Ябеда - Хайес Саманта - Страница 43

• Предыдущая
• 43/82
• Следующая

— Настучу?

— Ну, донесете на нас?

— Донесу? — медленно повторяю я. — Нет, девочки, я не стану этого делать.

Я рассматриваю их: довольно хорошенькие, довольно воспитанные, довольно элегантно одетые, несмотря на свойственное школьной форме обезличивание, — чуть укороченный галстук, приподнятый воротник, поддернутые рукава. Как все до единой ученицы в этой школе, они заставляют мое сердце обливаться кровью.

— Не бойтесь, ваша тайна в безопасности. Но я действительно хочу зайти на этот сайт, и без вашей помощи мне не обойтись.

Переглянувшись, обе кивают.

— Заметано, — говорит та, что повыше. — Я Флис, а это Дженни. Добро пожаловать в «Afterlife». — Флис протягивает руку, и я нерешительно пожимаю ее.

Теперь уже недолго, говорю я себе.

Нина уронила тарелку — верхнюю из стопки у нее в руках. Соскользнув, тарелка спланировала на выложенный плитками пол, осколки фарфора брызнули во все стороны, под стол, под буфет, под холодильник.

— Я достану, — сказал Мик, опять появившись невесть откуда. — Как по-твоему, все хорошо идет? — Он притянул Нину к груди и крепко обнял, словно прощался на месяц. Поцеловал в губы, она не ответила. — Что с тобой? — Мик вытащил у нее из пальцев кусочек фарфора.

— Ничего. — Нина ожила, нагнулась за останками погибшей тарелки, и неудачно — порезала палец. Сразу выступила кровь, густая и темная, закапала на плитки. Нина сунула палец в рот.

Мик вынул из ящика пластырь и протянул жене:

— Держи. Ты с ног валишься, любовь моя. Я сам принесу кофе, через пару минут. А Джози уже пожелала всем спокойной ночи. — Мик и сам явно нуждался в отдыхе.

Нина облегченно выдохнула: хоть за дочку теперь можно не переживать. Вот если бы еще Мик не намекал, что ей следует вернуться к Бернетту. Как хозяин он, конечно, прав, но, несмотря на усталость, Нина не сменит кухню на гостиную, где придется сидеть в компании с этим человеком. Она неуверенно возразила, что лучше займется кофе.

— Я быстро, — сказал Мик.

Спорить бессмысленно, поняла Нина. Она должна помочь Мику там. Ему невдомек, а ведь всей его семье грозит опасность. Скрепя сердце, Нина вернулась в гостиную. Выйдя из-за стола, Бернетт разглядывал ранние работы Мика над камином.

— Они разительно отличаются от того, что я ожидал увидеть, — вскользь заметил он, оглянувшись на Нину, опасливо замершую в дверях. — Не такие… чувственные, на мой взгляд, как некоторые из работ вашего мужа.

— У него есть много других. — Аргумент слабоватый, подумала Нина. Но ей плевать на мнение Бернетта о мастерстве Мика, главное — чтобы он поскорее убрался.

— Думаю, я должен с ними ознакомиться. — Бернетт подошел к ней. — Я уже просил вашего мужа, чтобы вы без него показали мне картины, поскольку художники совершенно не умеют себя продавать. — Бернетт вернулся к камину и снова воззрился на полотна. — Мик со мной полностью согласился.

— Ты просто отведи его в мастерскую, — раздался у нее за спиной неожиданный шепот: оказывается, Мик все слышал. — Вдруг посмотрит и уйдет.

Нина содрогнулась и взмолилась безмолвно: «Не надо, пожалуйста, не надо! Не заставляй меня!» Единственное, что немного успокаивало, — мужу, кажется, гость тоже пришелся не по душе. Мик по-свойски опустил ей ладонь пониже спины, подталкивая к Бернетту. Нина упиралась, но рука гостя уже легла ей на плечи, и по коже у нее пробежал озноб.

— Показывайте дорогу. — Клок тусклых волос упал Бернетту на глаз, наполовину скрыв довольство на его физиономии. Осклабившись, он откинул прядь. — Сегодняшний вечер превращается в истинное наслаждение.

Мик открыл стеклянные двери на террасу, в дом ворвался запах нагретой за день реки. Солнце уже спустилось за соседнюю рощицу, и Мик включил уличные фонари, чтобы осветить дорожку к мастерской. Фонари вспыхнули и тут же погасли.

Мик застонал:

— Черт! Предохранитель полетел. Или одна из лампочек перегорела. — Он двинулся было к чулану под лестницей, но сразу остановился, сунул руку в карман и протянул Нине ключ от мастерской: — Вот, возьми.

Тройной обмен беглыми взглядами — и Бернетт вывел Нину в темноту влажного вечера.

Чужой показалась Нине собственная дрожащая рука, протянутая за ключом; больше всего на свете ей хотелось ухватиться за пальцы мужа. Как он не понимает, что творит, оставляя ее один на один с этим человеком?

— Спасибо, — еле слышно проговорила она, и на миг ей почудилось, что Мик заколебался, померещилось сомнение в его глазах, обращенных к Бернетту и затем снова к ней. Но нет, Мик как ни в чем не бывало отправился к электрическому щитку.

Трава прохладно щекотала ноги, пока Нина молча вела Бернетта к мастерской, ступая по камням вдоль цветочных бордюров. Прошлым летом они с Миком своими руками выложили эту дорожку.

Можно изловчиться, схватить камень и огреть по голове, мелькнула мысль. И все кончится, не успев начаться. Мик поймет, если ему объяснить. Потом они все уедут…

— У вас очень милый садик, — заметил Бернетт. (Как это он разглядел в такой темноте?) — Я бы даже сказал, вы и в жизни очень мило устроились. — Голос стал более низким и густым, в нем зазвучали зловещие нотки.

Нина не ответила.

Они подошли к мастерской, Нина нащупала замок, крутила его так и эдак, но вставить ключ никак не получалось.

— Позвольте мне. — Теперь Бернетт говорил как нежный любовник, предлагающий расстегнуть заевшую молнию или тугую пряжку. Проворные пальцы легли на ее руку, ловко вытянули ключ и вставили в замок. — Вот так, — шепнул он ей на ухо. — Очень просто.

В мастерской Нина отыскала выключатель, лихорадочно защелкала им, но света не было.

— Наверно, Мик не нашел предохранитель. А мастерская подключена к одной цепи с садовыми фонарями. Придется возвращаться, все равно ничего не видно. — Нина шагнула к двери.

— Все, что мне нужно, я вижу, — жестко отрезал гость.

Нина повернулась к нему. Свет из кухонного окна бледной полосой падал на лицо Бернетта, выхватывая острый нос и выпирающий подбородок. Его глаза бегали по ее лицу, пытаясь что-то высмотреть.

Не говоря ни слова, Нина повернулась к выходу, но резкая боль от его пальцев, стиснувших предплечье, остановила ее.

— Я сказал: все, что мне нужно, я вижу. — Бернетт дернул Нину к себе. — Вот все искусство, вся красота и все доказательства, которые мне нужны. Мастерство вашего мужа не в картинах… — Бернетт засмеялся; изо рта несло тухлятиной, как в отлив на морском берегу, — а в умении выбрать себе жену!

Нина отвернулась, зажмурилась, не в силах протестовать, не в силах закричать. Что значит — в умении выбрать жену? Нет, неслучайно он пришел к ним в дом и неслучайно проявил интерес к искусству, хотя ему нет дела до картин Мика. Двадцать лет она уверяла себя, что этот момент никогда не настанет. Спокойная жизнь, заботливый муж, собственный дом и свой бизнес лишили ее реакции, природного чутья. Мак-Кормак — и тот подвел ее.

— Я… я не понимаю, о чем вы говорите.

Бернетт густо захохотал, притянул Нину еще ближе и, взяв за подбородок, повернул к себе ее лицо.

— Неужели за все эти годы ты ни разу не вспомнила обо мне?

Нина замотала головой.

— А я вот думал о тебе, — продолжал он. — Каждый день, все двадцать лет вспоминал прелести маленькой девочки. — Он был так близко, что Нина ощущала запах — чуть ли не вкус — пота у него на лице. — И представлял, что сделаю с тобой, когда найду.

Он подтащил рабочий стул Мика, упал на него, так что стул возмущенно скрипнул, и рванул Нину вниз, к себе.

— Нет! — Она выдернула руку, пнула его по голени и прыгнула к двери.

Бернетт схватил ее, прежде чем она успела взяться за ручку, и, снова упав на стул, грубо усадил к себе на колени. Она с отвращением почувствовала под собой его жилистые ноги.

— Долгими одинокими ночами я думал только о тебе, — замурлыкал Бернетт, поглаживая Нину по спине. — А жизнь тебя не обидела, миссис Нина Кеннеди. — Он будто выплюнул ее имя. — Ты почти не изменилась. — Бернетт провел пальцем по Нининой щеке, по волосам, прихватил прядь на виске, словно там была заколка. — Надеюсь, тебе пришелся по душе мой подарок?

• Предыдущая
• 43/82
• Следующая