Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 25

– Люблю медсестер с чувством юмора!

– Я не медсестра.

– А я не только медсестер люблю. Куда нам идти?

«Он узнает, где я живу, – подумала Дайна. – И будет приходить, когда ему вздумается. Что же делать?»

– Если вы не торопитесь домой, – по-своему истолковал ее колебания Хаген, – могу предложить зайти в гости ко мне. Это недалеко, к тому же у меня есть чудесный французский ликер...

– Нет, – Дайна повернулась и зашагала к воротам. – Не знаю, за кого вы меня принимаете, Хаген, но я направляюсь домой. Провожать меня не нужно – моему шефу это не понравится.

Хаген догнал ее и пошел рядом.

– Откровенно говоря, – сказал он, – меня не очень волнует, что понравится вашему шефу. Так куда мы идем?

– На улицу Владимира Великого, – Дайна чувствовала, что бросается с головой в омут. На улице Владимира Великого, бывшей Первомайской, снимал квартиру Отто. Он никогда не запрещал ей приходить туда, но ему наверняка не понравится, что она притащила за собой хвост. Но и оставаться наедине с Хагеном Дайна боялась. Она слишком хорошо помнила его глаза, когда он целился из парабеллума в грудь Коха.

– Не думал, что вы живете в центре города, – проговорил ее спутник. – Мне казалось, что вы снимаете комнату в небольшом домике где-нибудь на окраине...

– Как видите, нет, – они шли мимо старого парка, и цокот каблуков Дайны разносился далеко по пустынной площади. – И все-таки я очень прошу вас, Хаген – не провожайте меня до подъезда. Мой шеф...

– Да, я знаю. Тиран и деспот. Но будьте уверены, меня это не пугает.

– Разумеется, это же не ваш шеф...

Серый силуэт дома, в котором жил Отто, рос с каждой минутой. Вот уже поворот, арка, ведущая во двор...

Хаген вдруг остановился и придержал ее за руку.

– Постойте, Дайна. Куда вы так торопитесь?

– Уже поздно. Спасибо за вечер, все было просто замечательно. Но теперь я должна идти...

– Ну, нет! Не подарив своему кавалеру прощального поцелуя?

Хаген притянул ее к себе. Наклонился и попытался поцеловать – она почувствовала, как его щетина колет ей губы.

Дайна ударила его. Коротко и точно, как учил ее инструктор по рукопашному бою на базе «Синица». Хаген почувствовал ее движение и успел подставить руку – все-таки он был очень быстрым, – но ей удалось вырваться. Придерживая пилотку, она побежала к темному проему арки.

– Стойте, Дайна!

Странно, но в его голосе не было злости. Только удивление.

– Да постойте же вы!

Хаген бежал сзади. Ноги у него были длиннее, и Дайна поняла, что до подъезда добежать не успеет.

Она проскочила в арку и налетела на идущего навстречу человека.

– Эншульдиге... – пробормотала она и осеклась. Это был Отто.

– Добрый вечер, Дайна, – сказал Отто ровным голосом. – Почему ты так поздно?

Она не успела ответить, потому что вслед за ней в арку влетел Хаген.

– О, черт, – только и сказал он.

– Отто, – дрожащим голосом проговорила Дайна, – познакомься, это Хаген. Он любезно согласился проводить меня до дома... Хаген, это мой шеф гаупштурмфюрер Отто Нольде.

Мужчины молчали, изучая друг друга. Ей казалось, что это тянулось невыносимо долго, может быть, полчаса. Потом Хаген сказал:

– Приятно познакомиться, господин гаупштурмфюрер. Должен заметить, у вас прекрасный ассистент.

Отто – да нет же, не Отто, Жером! – поглядел на него, как на заговорившую кошку. На скулах у него вздулись желваки.

– Вы свободны, шарфюрер, – произнес он голосом, который Дайна – нет, не Дайна, а Катя – однажды уже слышала. Таким же голосом он обещал отдать Сашу и Льва под трибунал. – Я вас больше не задерживаю.

Еще минуту они стояли друг напротив друга, и Дайна физически чувствовала, как искрит и шипит электричество между ними. Потом Хаген коротко поклонился Дайне, развернулся и исчез под сводами арки.

Отто осторожно взял ее за руку.

– Пойдем домой, – сказал он. – Потом все расскажешь.

– Зачем вам все-таки понадобилась эта голова? – спросил Раттенхубер. Мария сидела за столом, застеленным старой советской газетой, и сортировала добытые в пещере кости. В одну кучку она складывала большие, человеческие, в другую – мелкие, принадлежавшие каким-то животным. Отрезанная голова Абдула лежала поодаль, единственный глаз мертвого абрека был широко раскрыт и, как казалось Раттенхуберу, внимательно наблюдал за происходящим в комнате. Шея была вымазана толстым слоем смолы, которую по просьбе Марии растопил в тазу Людвиг Йонс. Старик, к счастью, не видел, как фон Белов извлекла из своего мешка окровавленную голову, и, деловито сполоснув ее в ручье, окунула в растопленную смолу.

Мария ответила не сразу.

– Я могла бы вам объяснить, Иоганн, – сказала она, наконец, – но, боюсь, вы мне не поверите.

Раттенхубер, сидевший на лавке под окном и чистивший свой «Вальтер» смоченной в мыльной воде ветошью, проворчал что-то неразборчивое.

– Как вы думаете, Иоганн, почему русские напали на вас там, около реки?

– Потому что я поверил Ланцу и расслабился, – буркнул оберфюрер. – Удивительно, что они не подстрелили меня, как куропатку, первым же выстрелом!

– Вы чересчур самокритичны, Иоганн, – усмехнулась фон Белов. – На самом деле все не так просто. Древние кладбища обладают сильной энергетикой, притягивающей зло и убийства. Вы не замечали этого, когда работали полицейским в Мюнхене?

Раттенхубер задумался.

– Ну, у нас были любители устраивать на кладбищах всякие непотребства. Но до смертоубийства дело дошло только раз – один подонок задушил свою беременную подружку и спрятал ее тело в старом склепе. Обычно же подростки играли там в черные мессы, распинали собак и кошек...

– Среди этих костей, – Мария кивнула на маленькую кучку, – есть и собачьи. И это совсем не случайно. Кладбища привлекают людей с садистскими наклонностями по двум причинам. Во-первых, это превосходная декорация для игры в смерть. Во-вторых, некротическая энергия старых захоронений воздействует на неустойчивую психику, как наркотик. Держу пари, что тем русским мальчишкам внезапно ужасно захотелось вас убить. Точно также и бедняга Абдул бросился с шашкой на одного из них, не потому, что это было нужно – русский был безоружен и не представлял никакой опасности. Дело в том, что Абдула захватила жажда убийства. Он увидел, что русский пытается скрыться, и решил зарубить его. Это было бессмысленно, и в результате он погиб. Кладбище поглотило его жизнь, и на какое-то время успокоилось. Поэтому для нас с вами все закончилось благополучно.

– По-вашему выходит, что кладбище само заставляет людей стрелять друг в друга? Но ведь это же полная чушь!

– Не каждое кладбище. Чем древнее некрополь, тем сильнее его энергия. Многое, кстати, зависит и от того, как умерли нынешние обитатели старых могил. То место, где мы вчера с вами были – особенное. По местной легенде, там похоронены воины, погибшие в бою с горными демонами.

– Это всего лишь легенда, – Раттенхубер отложил ветошь и взялся за ершик, которым чистил дуло «Вальтера». – Кто может знать, как все было на самом деле?

– Все, что мы знаем о прошлом – легенды, Иоганн. Шлиман, руководствуясь сказкой Гомера, отыскал Трою. Удивительно, что предания этих диких гор рассказывают, по сути, о тех самых нибелунгах, что вдохновили гений великого Вагнера. Только здешних нибелунгов звали нартами.

– А, это те, о которых вы не захотели рассказывать мне нынче утром?

Мария фон Белов задумчиво вертела в руках чью-то желтую треснувшую посередине кость.

– Нарты были могучими исполинами, бросившими вызов богам. Они совершали великие подвиги, боролись с хтоническими чудовищами...

– С какими чудовищами? – переспросил Раттенхубер.

– С хтоническими, то есть олицетворявшими грубую силу земли и подземных миров. Кончилось, разумеется, все плохо. Нарты чересчур возгордились своим могуществом, и богам это не понравилось. Они не могли совладать с распоясавшимися великанами, поэтому решили действовать шантажом. Боги послали на землю засуху, которая длилась семь лет. Люди начали умирать от голода, и нарты, чтобы спасти их, ушли из мира.