Что удивительного в благодати? - Янси Филип - Страница 55

• Предыдущая
• 55/62
• Следующая

В течение XIX века в Британии было создано около пятисот благотворительных организаций, более трех четвертей из них были евангельскими по духу Группа Клэпэма, небольшая община преданных христиан, в числе которых были Чарльз Симеон и Уильям Уилберфорс, сумела провести пять представителей в парламент. Уилберфорс всю свою деятельность в парламенте посвятил борьбе против рабства. Его сотоварищи сражались против долговых тюрем и добились в итоге освобождения четырнадцати тысяч заключенных. Они же вели «крестовые походы» за всеобщее образование, приюты для бедных, помощь больным, против детского труда, общественной распущенности и пьянства. Их в насмешку прозвали «святыми», и они с гордостью носили это прозвище.

В ту же эпоху Уильям Бут обходил трущобы лондонского Ист–Энда, где его жена вела библейский кружок.

Он отметил, что каждое пятое здание здесь — кабак. Мужчины проводили в кабаках весь день, растрачивая последние деньги. Во многих пабах к стойке прибивали ступеньки, чтобы даже маленькие дети могли вскарабкаться и заказать джин. Придя в ужас от такого состояния общества, Уильям Бут в 1865 году основал «Христианскую миссию» для помощи несчастным, на которых никто не обращал внимания. Из этой организации выросла Армия Спасения. (Вообразите себе, что сегодня кто–нибудь создал организацию с таким названием!) Традиционные церкви с неодобрением взирали на «клиентов» Бута. Ему пришлось основать собственную церковь для этих «пленников благодати».

Многие люди не знают, что Армия Спасения состоит не только из благотворительных организаций, но также из местных приходов. Ни одна благотворительная организация не получает такой финансовой поддержки, как Армия Спасения. Эффективностью своей работы она также не уступает никому: члены этой организации кормят голодных, дают приют бездомным, лечат алкоголиков и наркоманов, первыми появляются на местах катастроф. Движение продолжает расти. Сегодня армия благодати — величайшая из армий мира — насчитывает более миллиона бойцов. Закваска Уильяма Бута и по сей день поднимает общественное тесто по всему миру.

Реформы Уильяма Бута и группы Клэпэма меняли политическую карту страны. Викторианские добродетели честности, прилежания, целомудрия и благотворительности утвердились в обществе и спасли Англию от социальных катастроф, потрясших другие страны.

Европа и Соединенные Штаты все еще получают «проценты» с морального капитала христианской веры, с преизобилия благодати. Однако опросы общественного мнения обнаруживают, что все большее число американцев начинают тревожиться о будущем. Фонд Гэллапа свидетельствует: 83 % американцев полагают, что нация находится в состоянии морального упадка. Историк Барбара Тачмен, получившая две Пулитцеровские премии за свои книги и отнюдь не принадлежащая к религиозным правым и не разделяющая их озабоченности, также обеспокоена моральным банкротством страны. Она говорила Биллу Мойерсу о тревоге, вызванной «утратой нравственного самосознания, способности различать добро и зло и руководствоваться этим сознанием».

С этим мы сталкиваемся постоянно. Стоит открыть утреннюю газету — опять какого–нибудь чиновника арестовали за взятку или мошенничество. Школьники стреляют в одноклассников, убивают людей… Я задаю себе вопрос: разве не утрата нравственного самосознания более, чем какие–то материальные причины или нашествие варваров, приводила к гибели народов и стран? И отвечаю: конечно.

Христианский консенсус рухнул. Общество утратило веру. И что же дальше? Нет надобности гадать, ибо наш век предоставил нам модель для изучения такой ситуации — Россию.

Коммунистическое правительство с невиданной в истории антирелигиозной яростью истребляло наследие страны. Сносили церкви, мечети, синагоги, запретили религиозное воспитание детей, закрыли семинарии и монастыри, бросали в тюрьмы или расстреливали священников. Мы знаем, что из этого вышло. После десятков миллионов жертв, после многих лет социального и нравственного хаоса народ России очнулся. Как всегда, первыми прозвучали голоса интеллигенции. Александр Солженицын писал:

Солженицын произнес эти слова в 1983 году, когда СССР еще оставался сверхдержавой и писатель подвергался постоянному поношению на родине. Однако не прошло и десяти лет — и вожди России подхватили его слова. Я сам был тому свидетелем, когда в 1991 году посетил Россию.

Я увидел в России народ, изголодавшийся по благодати. Экономика и общество в целом находились в состоянии полного распада. Все валили вину друг на друга: реформаторы бранили коммунистов, твердолобые коммунисты винили американцев, иностранцы винили мафию и отсутствие трудовой этики у русских. На один упрек тут же отвечали другим. Большинство русских вели себя, словно забитые дети: голова опущена, взгляд мечется туда–сюда, речь с запинкой. На кого эти люди могли положиться? Обиженный ребенок перестает верить в любовь и разумное устройство мира. Так и эти люди утратили веру в Бога, Который страстно любит их и обладает верховной властью над миром. Им было трудно поверить в благодать. Однако что, помимо благодати, могло разорвать порочный круг безблагодатности в России?

Покидая Россию, я с тревогой думал об огромных переменах, которые необходимы этой стране. Но вместе с тем во мне шевельнулась надежда: нравственный ландшафт страны был оголен до бесплодной скалы, но там и сям виднелись приметы возрождения. Клочья травы прорастали и формой своей напоминали об истребленной прежде жизни.

Я говорил с обычными людьми, которые с радостью тянулись в недавно открывшиеся церкви. Большинству веру передали бабушки. Когда государство всей силой навалилось на церковь, оно пренебрегло лишь одной категорией верующих — старухами, которые подметали в храмах пол и продавали свечи. «Пусть себе цепляются за православие, пока все не вымрут», — решили власти. Но морщинистые руки бабушек качали коляски. И сегодня юные прихожане говорят, что впервые о Боге узнали в детстве — из песен и рассказов бабушек, из их шепота, под который они засыпали в колыбели.

Никогда не забуду встречу, на которой московские корреспонденты плакали — можете себе представить плачущих журналистов?! — когда Рон Никкель из Международного союза заключенных рассказывал о катакомбных церквях, возникших в российских лагерях. На протяжении семидесяти лет лагеря и тюрьмы России были последним убежищем истины, единственным местом, где можно было без оглядки произносить имя Божье. В тюрьме, а не в храме, такие люди, как Солженицын, обретали Бога.

Рон Никкель рассказывал мне о разговоре с генералом, возглавлявшим Министерство внутренних дел. Этот чиновник слышал от верующих о Библии и уважал эту книгу, но как музейную ценность, а не как духовное руководство. Новые события в стране заставили его переменить свое мнение. В конце 1991 года, когда Борис Ельцин распорядился закрыть все отделения коммунистической партии на национальном, региональном и местном уровнях, Министерство внутренних дел наблюдало за осуществлением этого процесса. «Ни один член партии, ни один человек, которого это напрямую затронуло, не протестовал», — подчеркнул генерал. Он противопоставил эту пассивность партии семидесятилетней кампании, так и не уничтожившей до конца церковь и веру в Бога: «Христианская вера продержалась дольше любой идеологии. Церковь сейчас воскресает. Ничего подобного я прежде не видел».

• Предыдущая
• 55/62
• Следующая