Учебник жизни для дураков - Яхонтов Андрей Николаевич - Страница 55

• Предыдущая
• 55/88
• Следующая

И когда говорил с Маркофьевым, я заметил, что внимательно он меня начинает слушать, только если я рассказываю ему какую-то забавную историю или анекдот. Тут его глаза начинали поблескивать задором, искриться юмором. Так, пробудив его интерес, мне удавалось по инерции, под прикрытием двух-трех баек, влить в его уши необходимую информацию, скажем, о моей близящейся к завершению диссертации или о том, что поставленный опыт пока не дал результата. Иногда я даже успевал получить ответ. Но как же быстро взгляд Маркофьева тускнел, лицо опять делалось неподвижным.

* ВЫ, БУДУЩИЕ И НАСТОЯЩИЕ ПОДЧИНЕННЫЕ! УЧИТЕСЬ ОВЛАДЕВАТЬ ИСКУССТВОМ РАЗГОВОРА С НАЧАЛЬСТВОМ. ГОВОРИТЕ О ТОМ ЧТО ИНТЕРЕСУЕТ ЕГО (НАЧАЛЬСТВО), А НЕ ВАС!

— В жизни, как и в науке, нельзя быть слишком серьезным, — поучал меня Маркофьев. — Сам подумай: станешь ты слушать слишком серьезного человека? Кому охота помирать со скуки? Гораздо легче и приятнее общаться с тем, кто шутит и смеется, сыплет анекдотами и комплиментами. Жить надо — никого не обременяя и улыбаясь. Если, конечно, хочешь поддерживать отношения с другими людьми, а не сидеть филином в четырех стенах.

* НЕ НАДО ОБРЕМЕНЯТЬ ДРУГИХ СВОИМИ ПРОБЛЕМАМИ. НИКОМУ ОНИ НЕ НУЖНЫ И НЕ ИНТЕРЕСНЫ. А ВОТ РАЗВЛЕЧЬСЯ, ПОСМЕЯТЬСЯ ЛЮБЯТ ВСЕ. МРАЧНЫЕ НЕ НРАВЯТСЯ НИКОМУ. ВЕСЕЛЫЕ ВСЕМ НРАВЯТСЯ.

Теперь вам ясно, как нужно себя вести?

И разберитесь, наконец, что для вас важнее:

1. действительно работать;

2. делать вид, что работаете;

3. собачиться с окружающими.

Какова ваша цель: показать, чего стоят ваши сослуживцы или все-таки настоять на своем в науке?

Есть гордецы, которые не желают иметь ничего общего с окружающими недоумками и полагают, что рано или поздно гениальность их открытия оценят потомки. Это — ошибка.

Кому вы нужны, кроме современников? Это они, если вы им полюбитесь, передадут славу о вас будущим поколениям. А не полюбят — сживут со свету.

Современников не выбирают. Но с ними надо ладить.

И вообще: вы можете отвечать только за себя. За других — не в коем разе. Сами подумайте: разве вы способны предугадать действия другого человека? Вмешаться в них? Ах, если бы вам было позволено влезть в его черепную коробку! Нет, во всем и всегда вы должны полагаться только на себя!

Пояснительный пример. Вы переходите улицу на зеленый светофор. Вы действуете согласно правилам. Ждете, пока горит красный свет, идете на зеленый. Вас не в чем упрекнуть.

На вас не за что наезжать.

Но как вы можете поручиться за водителя, который может быть дальтоником, может быть пьян, может зазеваться — и рванет на красный? То есть как раз когда вы начнете пересекать дорогу.

Даже если он трезв и не рассеян — у него может отказать сердце. А у машины — тормоза.

Резюме. Вы можете быть уверены только в себе.

Если питаете иллюзию, что вам на голову не упадет самолет (или ракета, или сосулька), потому что есть ведомство, призванное следить за исправностью самолетов (ракет) и сбрасывание снега с крыш — оставьте эти иллюзии. Никто и ни о чем не заботится и не думает. Если вы сами не подумаете о своей жизни, за вас это не сделает никто.

Тебе говорят: измени свою точку зрения, иначе тебе кранты. Но ты не меняешь.

Тебе говорят: закрой глаза на недостатки ближних. Прости им. Но ты не закрываешь. А, напротив, тычешь им в глаза, колешь им глаза их недостатками. И что рассчитываешь в ответ получить?

Вообще: кто ты после этого есть?

Правильный ответ: (впишите сами).

На собрании коллектива я опустился на свободное место рядом с ректором, бывшим (и настоящим) тестем Маркофьева. С негодованием тот вскочил и пересел на другой стул. Я хотел с ним поговорить и последовал за ним. Вздохнув протяжно и громко, так, чтоб я мог это слышать и понять, насколько ему неприятно мое соседство, он поднялся и вышел в коридор.

— Ты чего добиваешься? — говорил мне Маркофьев. — Сегодня облаял одного, завтра — другого. Так, чего доброго, войдешь во вкус и до руководителя государства доберешься. — Он усмехнулся. — Но мы тебе этого не позволим.

Мы не умеем читать классическую литературу. Или делаем из прочитанного неверные выводы. Чем так уж неприятен нам Молчалин из драмы Грибоедова «Горе от ума»? Чем плохи его откровения, когда он признается, какими способами добивается благосклонного отношения к себе: к примеру, у дворника и его собаки? Ну и раздает подарки и умасливает всех, ну и соглашается со всеми — кто бы и что ему ни сказал. Разве лучше находиться со всеми в состоянии вражды? Ссориться? Спорить? Зачем? Для чего? Да будь человек тебе хоть сто раз неприятен — надо ли с ним враждовать? Плевать вы на него и на его взгляды хотели. А чтобы он вам не ставил палки в колеса — умасли и обаяй. Ведь это разумно?

НЕ НАДО ДЕМОНСТРИРОВАТЬ НЕПРИЯЗНЬ. Даже малейшего ее проявления. Так учил меня Маркофьев.

— Тогда всем вокруг надо перегрызть глотки, — говорил он. — На это никаких сил и зубов не хватит.

* В ЖИЗНИ СЛЕДУЕТ РУКОВОДСТВОВАТЬСЯ ТОЛЬКО ОДНИМ СООБРАЖЕНИЕМ СОБСТВЕННОЙ ВЫГОДЫ.

Что до Чацкого… Ну и высказал он людям, что думает. Обличил. Заклеймил. И чего достиг? Для таких обличений большого ума не нужно. Ум в другом: чтобы добиться своего.

Горе Чацкого — от НЕБОЛЬШОГО ума.

А Софье каково было бы жить с Чацким? Мука, а не жизнь. Иное дело — с Молчалиным. Все понимающий, предупредительный, не ломающий копий и комедий. С таким живешь — будто за каменной стеной.

Все еще ничего не понимая, я отправился к ректору — говорить о предстоящей своей защите. Надо ли рассказывать, что за прием мне был оказан! Ректор смотрел на меня с нескрываемой гадливостью.

— Бедный Маркофьев, — вздохнул он. — Что за упыри его окружают! — И помрачнел. — Стоит широкой натуре предпринять усилие, чтобы вырваться из той пошлости и мерзости, которые его окружают, как тотчас со всех сторон, из всех щелей лезут книжные черви. Им бы лучше сидеть над своими бумажками, возиться со всякой дрянью в колбах и пробирках… Но нет, они спешат широкую натуру использовать, устроить свои делишки, не сознавая: им никогда не подняться до его высоты, не достичь его уровня, не осмыслить его устремлений…

Губы ректора кривились. Он тряхнул рукой, будто залез ею во что-то нечистое.

Отчаянная мысль мелькнула в моей голове однажды — и я предложил ректору перекинуться в картишки. Он посмотрел на меня изумленно и обрадованно. И тут же достал из ящика письменного стола засаленную колоду.

— Что ж вы раньше-то молчали? — спросил он. — Вы, значит, из наших…

Глупость дурака заключается в том, что он полагает: ведь не может же быть, чтобы я был умнее других! Если меня считают глупцом — так оно и есть! Если со мною так обращаются — я этого заслужил. Коли считают, что мне не дано понимать, то я и на самом деле не понимаю того, что доступно другим. Жизнь, значит, сложней, чем я о ней думаю.

* ЖИЗНЬ — ПРОСТА. И ИМЕННО ТАКОВА, КАК ВАМ КАЖЕТСЯ. КАК ВАМ ВИДИТСЯ. КАКОЙ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ. НАДО СМОТРЕТЬ НА НЕЕ СВОИМИ, А НЕ ЧУЖИМИ ГЛАЗАМИ. ВИДЕТЬ И ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ВАМ, А НЕ КОМУ-ТО ДРУГОМУ КАЖЕТСЯ ПРАВИЛЬНЫМ. ВОТ И ВСЯ ПРЕМУДРОСТЬ.

Не слишком хитрая, верно?

Существуют два взгляда на жизнь: самоуничижительный и воспаряющий.

Самоуничижительный — тот, при котором человек думает: вокруг меня не самые глупые люди, уж как-нибудь не глупее меня, уж если они не делают того-то и того-то, значит, не делают по какой-то хорошо известной им причине, уж они-то все просчитали и взвесили, не может быть, чтобы им не пришло в голову то, что приходит мне. А уж если они что-то делают, значит, хорошо все предусмотрели, поступлю-ка я так же, как они…

• Предыдущая
• 55/88
• Следующая