Погоня - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 37
- Предыдущая
- 37/45
- Следующая
Прошло три четверти часа, и им стало казаться, что Мак-Дональд вот-вот упрется сейчас в отвесные стены горы. Но вдруг он круто свернул влево и скрылся из виду совсем. Когда они доехали до того места, где он это сделал, то увидели перед собой совершенно незаметную издали расщелину в горе с почти перпендикулярно возвышавшимися кверху на тысячу футов стенами. Угрюмый, торжественный мрак наполнял эту щель. Но она оказалась не. очень длинной. Неожиданно они выехали из нее на солнечный свет, и не прошло и нескольких минут, как Мак-Дональд остановился и стал поджидать их.
Даже Альдос не мог не вскрикнуть от удивления, когда выехал с Иоанной из щели. Под ними простиралась другая долина, тянувшаяся между двух горных хребтов на запад. До их ушей долетел монотонный рокот: весь воздух был переполнен этим рокотом. Им казалось, что под ними дрожала земля, хотя рокот был не громким. Он доносился глухо, точно с громадного расстояния.
А затем они увидели в полумиле ниже бурный ручей, который протекал через эту долину и сверкал, как серебро. Мак-Дональд больше не сказал ни слова. Он сошел с лошади и направил свою подзорную трубу на долину. Альдос ссадил с лошади Иоанну, и они стали ожидать, что будет дальше. Глубокий вздох вдруг вырвался из груди старого охотника. Он медленно обернулся к ним и дал подзорную трубу не Альдосу, а Иоанне. Она посмотрела на него. С полминуты она, казалось, вовсе не дышала. Руки ее дрожали, когда она передавала ее Альдосу.
— Я там вижу деревянные избушки, — прошептала она.
Но Мак-Дональд помешал ей передать мужу трубу, и положил ей руку на плечо.
— Смотрите опять, Иоанна, — сказал он тихонько, и в его голосе слышалась дрожь.
Она снова поднесла подзорную трубу к глазам.
— Вы видите там маленькую избушку у самой реки, — проговорил Дональд.
— Да, вижу.
— Это наша избушка — Джен и моя, — продолжал он упавшим голосом. — В ней мы жили сорок лет тому назад.
С трудом сдерживая слезы, Иоанна передала подзорную трубу Альдосу. Он увидел четыре избушки. Три из них были маленькие, а четвертая — побольше. Казалось, что они были выстроены только вчера, несмотря на то, что начали разрушаться. Окна и двери избушки побольше и двух поменьше были забиты. Крыши еще не провалились. Стены казались крепкими. Два раза он смотрел на четвертую избушку и два раза — на маленькую, стоявшую у самого ручья, в которой жил когда-то Мак-Дональд и Джен.
Мак-Дональд молча протянул руку к Альдосу, и тот передал ему трубу. Полчаса он смотрел в нее и за это время никем не было сказано ни слова. Иоанна и Альдос знали, что Мак-Дональд смотрел именно на маленькую избушку у реки, и, взявшись под руку, молчали.
Наконец старый Дональд поднялся, и в лице и в голосе у него было полное спокойствие.
— Никаких перемен с той поры не произошло, — сказал он тихо. — Даже у двери стоит тот самый бочонок, который я когда-то сам выдолбил из сосны для Джен. Оказывается, что сорок лет — это еще не долгое время, Джонни! Очень недолгое!
Иоанна отвернулась от них, и Альдос услышал, что она заплакала.
— И мы опередили их, Джонни, — радостно воскликнул Мак-Дональд. — Мы их опередили! Во всей долине нет ни малейших признаков жизни, и если бы они действительно были, то мы могли бы их отсюда заметить.
Он сел в седло и стал спускаться вниз по скату горы. Альдос ехал позади Иоанны. Она все еще плакала. Ее глаза были красными от слез.
— Это ужасно, ужасно! — повторяла она с волнением. — И все-таки, это так красиво и романтично, Джон! Кажется, я отдала бы жизнь, чтобы только возвратить ему его Джен.
— Пожалуйста, не показывай Дональду своих слез и не выражай ему сожаления, — сказал Альдос. — Иоанна, дорогая моя, какая удивительная перемена вдруг произошла в нем! Я боялся этого дня, я боялся за него уже давно. Я думал, что для человека с таким сердцем, как у Дональда, горе будет непереносимым. Но он не испытывает ни малейшего горя, Иоанна Это радость, громадное счастье, которого, вероятно, ни ты ни я никогда не сумеем понять. Ты только подумай. Ведь он нашел ее. Он нашел свое старое пепелище. Нынешний день послужил кульминационным моментом всех его сорокалетних надежд, веры и молитв. И это принесло ему только радость, а не горе. Будем же радоваться вместе с ним! Будем счастливы его счастьем!
— Да, да, — ответила она. — Теперь я понимаю! Сердце его не разбито. В его пустую душу возвратилась жизнь. Я понимаю, да, я теперь все поняла! Мы действительно должны порадоваться за него. И будем довольны, если он найдет и пещеру с Джен.
Все время они следовали за Мак-Дональдом и скоро добрались до хижин, Дональд остановился и слез с коня. Альдос опять помог сойти с седла Иоанне. Впереди них Мак-Дональд зашагал прямо к избушке, стоявшей у самой реки. У двери он остановился и подождал их.
— Сорок лет! — воскликнул он, поглядев на них. — И так мало перемен.
С его плеч свалились сразу десятки лет, и даже Альдос не мог скрыть своего изумления. Очень осторожно, точно боясь разбудить кого-нибудь внутри, Мак-Дональд взялся за щеколду, тихонько нажал на нее и слегка толкнул перед собой дверь. Она открылась внутрь и он стал смотреть, долго приглядывался и совершенно не двигался и, как показалось его спутникам, вовсе не дышал.
Затем вернулся к ним, и глаза его блестели так, как никогда раньше.
— Я открою окно, — сказал он. — Темно, плохо видно внутри.
Он подошел к окошку, на котором ставень был подперт сосновым кодом. Когда он открывал ставень, то перержавевшие петли не выдержали, и он свалился. Через открытое окно в избушку хлынули солнечный свет и тепло, и Дональд вошел в нее, а за ним последовали Альдос и Иоанна.
Избушка оказалась полупустой, но для Дональда Мак-Дональда она представляла собой все: небо, землю и весь его мир. Странный радостный крик вдруг вырвался у него из груди, когда он огляделся вокруг, и Иоанна поняла, что Джон Альдос был действительно прав, когда говорил ей, что после сорока лет Мак-Дональд нашел, наконец, свой настоящий дом!
— Джонни, поглядите!.. — задыхался он от волнения. — Ведь они не тронули ничего! А я-то думал, что после нашего ухода отсюда они вошли и…
Он не мог договорить, шляпа выпала у него из рук, и он стоял и только дико озирался по сторонам. Иоанна схватила Джона за руку и. крепко в нее вцепилась. На стене, освещенная ярким пятном от солнца, висела женская одежда так, как ее повесили сорок лег назад: шляпа, шаль, платье и передник, который был весь в лохмотьях. На полу под ними стояла пара туфель. Когда Дональд Мак-Дональд подошел и протянул к ним руки, губы у него задрожали, он забыл обо всем, кроме только того, что был, наконец, у себя дома и что здесь была еще и его Джен. Иоанна тихонько отвела Альдоса к двери, и оба они вышли на солнечный свет.
Иоанна молчала, и Альдос не принуждал ее говорить. Он видел, как дрожало у нее под горлом, точно там находилось маленькое сердечко. Царапало и у него самого что-то в горле, и он вдруг ощутил, что глаза его стали плохо видеть долину. Они подошли к лошадям. В пятидесяти ярдах от них бежал ручей, прозрачный и прекрасный, текший с той стороны, откуда раздавался таинственный гром. Альдос знал, что это было продолжение водопада и что этот источник обязательно должен был содержать в себе золото. Он увидел около себя заброшенные разработки и даже лопату, забытую здесь, сорок лет проторчавшую в земле.
Минут с десять Дональд Мак-Дональд оставался в избушке один. Затем он вышел, тщательно запер дверь. Теперь он держался гордо, высоко подняв голову. Он чувствовал себя, как монарх. Голос его был спокоен.
— Там все, все уцелело, Джонни, — сказал он, — за исключением только золота. Они взяли его с собой.
Затем он обратился к Иоанне.
— А в другие избы вы уж лучше не ходите с нами, — сказал он.
— Почему? — спросила она.
— Потому что во всех них — смерть.
— Я все-таки пойду! — сказала она.
Мак-Дональд открыл ставень на самой большой из них и, как и раньше, он свалился с петель. Они открыли дверь и вошли в избушку; и здесь солнце осветило целую трагедию. Первое, что он увидели, был большой, грубо сколоченный стол и поперек него лежало нечто, что было когда-то человеком. На нем еще остались части от одежды, но голова отвалилась от шеи и представляла голый череп с пустыми глазницами. Из превратившихся в лохмотья и покрытых пылью рукавов торчали кости рук и пальцев. На полу валялся другой такой же покойник с обнаженным черепом, который сиял, как лысина живого человека. Этих двух они увидели в первую минуту, а затем разглядели и еще два предмета: тут же на столе, постаревшие и покрытые слоем пыли, лежали два кожаных мешка, и у того, второго, который оберегал их, торчал из спины кинжал с роговой рукояткой.
- Предыдущая
- 37/45
- Следующая
