда же с противоположной стороны по узкой дорожке, свободной от публики, бежала женщина. И когда Мак-Дугаль вторично поднял свой кнут, она бросилась вперед.
— Боже мой! — крикнул Натаниэль. — Это…
С быстротой молнии, сокрушительными ударами могучих кулаков он пробил себе дорогу в самой гуще зрителей. Жена Стрэнга была теперь в десяти шагах. Ее волосы были распущены, лицо смертельно бледно, и грудь от быстрого бега и волнения тяжело вздымалась. Одним взглядом она окинула человека у столба, Натаниэля и поднятый кнут. Быстрей, чем взмах бича, она оказалась между жертвой и Мак-Дугалем и прикрыла собой склоненного человека. Длинные волосы, подобно золотой паутине, легли на обнаженную спину. Она вскинула глаза к Натаниэлю, и в эту трагическую минуту он прочел в них тот же молчаливый призыв, который был уже обращен к нему сквозь окно королевского дома. Один из стражников подбежал к женщине и схватил ее, намереваясь оттащить от связанного юноши. В борьбе с ним она уронила голову назад и золото ее волос смешалось с грязью земли. Натаниэль не выдержал. Со злобным криком одним прыжком он очутился около стражника и ударом кулака, точно молотом, опрокинул его. Не успел стражник упасть, как Натаниэль выхватил свой нож и перерезал ремни, связывавшие человека. На одну секунду его лицо оказалось совсем близко у лица девушки. Ее губы что-то прошептали, но он не расслышал. Подобно взбесившемуся животному, он повернулся к онемевшим зрителям и набросился на второго стражника. Сзади раздался крик человека, которого он освободил, и они вместе пробились сквозь окончательно растерявшуюся толпу.
— Сюда, Нель, — вскричал Натаниэль. — Сюда, к морю!
Они бросились к откосу, который вел из города в лес. Даже стражники настолько опешили перед молниеносной быстротой событий, что не сразу пустились в погоню.
Из окон заднего фасада дома, где находилась королевская контора, тюрьма и прилегающая к ней площадь были хорошо видны, поэтому нет ничего удивительного в том, что Стрэнг и Арбор Кроч оказались свидетелями всей этой сцены. У другого окна, скрытого от того, у которого стояли они, высокой конторкой, Бетти Кроч едва смела дышать. Она также все видела: и как девушка выбежала из-за тюрьмы, и как она бросилась по дорожке, и как Натаниэль пробился вперед. Видела его стремительный удар, блеск ножа и бегство. Все это совершилось так быстро, что Стрэнг и Кроч не успели издать ни одного звука. Но когда молодые люди пробились сквозь толпу и бежали уже к лесу, голос Стрэнга прогремел, подобно грому.
— Арбор Кроч, настигни и убей их!
С диким проклятием начальник шерифов бросился вниз по лестнице. Сердце Бетти замерло. Она знала хорошо, что ее отец слепо исполнит приказание короля. В качестве дочери начальника шерифов она хранила в душе много жутких тайн своего отца и знала много тяжких преступлений. Причиной всего этого была слепая вера Кроча в пророка и вытекавшее отсюда слепое повиновение. Когда пророк приказывал убить, Кроч убивал без колебания. Она долго оставалась в своем убежище, думая об ужасной участи, ожидавшей беглецов. Она была вся во власти страха, который молниеносно сменил радость, испытанную ею при виде бегства капитана Плюма и Неля.
- Предыдущая
- 11/30
- Следующая
