Что удивительного в благодати? - Янси Филип - Страница 36
- Предыдущая
- 36/62
- Следующая
В качестве «главного врача страны» Куп посещал больных СПИДом. При виде этих изнуренных, обтянутых кожей, покрытых лиловыми язвами скелетов он чувствовал глубочайшее сострадание — и как врач, и как христианин. Куп дал клятву Гиппократа заботиться о больных и беспомощных, а более обделенной и несчастной группы людей не нашлось бы во всей Америке.
Семь недель Куп работал исключительно с религиозными группировками, в том числе церковью Джерри Фэлвелла, компанией Национального религиозного радиовещания, консервативными иудейскими кругами, католиками. В парадном мундире министра здравоохранения Куп произносил речи в защиту моногамии и целомудрия, но тут же добавлял: «Я — врач для гетеросексуалистов и для гомосексуалистов, для молодых и для старых, для соблюдающих мораль и для тех, кто ее нарушает». Он наставлял собратьев–христиан: «Ненавидьте грех, но возлюбите грешника».
Куп постоянно подчеркивал личное отвращение к половой распущенности, а гомосексуальный акт именовал «содомией». Но в качестве главного врача страны он лоббировал законопроекты о медицинском обслуживании гомосексуалистов и проявлял всяческую заботу о них. Он едва поверил своим ушам, когда, выступая перед двенадцатью тысячами геев в Бостоне, услышал единодушные приветственные возгласы: «Куп! Куп! Куп!» «Они так преданно поддерживали меня, хотя я всегда осуждал их образ жизни! Наверное, это потому, что я заявил: я — врач всей страны и пойду к своим больным, где бы они ни были. Я просил проявить к ним сочувствие, просил добровольных помощников позаботиться о них», — вспоминал Куп. Куп никогда не шел на компромисс в своих убеждениях (разве что прекратил употреблять излишне резкий термин «содомия»), но ни один ортодоксальный христианин не удостаивался столь теплого приема среди гомосексуалистов.
И наконец, урок обращения с «не такими людьми» преподали мне родители Мела Уайта. По кабельному телевидению показывали интервью с Мелом, его женой, друзьями и родителями. Замечательно, что жена продолжает поддерживать Мела после развода. Она написала предисловие к его книге и всегда прекрасно отзывалась о нем. Родителям Мела, консервативным христианам, столпам общества (отец Мела некогда занимал должность мэра в родном городе) было не так–то легко смириться с новой ситуацией. После того, как Мел объяснился с ними, они прошли через все стадии шока и отрицания.
В прямом эфире репортер задал родителям Мела вопрос:
— Вам хорошо известно, как отзываются о вашем сыне христиане. Они считают таких, как он, мерзостью перед Господом. А что вы скажете?
— Что ж, — нежным, дрожащим голосом ответила мать, — пусть он и мерзость, он по–прежнему — радость и утешение для нас.
Я запомнил ее слова — высшее, душераздирающее выражение благодати. Так, я уверен, взирает Бог на каждого из нас. Все мы — мерзость перед Господом, ибо все грешники и лишены славы Божьей, но каким–то образом, вопреки всякой логике, Бог любит нас. Благодать твердит нам, что мы по–прежнему радость и утешение для Него.
Пол Турнье писал о своем друге, решившемся на развод:
Не могу одобрить его поведение, ибо развод всегда — непослушание Богу. Я бы предал свою веру, если б скрыл от него это убеждение. Я знаю: и помимо развода всегда найдутся способы решить супружеский конфликт, стоит только поискать эти средства под руководством Бога. Но я знаю также, что такое непослушание не более подлежит осуждению, чем клевета и ложь, чем проявления гордыни, которыми я грешу ежедневно. Мы находимся в разных обстоятельствах, но состояние сердец — одно и то же. Окажись я на его месте, смог бы я поступить по–другому? Отнюдь не уверен. По крайней мере я понимаю, что мне понадобились бы друзья, любящие меня таким, каков я есть, со всеми моими слабостями, принимающие и не осуждающие. Если мой знакомый получит развод, он столкнется с еще большими проблемами, чем те, которые беспокоят его нынче. Ему еще нужнее станет мое участие, и эту поддержку я обязан ему оказать.
Мел в разгар одной из кампаний протеста позвонил мне. Он проводил голодовку, живя в трейлере в Колорадо Спрингс (штат Колорадо), в крайне консервативном районе, который защитники прав сексуальных меньшинств окрестили «нулевой зоной». На стенах трейлера Мел развесил «геедробительные» послания христианских организаций Колорадо Спрингс и просил местных христианских руководителей воздержаться от подстрекательской риторики, поскольку на многие области страны обрушилась эпидемия насилия над геями.
Это были тяжелые для Мела дни. Местные радиостанции произносили в его адрес не слишком завуалированные угрозы. По ночам к его трейлеру приезжали чьи–то машины, гудели, сигналили, не давая спать.
— Один репортер пытается собрать обе стороны для диалога, — сказал мне по телефону Мел. — Он пригласил представителей геев, нескольких священников–лесбиянок из церкви Метрополитен, а также активистов из организаций «В фокусе семья» и «Навигаторы». Не знаю, как все обернется. Я очень устал, ослаб от голода и напуган. Помоги мне!
И я приехал. Из всех моих знакомых только Мел способен организовать подобную встречу. В одной гостиной сошлись представители правых и левых партий, в воздухе ощутимо сгущалось напряжение. Многое мне запомнилось в тот вечер, но одно — главное. Когда Мел передал мне слово, он представил меня, как друга, и кое–что рассказал о наших отношениях. «Не знаю, что именно думает Филип по вопросам гомосексуализма, — сказал он напоследок, — и, по правде говоря, боюсь даже спрашивать. Но я знаю, как он относится ко мне — он меня любит».
Дружба с Мелом позволила мне многое узнать о благодати. Иногда это понятие приравнивают ко всеобщей либеральной терпимости: дескать, мы вполне можем ужиться, несмотря на все различия. Однако благодать — это нечто совершенно иное. Богословские корни этого понятия не позволяют нам забыть о ее высокой цене, о самопожертвовании.
Я видел, как Мел вновь и вновь проявляет благодать по отношению к поносящим его христианам–фундаменталистам. Однажды я решил полистать письма, которые он получал от них, и меня чуть не стошнило. Их послания источали ненависть. От имени Бога авторы этих писем сыпали проклятиями, мерзкими ругательствами, угрозами. Мне хотелось крикнуть: «Прекратите! Мел — мой друг. Вы же его не знаете!» Для тех, кто писал эти письма, Мел был не человеком, а явлением — извращенцем. Наблюдая за борьбой Мела, я лучше понимал, о какой опасности Иисус столь настойчиво предупреждает в Нагорной Проповеди: мы готовы предъявить другому обвинение в убийстве, не видя, сколь убийственен наш гнев. Мы вопим о прелюбодеянии, предаваясь собственной похоти. Когда мир делится на «мы» и «они», благодати в нем делать нечего.
Я читал и письма, пришедшие в ответ на книгу «Чужак у ворот». В основном писали геи, рассказывали о своих судьбах. Как и Мел, многие из них подумывали о самоубийстве. В церкви они встретили осуждение и отвержение. Восемьдесят тысяч проданных экземпляров книги, сорок одна тысяча писем читателей — разве эти цифры не говорят о том, как гомосексуальная община истосковалась по благодати?
Я наблюдал и за тем, как Мел пытается заново выстроить свою карьеру. Лишившись прежних клиентов, он потерял и почти все доходы. Из прекрасного дома переехал в небольшую квартирку. Теперь, в качестве «служителя справедливости» церкви Метрополитен, он большую часть времени посвящает работе с группами мужчин и женщин гомосексуальной ориентации, и эта работа, мягко говоря, не увеличивает его популярность в евангельских кругах.
Сама идея «гомосексуальной церкви» кажется мне нелепой. Однако я общался с непрактикующими, то есть соблюдающими целомудрие гомосексуалистами, которые мечтали бы, чтобы их приняла «нормальная» церковь, но таковой не находится. Очень жаль, что все приходы, которые я посещал, отрезают от себя духовные дары этих христиан. И жаль также, что церковь Метрополитен (как мне кажется) излишне сосредоточена на сексуальных проблемах.
- Предыдущая
- 36/62
- Следующая
