Япония до буддизма. Острова, заселенные богами - Киддер Дж. Э. - Страница 26

• Предыдущая
• 26/50
• Следующая

Гребенчатый орнамент — это основной вид декоративного оформления керамики периода среднего Яёй в Кансае, причем мастера этого региона достигли достаточно больших высот в его создании (фото 57 и рис. 30, поз. 19). Часто этот орнамент переходит в волнообразный, который особую популярность приобрел в Карако (рис. 30, поз. 18). Местные гончары почти не уделяли внимания отделке края горловины сосуда, зато об украшении поверхности изделия они практически никогда не забывали. В более северных районах гребенчатый орнамент встречается редко; новомодные течения сначала лишь слегка затронули север — оплот шнурового орнамента, однако постепенно он начал сдавать свои позиции, и по мере продвижения керамики эпохи Яёй в глубь региона на изделиях все чаще стали появляться оба вида орнамента. В этих изделиях зональный шнуровой орнамент либо довольно близко копирует орнамент, которым в северных районах декорировали сосуды в эпоху Дзёмон (например, в керамике Минамиояма), либо используется для украшения всей поверхности сосуда (рис. 30, поз. 29, 30).

В Кансае в период позднего Яёй керамика Синдзава сменила керамику Кувадзу с характерным для последней гребенчатым орнаментом. Сосуды Синдзава могут иметь поверхность как свободную от всяких рисунков, так и украшенную гребенчатым орнаментом, состоящим из сравнительно редких полос, часто принимающих вид зигзага (фото 53). Интересно, что у этих изделий появляется такая характерная особенность, как сильно расширенная верхняя часть сосуда (рис. 30, поз. 21). Слегка видоизмененная, она сохранилась у сосудов Яёй и после того, как эта керамика начала свое шествие по равнине Канто, а на севере Кансая верхнюю часть сосуда даже стали украшать шнуровым орнаментом.

Обнаруженные в городе Нагоя сосуды типа Ацута отличаются почти круглой нижней частью и узким основанием, иногда красной краской на них нанесен рисунок — например, по зигзагообразному орнаменту (фото 55).

Только единичные сосуды типа Торо декорированы шнуровым орнаментом, да и то часто он сочетается с процарапанным рисунком, а в отдельных случаях — с гребенчатым орнаментом (рис. 30, поз. 23). Нельзя утверждать, что длинные процарапанные полосы характерны только для керамики позднего Яёй, однако не вызывает сомнения то, что это отличительная черта всех сосудов второй половины данного периода. То же самое можно сказать и о лишенной рисунка и часто достаточно грубой поверхности этих изделий. Горло нескольких сосудов из Торо украшены небольшими глиняными шариками — в этом плане сосуды Торо напоминают сосуды Кугахара с равнины Канто, горло которых декорировано лепным ободком и зональным шнуровым орнаментом в форме зигзагов (рис. 30, поз. 32). На сосуде из Яёй-тё когда-то тоже были такие же шарики и шнуровой орнамент на плечиках изделия. Если бы верхняя часть этого сосуда не была утрачена, он бы выглядел точно так же, как его собрат из Маэно-тё, префектура Токио (рис. 30, поз. 34). Нижняя часть сосудов, по форме напоминающих чашку со слегка вывернутым наружу ободком, постепенно удлиняется, и в итоге сосуд приобретает вид чашки на ножке. В таблице С. Сугихары этот окончательный вид изделия не нашел отражения. При раскопках многих поселений эпохи Яёй обнаружены подставки для сосудов с круглым дном или для каких-то иных целей. Многие считают, что данные подставки довольно часто использовались в церемониальных целях.

Бронзовые изделия эпохи Яёй — это символы светской власти с магической нагрузкой. Несмотря на то что точное предназначение этих изделий не всегда понятно, они все же имеют самое непосредственное отношение к религиозным обрядам. Замена прежних каменных и глиняных символов бронзовыми произошла тогда, когда в результате стабилизации экономической ситуации японцы стали больше полагаться на собственные силы и оценивать явления жизни с материалистической точки зрения. Новое отношение к силам природы и возлагаемые на эти силы новые надежды основывались на потребностях аграрного общества. Без сомнения, религиозные обряды были связаны с сельскохозяйственными сезонами и включали в себя принесение даров божествам, праздники и танцы в их честь. Одним из таких обрядов и были «похороны» оружия и колокольчиков. Возможно, такой же ритуал проводился и с глиняными фигурками, которые были обнаружены в песчаном холме в Миюке Мацубаре рядом с деревней Кофудзи в префектуре Фукуока, ведь обстоятельства, в которых они находились, были схожими. Рядом с тем местом, где обнаружили монету Хучжуюань, были откопаны восемь довольно бесформенных фигурок (рис. 32). Их высота в среднем около семи сантиметров, глаза и нос обозначены дырочками, у фигурок массивная нижняя часть, позволяющая им стоять без опор или подставок. Причудливый внешний вид этих изделий, резко контрастирующий со сдержанностью и даже строгостью фигурок эпохи Дзёмон, свидетельствует о том, что у них было иное предназначение. Вместе с ними находилась небольшая чаша. Поскольку для использования в каких-либо практических целях она слишком мала, можно предположить, что она предназначалась для отправления какого-то религиозного обряда и, вероятно, была специально закопана вместе с фигурками.

Интересные проблемы связаны с сосудами с изображением человеческих лиц, найденными в различных удаленных друг от друга местах. Таких изделий обнаружено довольно много. Похоже, они были изготовлены там, где культура эпохи Яёй все же сумела прорваться в изолированные от внешнего влияния центры культуры неолита. Итогом этого стало появление сосудов, характерных для эпохи Яёй, но с присущими эпохе Дзёмон особенностями (фото 56). Такой сосуд был найден в префектуре Ибараки вместе с тремя другими. Обстоятельства, при которых они были обнаружены, позволяют предположить, что они были захоронены специально. Судя по форме данного сосуда, он, вероятно, предназначался для хранения зерна. Возможно, здесь мы имеем дело с редким случаем изображения на изделии божества-покровителя земледелия. Стоит добавить, что контур глаз и область рта обведены красной краской.

Практика подпиливания зубов по-прежнему сохранилась, однако к концу века бронзы и железа она сошла на нет. Представляет интерес один из черепов эпохи Яёй с острова Хирадо. В его куполе имеется небольшое отверстие — судя по всему, оно осталось от остро заточенного копья или пики (фото 46).

Многоликость и сложность структуры общества протоисторического периода, полная интриг жизнь и насильственная смерть как результат любовных похождений и профессиональных занятий, показанные на примере императорского двора и знати, описаны в ранней японской классической литературе: в хрониках «Кодзики» и «Нихон Сёки» (последние известны также под названием «Нихонги») — «Дела минувших лет» и «Анналы Японии» соответственно, если, конечно, У. Астон правильно перевел эти названия. В течение многих столетий описываемые в хрониках события передавались из уст в уста; «Кодзики» были записаны только в 712 году, а «Нихон Сёки» — в 720 году нашей эры. Цель записи этих сказаний заключалась не только в том, чтобы, основываясь на исторических событиях, доказать преемственность власти императоров, но и в том, чтобы еще раз подчеркнуть законность претензий определенных племенных кланов на эту власть. В хрониках делается упор на первенство этих кланов, пользующихся божественным покровительством и на полях сражений регулярно отстаивающих свое право быть первыми. Для этого были привлечены многочисленные источники, в результате объединения которых получилось сложное сочетание явной мифологии, китайских и корейских исторических сказаний и легенд, полуисторических приключений и фактических событий. Временами хроники поднимаются до уровня эпоса, созданного под влиянием литературного вдохновения, но чаще они очень приземленные и даже примитивные. Они представляют интерес как сочетание очень увлекательных сказок и фантазий, требующих толкования с точки зрения символизма, со вполне правдоподобным изложением событий. В хрониках очень сильно ощущается влияние китайской литературы; собственно говоря, «Нихон Сёки» сразу были написаны на китайском языке, и обе хроники были записаны китайским письмом.

• Предыдущая
• 26/50
• Следующая