Волшебный дневник - Ахерн Сесилия - Страница 4

• Предыдущая
• 4/67
• Следующая

В начале восемнадцатого столетия дом, принадлежащий Розалин и Артуру, защищал боковой въезд в замок Килсани. Главные ворота представляют собой устрашающую готику, так что каждый раз, когда мы идем мимо, я вижу торчащие наверху головы. Замок был возведен как укрепленный форпост с башнями во времена нормандских завоеваний – здешние места на востоке Ирландии после вторжения Стронгбоу[4] контролировались норманнами и англичанами, – то есть между 1100 и 1200 годами, о которых и подумать-то страшно, так они были давно. Наверное, между постройками тех людей и моего времени такая же разница, как между постройками моего времени и будущими постройками моих пра-пра-праправнуков, то есть полу-людей-полу-роботов. Как бы там ни было, замок был предназначен нормандскому военачальнику, и поэтому мне виделись от рубленные головы над воротами, ведь таков был обычай в те времена, разве нет?

Мы находимся в графстве Мет[5]. Обычно эту часть графства называли Восточным Метом, и вместе с Западным Метом – удивляйтесь и поражайтесь! – она составляла владение Верховного короля. В давние времена трон Верховного короля находился в Таре, или на холме Тара, который всего в нескольких километрах от нашего дома. Сейчас это название постоянно на слуху, потому что поблизости строят автостраду. Несколько месяцев назад мы устроили в школе дебаты по этому поводу. Я была за автостраду, потому что считала, что королю понравилось бы иметь такую дорогу в его времена, ведь по современному шоссе добираться до офиса, или до «трона», легче, чем по бездорожью. Даже представить трудно, сколько грязи налипало на его сандалии! И еще я сказала, что такая дорога привлекла бы туристов. Они могли бы легко добираться сюда и делать свои фотографии с открытого второго этажа автобуса, который легко одолевал бы сто двадцать километров в час. Я начала волноваться, когда наша временная учительница всерьез вышла из себя, решив, будто я в самом деле думаю так, как говорю, ведь она входила в комитет, протестовавший против новой автотрассы. Кстати, временных учителей не так-то легко вывести из себя. В особенности тех, которые верят, что несут добро детям. Говорю же вам, я была несносной.

После нормандского психа в замке жило мно го разных лордов и леди. При них время от времени появлялись новые конюшни и всякие надворные постройки. Как ни странно, один лорд переметнулся к католикам, женившись на католичке, и построил часовню, чтобы доставить удовольствие своему семейству. Мы с мамой таким же образом получили бассейн. Каждому свое. Территория замка обнесена так называемой «голодной» стеной, проект которой созрел, когда в стране случился картофельный неурожай[6]. Она все еще стоит, оберегая сад и дом Артура и Розалин, а у меня каждый раз, когда ее вижу, по спине бегают мурашки. Если бы Розалин хоть раз побывала на обеде в нашем доме, она, верно, тоже затеяла бы строительство стены вокруг нас, потому что мы не ели углеводов. По крайней мере, у нас не было привычки есть углеводы, зато теперь я ем их столько, что могла бы снабжать топливом все закрывающиеся в округе заводы.

Потомки рода Килсани продолжали жить в замке до 1920-х годов, пока некие поджигатели не вспомнили, что они католики, и не попытались их выкурить. После пожара наследникам пришлось потесниться и занять лишь небольшую часть замка, потому что восстановить остальную часть и протопить ее им оказалось не по средствам, а в 90-х годах они и вовсе покинули родовое гнездо. Не знаю, кому теперь принадлежит замок, но он явно ветшает: в некоторых местах нет крыши, обваливаются стены, нет лестниц. Внутри растут горы мусора, да и вокруг его тоже хватает. Как-то мама предложила мне остаться на уик-энд у Артура и Розалин и произвести раскопки. В тот день она и папа серьезно поругались, прежде я никогда не слышала ничего подобного, и папа еще сильнее разозлился, когда мама захотела отослать меня из дома. Атмосфера настолько накалилась, что я и сама была не прочь смыться. К тому же мамино предложение действительно привело отца в ярость, а так как я считала своим дочерним долгом превращать его жизнь в ад, то, не сказав ни слова, подчинилась. Правда, едва я оказалась на месте, как желание копаться в мусоре и восстанавливать историю замка мгновенно улетучилось. Вытерпела я общество Артура и Розалин до ланча, а потом отправилась в туалет и позвонила моей филиппинской няньке Маи, которую нам после смерти папы пришлось отослать обратно, чтобы она забрала меня домой. Розалин я сказала, будто у меня заболел живот, и постаралась не засмеяться, когда она принялась беспокойно расспрашивать, не повредил ли мне яблочный пирог.

Кончилось все тем, что я списала эссе о замках из Интернета. А потом меня вызвала директриса школы и обвинила в плагиате, чего я до сих пор не понимаю, ведь Зои тоже воспользовалась Интернетом, сочиняя свое эссе о замке Малахайд, правда, она изменила несколько слов и дат, нарочно исказив их, как будто не списывала, и в итоге ее результат был лучше моего. Разве это справедливо?

Вокруг замка около ста акров земли, и дядя Артур является их хранителем и управляющим, то есть ему приходится присматривать за сотней акров чужой земли, поэтому он уходит из дома рано утром и возвращается ровно в половине шестого чумазый, как шахтер. Он никогда не жалуется, никогда не ворчит на погоду, просто поднимается с кровати, съедает завтрак, оглушая себя радио, и уходит на работу. С собой Розалин дает ему темную фляжку с чаем и несколько сэндвичей, и он редко заходит домой посреди дня, разве что забудет что-то в гараже или захочет в туалет. В том, что он так уж прост, я очень сомневаюсь. Вряд ли человек, который на редкость мало говорит, может быть настолько прост, насколько это кажется окружающим. Кое-чего набираешься, пока молчишь, потому что, когда молчишь, много думаешь, а уж дядя-то наверняка много чего передумал. Вот мама с папой только и делали, что говорили и говорили. Но такие люди много не думают; у них слова подавляют даже подсознательное желание спросить себя: Почему ты так говоришь? Что ты думаешь на самом деле?

Обычно по будням и в уик-энды я до последнего оставалась в постели, пока Маи не поднимала меня толчками и криками. А здесь я встаю рано. Когда вокруг дома растут гигантские деревья, на них находят пристанище стаи птиц. И поют они до того голосисто, что я легко просыпаюсь. Около семи я уже на ногах, что даже меня самое приводит в изумление. Маи гордилась бы мной. Вечера здесь длинные, да и в дневные часы тоже надо чем-то занимать себя. Черт знает сколько часов мне совершенно нечего делать.

Папа решил свести счеты с жизнью в мае, прямо перед экзаменами, положенными в предпоследнем классе, что было не совсем честно по отношению ко мне, так как я собиралась стать первой в классе. Экзамены я все-таки сдавала. Не исключено, что я провалила их, но мне на это наплевать и, думаю, всем остальным тоже. В сентябре узнаю. На похороны папы пришел весь класс, и казалось, ребята об этом не жалели, так как с удовольствием пропустили школьные занятия. Ну, вы понимаете, мне было стыдно плакать перед всеми. И все же я плакала, правда, сначала слезы потекли у Зои, потом у Лауры. А девочка из моего класса, которую зовут Фиона и с которой мы двумя словами за все время не перемолвились, вдруг крепко обняла меня и передала визитку от своих родителей, мол, они думают обо мне. Еще Фиона назвала мне номер своего мобильника и подарила свою любимую книгу, после чего сказала, что, если мне захочется поговорить, она всегда готова меня выслушать. Тогда ее попытка сблизиться со мной во время похорон показалась мне немного неудачной, но по некотором размышлении – а теперь я только этим и занимаюсь – я поняла, что в тот день никто не превзошел ее в добрых словах и поступках.

Переехав в Мет, я в ту же неделю взялась за книгу. Это была сказка о девочке, которую никто на всей земле не мог видеть, даже родители и друзья, хотя о ее существовании всем было известно. Она родилась невидимой. Не буду вдаваться в по дробности, но со временем ей удалось подружиться с кем-то, кто ее видел. Идея мне понравилась, и я подумала, что Фиона не просто так подарила мне эту книгу. Правда, когда я была у Зои и рассказала ей и Лауре о том, что прочитала, они не пожелали вникнуть в суть и назвали Фиону дурочкой. Пожалуй, мне стало трудно их понимать.

• Предыдущая
• 4/67
• Следующая