Коснись зари - Кицмиллер Челли - Страница 7

• Предыдущая
• 7/64
• Следующая

Монастырь? Матерь Божья! Наконец-то ему все стало ясно. И как он не догадался раньше? Конечно же, Хоакин выбрал эту гостиницу потому, что все еще относился к нему как к набожному монаху, коим он был шесть лет назад.

Лино усмехнулся и поднял взгляд к потолку. Воспоминания всплывали в его мозгу одно за другим. Сначала перед ним предстало празднование свадьбы кузины Роситы Фелис с Хоакином. Через неделю Хоакин и Росита уехали на калифорнийские золотые прииски в поисках удачи, а через полгода Росита была изнасилована и убита Лютером Мейджером и его тремя друзьями-головорезами.

Лино редко возвращался к этим воспоминаниям, но в тот момент, когда он сообщал Хоакину о Мейджере, весь гнев и вся боль возродились в нем. Как и Хоакин, Лино хотел заставить Мейджера заплатить за его грязные дела. Именно по этой причине ему пришлось оставить монастырь: ненависть непозволительна для людей, находящихся в братстве. И все-таки он не мог мстить за Роситу — подобное право принадлежало только Хоакину.

Когда двухколесный кеб подкатил к отелю «Уот-Чир-Хаус», несколько полицейских в форме, стоя около входа, о чем-то громко переговаривались и эмоционально жестикулировали.

— Подождите здесь, — приказал Хоакин кучеру. Выходя из кеба, он чувствовал на себе внимательные взгляды, но они разглядывали его скорее с любопытством, чем с подозрением. Кроме полицейских, никто в Сан-Франциско им так и не заинтересовался, даже ранним утром во время инцидента у «Гранд-отеля», когда Хеллер Пейтон упала в обморок и он нес ее сквозь толпу в пустой холл гостиницы, — публика была слишком захвачена вдохновенными речами с трибуны, чтобы обращать внимание на столь незначительное происшествие.

Хеллер.

Уже давно он не позволял себе так много думать о какой-либо женщине. Ни одна из них так не возбуждала его. Все связанное с ней интриговало и очаровывало: ее невинная красота, ее тело — его руки все еще помнили прикосновение к нему, — ее необычная индивидуальность.

Хоакин улыбнулся, вспомнив их перепалку в гостиничном номере. Она была разъярена, когда он передразнил ирландский акцент, выдававший ее происхождение. Очевидно, девушка не слишком гордилась им, хотя ему и непонятно было почему.

Внезапно Хоакину пришло на ум, что не проходило ни минуты с момента их встречи, чтобы он не думал о ней и одновременно не проклинал себя за это. Определенно в этом деле пора было поставить точку.

Войдя в отель, Хоакин не сразу узнал Лино. В черном сюртуке, в льняной рубашке с отложным воротничком и отутюженных брюках его друг напоминал первоклассного американского адвоката. На его парчовом жилете висела элегантная цепь для часов, рядом с ним на столе лежал цилиндр. Хоакин не мог припомнить, чтобы прежде Лино носил что-либо, кроме обычной одежды вакеро или сутаны. На этот раз перед ним был новый Лино Торал — богатый, образованный, властный, он больше не выглядел как прекрасный наездник или метко стреляющий предводитель разбойников.

Хоакин расправил плечи и в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние.

— Мистер Торал!

Лино едва заметно вздрогнул, затем поднялся и протянул Хоакину руку. При этом стало заметно, что оба они были почти одинакового телосложения и их отличала только небольшая разница в росте.

— Откуда у тебя эта одежда? Ты выглядишь прямо как гринго! И что это за запах? — Хоакин отлично знал, что так пахнет масло, которым Лино имел привычку смазывать свои темные непослушные волосы. — Фу! — Он поморщил нос и чуть отстранился.

Лицо Лино вытянулось, на нем появилось обиженное выражение.

— Лучше запах масла, чем запах гардении! — парировал он с усмешкой.

— Пожалуй, ты прав. — Хоакин склонил голову в шутливом поклоне. Он всегда наслаждался особенным духом товарищества, который делал их скорее братьями, чем друзьями.

— Так ты послал телеграмму? — спросил Лино, и его тон стал серьезным.

— Да, и даже получил ответ. Нет никаких свидетельств того, что Мейджер когда-либо находился в тюрьме Сан-Квентина[2]. — Хоакин старался говорить тихо, чтобы не привлекать к себе внимания.

— Но он, конечно, был там!

— А значит, отчеты о его пребывании утеряны, украдены или, возможно, попросту уничтожены.

Темные глаза Лино уставились в одну точку; он напряженно обдумывал ситуацию.

— Интересно получается…

— Даже очень.

— Может, стоит послать еще один запрос?

Хоакин отрицательно покачал головой.

— Кстати, где твой проводник? — поинтересовался Лино.

— На улице в кебе. Пошли я познакомлю тебя с ним.

Холодный туман повис низко над городом, приглушая отрывистые звуки ранней утренней суеты.

Двухколесный кеб стоял слева от входа; китайский мальчуган лет десяти со скрещенными голыми ногами сидел внутри, забившись в угол кожаного сиденья. Он слегка подпрыгнул от неожиданности, когда один из подошедших мужчин окликнул его.

Глядя на озадаченное выражение лица Лино, Хоакин чуть не рассмеялся.

— Это наш проводник Хоу Фан, он знает каждый дюйм в Китайском квартале.

— Каждый дюйм? Неужели? А как насчет дома, который я ищу, — туда ходят белые курильщики опиума. Ты знаешь, где он? — Лино недоверчиво взглянул на мальчишку.

Хоу Фан быстро ответил:

— Моя отведет вас, и вы видеть этот дом, смотреть внутри, снаружи, везде. Где надо, даже под землей.

Лино удивленно взглянул на Хоакина:

— Что он имеет в виду?

— Большая дыра под землей, — охотно пояснил китаец. — Плохой человек бегать и скрываться. Полиция не искать плохих людей в дыре. Большие проблемы.

Лино пожал плечами и снова посмотрел на своего спутника.

Уголки губ Хоакина приподнялись в улыбке.

— Похоже, он говорит о туннелях, я слышал о них, но никогда не видел; через них, вероятнее всего, уходят воры, бандиты, там укрывают краденое и рабов.

— Там опиум, — коротко добавил Хоу Фан.

Велев кучеру трогаться, Хоакин сел в экипаж. Лино последовал за ним.

— Только один вопрос, амиго. Когда найдешь Мейджера, как ты поступишь с ним? Времена уже не те, что были раньше; сейчас в этой стране есть законы и исполнители закона.

Глаза Хоакина сверкнули.

— Все эти годы я мечтал убить Мейджера, но теперь этого недостаточно. — Он пристально посмотрел на друга и затем продолжил, четко проговаривая каждое слово: — Я хочу уничтожать его дюйм за дюймом, постепенно забирая все, что у него есть: собственность, уважение — все, имеющее для него хоть какое-нибудь значение. А затем я убью его.

Прогулки по Китайскому кварталу стали популярным развлечением для состоятельных людей Сан-Франциско — за исключением того времени, когда местные кланы находились в состоянии войны. Тогда китайцы с ножами в руках стояли в дверных проемах и переулках, поджидая конкурентов.

Лино, Хоакин и их маленький спутник направились к главной улице, минуя разносчиков фруктов, продавцов кондитерских изделий и рыбы, которые старались во что бы то ни стало сбыть свой товар робким слугам-китайцам в длинных белых блузах и шлепанцах. Со всех сторон были слышны звон монет и зазывающие выкрики гадалок.

Наконец они остановились перед домом, украшенным красными бумажными полосами. Мальчик уже шагнул к лестнице, но Лино остановил его.

— Нет, — сказал он, коснувшись тонкого детского плеча, — это не тот. Я помню, что там было два каменных дракона у лестницы.

Глаза маленького проводника расширились.

— Вы не говорить, что хотеть дом с драконами. Это плохой дом. Большие неприятности. Люди таня[3] везде. Люди таня очень не любить Хоу Фан.

Хоакин достал из кармана стопку долларов и принялся перебирать их, наблюдая за лицом мальчика.

— Если хочешь, чтобы тебе заплатили, ты отведешь нас туда.

— Хоу Фан очень бояться, и… это стоить много денег.

Хоакин, хмыкнув, выразительно пожал плечами, и паренек сдался. Он повел их по Дюпон-стрит, мимо так называемой Королевской площади, где похотливые девочки-рабыни выкрикивали непристойности и оскорбления, в то время как их осматривали и продавали богатым китайским торговцам.

• Предыдущая
• 7/64
• Следующая