Пангея. Книга 2. Подземелье карликов - Колодан Дмитрий Геннадьевич - Страница 6

— Эй!

Нет ответа. Пальцы сжались на обернутой беличьей шкуркой рукоятке ножа. Собрав силы, девочка переступила невидимую границу. Ей так хотелось чтобы кто-нибудь выскочил из дыма, закричал на нее, прогнал из селения… Но этого не случилось.

Земля обжигала даже сквозь подошвы мокасин; в воздух поднялось облако пепла. Белка зажала рукой нос и рот, но это не защитило от дыма. Повсюду горело множество крошечных, не больше ладони, костерков — подобравшись ближе, Белка увидела лужицы черной смолы. Когда она ткнула в одну из них ножом, смола прилипла к острию и осталась гореть. Белка вонзила нож в землю, но, когда она его вытащила, пламя вспыхнуло снова.

Пригибаясь, девочка пошла вдоль разрушенных хижин. Она видела тлеющие шкуры и кости, брошенные инструменты, деревянного волка — детскую игрушку с обугленными лапами и мордой… Но ни одного человека — ни живого, ни мертвого.

Следов было много, только прочитать по ним, что же случилось в селении, не получалось. Здесь пробежала женщина, там она упала, тут кто-то полз или его тащили…

Белка остановилась, заметив в золе странный отпечаток. Ничего подобного она прежде не встречала. Существо передвигалось на двух ногах. Но оно не было человеком — след не походил на гладкие отпечатки мокасин кайя. Тяжелый, вытянутый, пересеченный зазубренными полосами… На птичий след он походил и того меньше. И кто же тогда? Оборотень?

Хотелось бежать. Куда — не важно, главное — прочь отсюда. Найти укромное местечко, забиться в него и не высовываться. Оборотень… На кайя не могли напасть оборотни! Они боятся солнечного света и охотятся по ночам. И у них нет огня!

В селении уцелел один шалаш, стоявший в стороне от прочих. Ему тоже досталось — задняя часть развалилась, в боковой стене зияла дыра. Но над ним по крайней мере не клубился дым.

Шалаш принадлежал Оолфу. Старый знахарь общался с духами, а духам не место среди людей. Оолф поставил дом там, куда не доставала тень тотемного столба.

Хотя именно старик воспитал Белку, в его шалаше девочка не была ни разу. Будучи ребенком, Белка не имела права к нему приближаться. Да и прочие кайя старались держаться подальше — с духами шутки плохи. Они бывают разными: хорошие духи помогают на охоте, делают оружие крепким, а копья острыми. Но есть среди них и такие, которые пробираются в тело и выгрызают внутренности; другие вызывают лихорадку и заставляют человека корчиться в судорогах. Лишь в особых случаях кайя входили в дом знахаря, и первый раз — в день испытания… Именно там предки должны были дать Белке взрослое имя.

Белка шагнула к шалашу и остановилась. Она помнила, что случилось с одним мальчиком, который нарушил запрет. Парнишка заглянул в дверь, ничего не увидел, но потом целый день хвалился своей храбростью. А вечером пришел Оолф и сказал, что в парня вселился злой дух. Три дня мальчишку тошнило белыми червями, пока Оолф не посчитал, что тот достаточно наказан, и не изгнал духа. Впрочем, парень не оправился и до следующей зимы не дожил.

Белке вовсе не хотелось, чтобы и ее тошнило белыми червями. Старый Оолф научил ее усмирять мелких духов вроде тех, от которых ноют зубы. Но в его хижине жили призраки куда могущественнее и злее. Белка для них желанная добыча: девчонка без имени, потерявшая свой род, да еще и напуганная до полусмерти, — лакомый кусочек.

Девочка стиснула зубы. Она не боится… Взрослые кайя не должны бояться. Страх был той тропинкой, по которой злые духи могли пробраться в тело. Шаг к шалашу. В этот момент Белка услышала звук — стон или громкий выдох, — донесшийся из хижины знахаря. Ее словно бросили в ледяную воду. Нож выпал из вспотевшей ладони.

Духи. Они учуяли ее. И сейчас, когда тотемный столб лежит на земле, а старый Оолф исчез, — кто сможет их удержать? Бежать… Но Белка осталась стоять.

В глубине облака суеверного страха крошечной змейкой шевельнулась надежда. А если это не злые духи? Что, если кто-то из ее сородичей? Нужно только подойти и посмотреть…

Еще шаг.

Звук послышался снова. Тихий хрип, словно кто-то кашлял, зажав рот ладонью. Звуки не походили на те, которые должны издавать духи. Оолф учил, что они говорят в голове и ушами их не услышать.

— Мать-Аэйла, защити меня, — забормотала Белка и осеклась. Река далеко и не может ей помочь. Но если Белка не будет бояться, злые духи ничего ей не сделают.

Одним прыжком девочка подскочила к хижине знахаря. Все осталось как прежде — из дыры в стене не полезли чудовища, а в животе не закопошились черви. Белка выдохнула. Конечно же! Чего ей бояться: духи же давно сбежали, они те еще трусы.

Белка заглянула в хижину и увидела разрушенный очаг. По земляному полу были раскиданы потухшие угли. Кайя умели добывать огонь: и трением, и высекая искры из правильных камней. Но очаг в доме знахаря был особым — здесь горел родовой огонь. Частичка того самого огня, который предки кайя принесли из западных земель. С его помощью Оолф мог разговаривать с духами предков; от этого пламени зажигали костры в дни летнего и зимнего солнцестояния. Родовой огонь никогда не гас — Оолф кормил его каждый день, как до него кормил его предшественник, а после — должна была кормить Белка.

Но пламя погасло… Белка сжалась. Как теперь разговаривать с предками? Как они ее услышат? Она подавила вновь поднимающуюся волну страха.

Среди углей валялись инструменты знахаря: каменные и костяные ножи, пучки сушеных трав, метелка из перьев и оленья голова с ветвистыми рогами. Эту голову Оолф надевал во время праздника перед Большой Охотой. Накинув на плечи шкуру, он прыгал и тряс рогами, а охотники-кайя кидали в него палки. Заклинательный танец приносил удачу в охоте. После старик превращался в бизона, тура и дикую лошадь — в хижине знахаря лежало множество звериных шкур, сваленных у дальней стены. Именно оттуда и доносились странные звуки.

Белка подняла тяжелое копье с каменным наконечником. Шкуры едва заметно шевелились. Может, заключенные в них тени пытались выбраться наружу? Белка толкнула шкуры тупым концом копья и отскочила назад, приготовившись защищаться. Но услышала тихий стон. Тяжелая шкура бизона сползла, и из-под нее показалась морщинистая рука с узловатыми паль-

цами.

Спустя мгновение Белка уже разгребала шкуры. Ей потребовалось немного времени, чтобы вытащить прятавшегося под ними человека. Белка вскрикнула от радости.

Это оказался худой и костлявый старик. Спутанные седые волосы и борода топорщились. Оолф… Лицо старика почернело от копоти, не разглядеть узоров на щеках. Глаза затянуло туманной пеленой. Знахарь смотрел прямо на Белку, но не видел ее.

— Оолф! — Белка тряхнула его за плечи.

Голова старика мотнулась, того и гляди, отвалится и покатится по полу. Знахарь закашлялся, отхаркивая черные сгустки крови. Белка перевернула его набок.

Старик сильно наглотался дыма, но это полбеды. Куртка из меха бобра насквозь пропиталась кровью и липла к рукам. По шкурам расползлось огромное темное пятно. Белка разбиралась в ранах и сразу поняла: Оолфу осталось недолго. Чудо, что он еще жив.

Среди разбросанных снадобий Белка отыскала длинные полоски бледно-зеленого мха, размяла их пальцами. Затем подняла толстый корень, похожий на человека с руками, ногами, но без головы. Откусив от корня большой кусок, Белка принялась пережевывать его в кашицу; язык щипало от горького вкуса.

Не переставая жевать, Белка разрезала ножом завязки на куртке старика. Оолф задергался, попытался схватить ее за руку и что-то сказать. Девочка зажала его рот ладонью. Слова

потом.

Осмотрев бок старика, Белка нашла рану — совсем крошечную дырочку. Не может быть, чтобы из нее вытекло столько крови! Белка сплюнула в ладонь белую кашицу и прижала ее к ране. Зрачки Оолфа увеличились почти вдвое, рот распахнулся в беззвучном крике. Размятую полоску мха Белка положила поверх пережеванного корня и осталась сидеть, придерживая мох

рукой.

Оолф жадно глотнул воздух. Туман во взгляде таял.

— Белка… — На губах и бороде темнели капельки крови.