Дракон. Книга 1. Наследники Желтого императора - Алимов Игорь Александрович Хольм ван Зайчик - Страница 3

Вот и сегодня десятник привел своих людей в очередную усадьбу– в паре часов пути от столицы. Место было старое и, казалось, заброшенное, но у него нашелся хозяин – тот самый господин Фэй, а при нем и слуга сыскался. Привычно объявив волю владыки, Лю предложил выдать книги, но понимания в хозяине не встретил никакого, а слуга его, крепкий, надо признать, малый, и вовсе повел себя отчаянно – бросился на незваных гостей с палкой.

Да только что такое палка против десятка пик? Теперь тело рьяного слуги валяется на пустыре бездыханным, связанный книжник размышляет о бренности жизни в темноте своих покоев, а десятник Лю сидит у костра, дожидаясь приезда сотника и слушая поднадоевшую болтовню никчемного свояка.

– Скажи Сяо, пусть готовят еду! – Лю тяжело поднялся с земли. – По всему выходит, раньше утра мы отсюда не тронемся.

– Сей момент! – свояк рванулся было ко второму костру, но тут же оглянулся и спросил: – А ты куда, старший брат Кан?

– Пойду, смутьяна проверю, – кивнул в сторону дома Лю, на ходу запаливая короткий факел. – Не помер бы ненароком.

На самом деле проверять пленника нужды не было. Просто Лю хотел хоть на минуту отделаться от назойливого свояка.

Десятник направился к одинокому флигелю, но на полпути остановился. Что-то стремительно мелькнуло слева-там, поверх окружавшей усадьбу стены. Или причудилось? Десятник развернулся к стене, выставил факел вперед, на всякий случай крепко сжал в руке копье и стал пристально вглядываться в ночь.

Ночь была безвидна и тиха, лишь едва потрескивали поленья, да слабо мерцал огонь костра.

Показалось? Все же целый день на ногах… Показалось! Да и кто осмелится тут объявиться, если во дворе отдыхает добрый десяток гвардейцев первого и единственного отныне и на многие годы императора – истинного владыки Поднебесной, что покорил непокорных и объединил разъединенных, собрав под своей рукой все чаемые земли?

Лю засунул копье за пояс сзади, благо длина древка позволяла, осмотрелся еще раз, затем достал из-за пазухи тряпицу с вяленым мясом, рванул зубами кусок и медленно двинулся вперед, жуя на ходу.

Во флигеле стояла непроглядная темень. Десятник обошел помещение кругом: неровный свет факела то и дело выхватывал из мрака теснившиеся у стен плетеные короба, в которых хранились книги. Коробов было много. И даже слишком много для такой захудалой усадьбы.

Книжник Фэй лежал связанным почти у самого входа и внимательно наблюдал за перемещениями десятника. Он был совершенно спокоен. Его лицо, худое и бледное, в свете факела казалось высеченным из молочного нефрита, а глаза, озиравшие Лю с непонятной настойчивостью, сверкали, точно пестроцветная яшма в лучах солнца.

– Что ж господин книги для осмотра сам не выдал? – десятник посмотрел на пленника сверху вниз. – Указов не соблюдает или же крамолу таит?

– В глуши живу, – отвечал Фэй, – отшельником, а новости к нам поспешают медленно.

– Стало быть, знать ничего не знал? – усмехнулся Лю и откусил еще мяса. – И ведать не ведал?

– В глуши живу, – стоял на своем Фэй.

– Слово владыки для всех священно, – прожевав мясо, сказал, как отрезал, Лю. – «Аще кто за тридцать ден не истребил все крамольные книги, тот да будет клеймен и на строительство Великой стены выслан», – процитировал он многократно слышанные строки указа. – Плохи твои дела, господин Фэй… как там тебя?

– Фэй Лун, – не сразу ответил пленник, а потом вдруг зачастил, как сорока: – Крамола? Ты не понимаешь, служивый! Эти книги – бесценная сокровищница мудрости, передаваемая в нашем роду из поколения в поколение, сберегаемая из века в век! Мой прадед передал библиотеку деду, дед приумножил ее и вручил на хранение отцу, отец потрудился – и отдал мне. Я не мог истребить эти книги!.. Как ты не понимаешь? Ты же человек не злой…

Внезапно книжник замолчал, внимательно вглядываясь в лицо десятника, а затем вдруг сказал:

– Ты бы отпустил меня, Лю Кан? Ты ведь Лю Кан, а твоего младшего брата зовут Лю Бан, ведь так?

– А тебе что за дело? – насторожился десятник, от волнения прихватывая зубами слишком большой кус мяса.

– Скажи мне, ты и впрямь Лю Кан?

– Сказать? – десятник наконец управился с едой, а вместе с нею – и с волнением, вызванным неожиданным вопросом, и шумно отрыгнул. Отер рот рукою и выдохнул: – Я и впрямь Лю Кан, и у меня действительно есть младший брат, которого зовут Лю Бан. Оба мы – верные слуги владыки. И что тебе это дало?

– Ничего, – вдруг улыбнулся книжник. – Просто мне нужно было знать наверняка.

– Фэй Лун! – грозно, но без злобы взмахнул факелом десятник Лю, прикрикнув для острастки: – Довольно пустых разговоров! Признавайся лучше, все ли книги здесь, не утаил ли ты чего, не припрятал ли?

– Он припрятал, непременно припрятал! – вдруг выскочил из темноты свояк Ван. – Такие завсегда припрятывают! Ну, говори! Говори, подлая душа, где у тебя ухоронка?

Ван метнулся к коробам и, полный служебного рвения, стал срывать с них крышки, вываливая книги наземь.

– Где крамола, где?! – брызгал слюной не на шутку разошедшийся свояк, расшвыривая по сторонам свитки и связки. – Ты думаешь, я не сыщу крамолы, книгочей? Шалишь! У меня нюх на непотребства!

Опустошенные короба разлетались прочь.

– Брат Ван, – решительно шагнул к нему десятник. – Ты что творишь? Уймись!

– Да как же это, старший братец, чтобы уняться?! – обернулся Ван в совершенном негодовании. – Нам же велено крамолу обнаружить и истребить всю, без остатка! А я с самого начала увидел, что этот грамотей что-то скрывает! Но меня не обманешь! У меня нюх!

Опрокинув очередной короб, Ван схватил родственника за плечо и жарко задышал тому в лицо:

– Нам главное что? Чтобы держава!.. Повеление владыки исполнить чтобы! А для того вредные книги надо сыскать до самой последней… И все их извести под корень, все изничтожить!.. – желтые огни безумия зажглись в глазах Вана. – Или ты, может, против? Или ты вдруг сам тайный книгочей, старший братец, а я про то ничего не знаю? А?!

– Думай, что говоришь, брат Ван. Я и читать-то не умею…

Лю Кан поймал себя на том, что оправдывается перед свояком, и озадаченно замолчал на полуслове, а Ван, злорадно усмехнувшись, уже более спокойно и чуть даже покровительственно продолжил:

– Да знаю я, старший брат, все знаю, не беспокойся… Но раз так, явим усердие и, покуда не прибыл сотник Ма, обыщем тут все хорошенечко. Раз и навсегда покончим с этим гнездом крамолы! И едва сотник объявится, тут же ему доложимся. Заслужим благодарность и награду! Верно ли?

– Верно, – покорно кивнул Лю, расслабляясь. – Верно…

Укрепив факел повыше, рьяные искоренители крамолы оттащили короба на середину флигеля и стали простукивать стены. Бывали уже случаи, и не однажды, когда книги прятали в пристенных тайниках. Повезло и на этот раз: Ван так яростно предавался выстукиванию, что внезапно из-под его пальцев посыпалась труха, затем обвалилась штукатурка и всеобщим изумленным взорам явилась небольшая ниша, в которой покоился некий сверток, обернутый запылившейся тканью.

– Ага! Я не зря чуял! Меня не обманешь! – торжествующе воскликнул Ван, шустро протягивая руки к свертку.

Не тут-то было: десятник, почувствовавший себя при исполнении служебного долга, а потому заметно осмелевший, решительно отстранил свояка и завладел находкой первым:

– Что здесь?

– Не трогайте! – вскричал пленный книжник. – Заклинаю, не трогайте! Возьмите все книги, но только это не трогайте!

– А почему же тогда сам не сознался в непотребных делах своих, а, мерзавец? Теперь, вишь, заскулил, ан поздно! – Ван подскочил к Фэю и от души пнул его, а потом добавил еще разок для понятливости, сопровождая пинки вразумлениями: – А я пальцы обстучал до костей! Но не зря, не зря! Я знал потому что! У меня нюх потому что! На грамотеев всяких поганых и схроны их тайные!

Выйдя на свет, Лю положил сверток наземь – тот оказался довольно увесистым, затем осторожно отряхнул ткань, и в неверном свете факела она неожиданно заискрилась и заиграла как живая.