Новая земля. Пробуждение к своей жизненной цели - Толле Экхарт - Страница 19

У тебя есть не только мысленный образ другого человека, но и образ самого себя, взаимодействующего с ним. Поэтому в отношения с этим человеком вступаешь не ты, а тот, кем ты себя считаешь, и наоборот. Концептуальный образ себя, созданный твоим умом, вступает в отношения со своим же творением, то есть с концептуальным образом, созданным на основе твоего восприятия другого человека. Ум другого человека, скорее всего, сделал то же самое, поэтому любое эготипическое взаимодействие двух людей — это, в действительности, взаимодействие четырех созданных умом концептуальных личностей, в конечном итоге — мнимых. Поэтому совершенно не удивительно, что в отношениях так много конфликтов. Это и есть ненастоящие отношения.

Монах с потными ладонями

Монах по имени Касан — учитель дзен — был приглашен на похороны важной персоны, чтобы исполнить определенные обязанности. Ожидая прибытия губернатора провинции и прочих господ и дам, он заметил, что ладони у него стали влажными.

На следующий день он созвал учеников и объявил, что еще не готов быть настоящим учителем. Он объяснил им, что способность одинаково держаться перед любым человеком, будь то нищий или король, еще не достаточно в нем развита. Он еще не готов смотреть сквозь социальные роли и концептуальные личности и видеть в каждом человеке одну и ту же природу бытия. Затем он ушел в ученики к другому мастеру. Восемь лет спустя он вернулся к своим ученикам, став просветленным.

Счастье как роль против истинного

счастья

«Как дела?» — «Отлично. Лучше не бывает».

Правда это или ложь?

Во многих случаях счастье — это исполняемая роль. При этом за внешней улыбкой скрывается много боли. Депрессия, срывы, неадекватные реакции — это общие явления, когда сияющей белозубой улыбкой прикрывается состояние глубокого несчастья, когда есть отрицание — иногда даже самого себя.

«Отлично» — это роль, исполняемая эго, и в Америке она получила большее распространение, чем в других странах, где выглядеть несчастным — почти нормально, и поэтому социально приемлемо. Возможно, это преувеличение, но мне рассказывали, что в столице одной северной страны вас могут арестовать, если на улице вы будете улыбаться незнакомым людям.

Если ты чувствуешь себя несчастным, первое, что тебе нужно сделать, — признать, что это есть. Но не говори: «Я несчастен». Это не имеет ничего общего с тем, кто ты есть. Скажи: «Я чувствую себя несчастным». Затем исследуй это. Возможно, к этому имеет отношение какая-то ситуация, в которой ты оказался. Для того чтобы ее изменить или вытащить себя из нее, тебе может понадобиться предпринять какое-нибудь действие. Если ты ничего не можешь сделать, повернись к ситуации лицом и скажи: «Ну, хорошо, прямо сейчас есть то, что есть. Я могу либо принять это, либо чувствовать себя несчастным». Ситуация никогда не бывает первопричиной того, чтобы чувствовать себя несчастным. Причиной этого состояния являются твои мысли по поводу ситуации. Осознавай мысли, какие думаешь. Отделяй их от ситуации, — она всегда нейтральна, она всегда такая, какая есть. Есть ситуация, или факт, и есть твои мысли по поводу ситуации. Вместо того чтобы сочинять интерпретации, придерживайся фактов. Например, «Я разорен» — это интерпретация. Она ограничивает тебя и мешает предпринять эффективное действие. «На моем банковском счету осталось пять центов» — это факт. Стой лицом к факту — это всегда воодушевляет. Осознавай то, что твои мысли в значительной мере создают переживаемые тобой эмоции. Заметь связь между мыслями и эмоциями, будь осознанностью, стоящей за ними.

Не ищи счастья. Если ты его ищешь, то никогда не найдешь, потому что поиск счастья — это его противоположность. Счастье всегда иллюзорно, но свобода от состояния несчастья достижима прямо сейчас. Повернись лицом к своему чувству несчастья и не создавай о нем интерпретаций. Оно заслоняет от тебя твое естественное состояние благополучия и внутреннего покоя, заслоняет источник твоего счастья.

Родительство: роль или функция?

Многие взрослые, разговаривая с маленькими детьми, играют роли. Они произносят глупые слова и издают бессмысленные звуки. Они разговаривают с ребенком свысока. Они не обращаются с ребенком как с равным. Тот факт, что ты пока знаешь больше, или что ты крупнее, не означает, что ребенок не равен тебе. Большинство взрослых, осознав в какой-то момент жизни, что стали родителями, а значит, должны «соответствовать» этому, вступают в одну из самых универсальных ролей. Самый важный вопрос таков: способен ли ты выполнять родительскую функцию, и выполнять ее хорошо, при этом не отождествляясь с этой функцией, то есть не превращая ее в свою роль? Необходимая часть функции родителя — это обеспечивать потребности ребенка, смотреть, чтобы он не оказался в опасности и время от времени говорить ему, что делать и чего не делать. Однако когда родительство превращается в отождествленность, когда твое самоощущение целиком или в значительной мере выводится из нее, тогда эта функция легко приобретает слишком большое значение, становится преувеличенной и захватывает тебя. Стремление предоставить детям необходимое становится чрезмерным и превращается в баловство. Оберегание их от опасных ситуаций превращается в сверхопеку, мешающую им самостоятельно познавать и исследовать мир. Разъяснение детям, что нужно и чего не нужно делать, превращается в контролирование и авторитарное руководство.

Более того, отождествленность с ролью родителя сохраняется и после того, как необходимость в выполнении этих функций отпадает. В этом случае родители не могут перестать быть родителями даже когда их ребенок становится взрослым человеком. Они не в силах отказаться от своей потребности в том, чтобы он продолжал в них нуждаться. Даже если ему уже за сорок, родители не могут освободиться от мысли «Я знаю, что для тебя лучше». Они непроизвольно продолжают исполнять роль родителей, поэтому у них нет настоящих отношений со своим взрослым ребенком. Они определяют себя через эту роль и бессознательно боятся лишиться этого отождествления, если перестанут быть родителями. Когда их желание контролировать своего взрослого ребенка или влиять на его действия встречает противодействие — как это обычно и бывает, — они начинают его или критиковать, или выражать неодобрение, или пытаются заставить его почувствовать вину, — и все это в бессознательной попытке отстоять свою роль и свое отождествление. Со стороны это выглядит так, будто они проявляют заботу о своем ребенке, в чем полностью уверены, но на самом деле озабочены лишь сохранением своего ролевого отождествления. Любая эготипическая мотивация направлена на повышение собственной значимости. Она сопровождается действиями в своих интересах, иногда умно замаскированными, причем даже от самого себя, то есть от того, в ком это эго функционирует.

Мать и отец, отождествившиеся с ролью родителей, могут пытаться компенсировать собственную нецелостность через детей, направляя на них потребность родительского эго кем-нибудь манипулировать. Их целью становится заставить детей испытывать чувство недостаточности, что является обычным состоянием родительского эго. Если бы основная масса неосознаваемых родителями ожиданий и мотиваций, проявляющихся на фоне навязчивой потребности манипулировать детьми, была осознана и озвучена, получилось бы что-то вроде: «Я хочу, чтобы ты достиг того, чего не удалось достичь мне. Я хочу, чтобы в глазах мира ты кем-нибудь стал, тогда через тебя я тоже смогу кем-нибудь быть. Не лишай меня надежды. Я стольким пожертвовал ради тебя. Цель моего недовольства в том, чтобы в тебе возникло чувство вины и дискомфорта, и чтобы ты, в конце концов, исполнил мои желания. И, бесспорно, я знаю, что для тебя будет лучше. Я тебя люблю, и буду любить дальше, если ты сделаешь то, что я считаю для тебя правильным».