Пайола - Кин Дей - Страница 30

• Предыдущая
• 30/33
• Следующая

Келли облокотился на умывальник и с нескрываемым интересом посмотрел на меня.

– Почему вы решили, Джонни, что это сделал именно я?

Так как выхода у меня все равно не было, да к тому же я нуждался в человеке, которому мог бы выложить все свои неприятности, я пошел на риск и рассказал ему всю историю.

Когда я закончил, Келли сказал:

– Чертовски, здорово. Да, это был бы с моей стороны чертовски здорово придуманный план. Но, прошу вас, поверьте мне. Я и впрямь рад, что Тод Хаммер продал свою фирму Марти Амато, а последний в свою очередь сядет за решетку на несколько лет. Фирма "Экзотик" наверняка начнет процветать, если приберет к рукам этих двух бизнесменов, а вместе с ними и их "звезд". У меня просто нет необходимости идти на убийства и на шантаж.

– Что верно, то верно, – ухмыльнулся я. – И я только что видел наглядный пример этому.

Келли самодовольно хохотнул.

– Вы были бы удивлены, если бы знали, сколько энергии тратит человек, владеющий фирмой грампластинок.

Платиновая блондинка прервала наши разглагольствования. Теперь на ней были брюки в обтяжку и немного тесноватый для ее форм бюстгальтер. Она босиком проскользнула в кухню и ткнула в меня пальцем.

– Теперь я знаю, кто вы, – сказала она тоном прокуратора Иудеи. – Вы – Джонни Алоха, частный детектив!

Я сознался в этом своем грехе и предложил ей выпить виски.

– Нет, спасибо, – брезгливо ответила она. – Я не пью. Мой супруг всегда бывает страшно взволнован, когда от меня пахнет спиртным. – Потом добавила с большим чувством. – И даже если вы явились сюда по поручению Сэма, моего мужа, вы ничего не сможете доказать. У вас даже нет с собой камеры. А без фотографии ваше слово ничего не значит. А я все буду отрицать. Я была тут только для делового разговора.

Я был слишком разочарован исходом дела, чтобы обращать внимание на ее болтовню.

А она продолжала:

– У Сэма вообще нет никакого повода для ревности.

Келли допил свою рюмку и снова наполнил ее.

– Ну, что скажете, Алоха? Вы по-прежнему считаете, что я совершил все те преступления, в которых вы меня обвинили?

– После того, что вы мне рассказали, – нет. Тем более что вы, по всей видимости, можете подтвердить свои показания. Я думаю, что вы не тот человек, который мне нужен, – сказал я с горечью.

Внезапно Келли пришел в голову еще один факт, который свидетельствовал в его пользу.

– Вспомните-ка еще об убийстве миссис Коннорс, Алоха!

– А в чем дело?

– Да, я видел, как вы уходили с Мейбл из "Севен Сис", но ведь она не могла вам рассказать ничего, что повредило бы мне. Кроме того, вы сообщили Хэнсону, что ранили преступника из своего револьвера. Ведь эксперты из управления действительно обнаружили кровь на полу в коридоре.

– Все верно. Я попал в этого человека.

Келли улыбнулся.

– А когда вы проникли в спальню, вы имели возможность полюбоваться мной во всей, как говорится, красе. Вы видели на мне хоть малейшую царапину?

Я уже вообще не думал об этом.

– Нет, – сознался я. – Не видел.

Келли хотел положить руку на бедро певицы. Она увернулась.

– Прошу тебя, Джек, не надо! Во всяком случае, при свидетелях, – Она бросила на меня злой взгляд. – Я не доверяю частным детективам. А что, если он все-таки расскажет моему мужу? – Она посмотрела на свои часики, усеянные бриллиантами. – Кроме того, мне уже нужно идти. – Уголки ее рта опустились. – А когда я приду домой, мне еще, наверное, придется доказывать, что я его люблю. – С презрительной гримаской она выпалила: – Ох, уж эти мне мужчины!

Она даже не повысила голоса, просто констатировала факт. И тем не менее фраза эта что-то затронула во мне. Я подумал, что ни один мужчина не сможет почувствовать неверность жены, пока не уличит ее в измене.

Взволнованный внезапной догадкой, я поставил рюмку на самый край умывальника. Она упала и разбилась.

– В чем дело? – спросил удивленно Келли.

Я пропустил мимо ушей его вопрос и посмотрел на женщину.

– Вы давно замужем?

– Три года. А что?

– И несмотря на эти, скажем, романтическо-икарийские игры, за которыми я вас только что застал, ваш супруг продолжает вас любить и твердо верит, что и вы его любите?

Блондинка самодовольно улыбнулась.

– Разумеется!

– В таком случае, скажите мне вот еще что, – попросил я ее. – Чтобы произошло, если бы сейчас неожиданно вошел не я, а ваш супруг?

Самодовольство как водой смыло с ее лица. Она нервно провела рукой по волосам.

– О, боже ты мой! И зачем говорить о таких вещах! Насколько я его знаю, он бы нас обоих убил...

– Да-да, – протянул я. – Вполне логично. Я тоже придерживаюсь такого же мнения. И мне кажется, Бальзак, описывая одну из таких историй, сказал, что нет ничего страшнее на свете, чем бунт ягненка.

– О чем это мы, собственно? – спросил Келли.

– О человеке, который убил Мэй Арчер и Мейбл Коннорс и трижды пытался убить меня. И при этом, сам того не желая, натравил друг на друга Тода Хаммера и Амато и выкинул их обоих из бизнеса. Где у вас тут телефон?

Это была обычная окраинная улица с рядами однотипных домов по обе стороны. Лет через десять – пятнадцать маленькие деревца, украшавшие ее, превратятся в большие деревья, которые уже смогут давать тень. Когда-нибудь здесь будет очень даже неплохой район.

Но и тогда ипотеки должны будут выплачиваться в течение пятнадцати лет.

В пять часов утра на Акация-Драйв были освещены лишь немногие окна. Когда я остановился у дома 1742, мимо меня прошел молочник в белой форме, который нес плетеную корзину. В корзине стояли две большие бутылки молока, две маленькие бутылочки какао и одна – со свежим апельсиновым соком.

– Доброе утро, сэр, – сказал молочник. – Вы – новичок в этом районе, не правда ли?

– Да, – ответил я и направился к воротам нужного дома.

На садовой дорожке перед воротами валялся детский трехколесный велосипед. Я сдвинул его на газон и открыл ворота. Черная дверь была двустворчатая, как в голландских крестьянских домах. Верхняя часть ее была не заперта. Я приоткрыл ее, просунул руку и, отодвинув задвижку на нижней части, открыл дверь полностью.

Я очутился на кухне. Раковина была заполнена грязной посудой, молочными бутылками и остатками еды. Кухонный стол выглядел не намного лучше.

Слабый свет проникал в коридор сквозь цветные витражи парадной двери. Я прошел по коридору и заглянул в первую попавшуюся на моем пути комнату. Там в кроватках крепко спали двое ребятишек. Одному было года два, другому – на годик больше. Ночью им, видимо, было слишком жарко, они скомкали одеяла и лежали на них. При моем появлении дети не проснулись. Заподозрив неладное, я прикоснулся рукой к их личикам. Кожа была влажная и прохладная, как это бывает у человека, принявшего снотворное. Факт этот мог бы многое объяснить.

Детская и спальня соединялись большой ванной комнатой. У одной из кроваток горел ночник. В комнате пахло грязным бельем и специфическим детским запахом. А к этим запахам примешивался другой, сладковатый, с которым я слишком хорошо познакомился во фронтовых лазаретах в Корее. Ничто на свете не пахнет так, как кровь.

Я поднял крышку плетеной корзины для белья и вынул оттуда пропитавшийся кровью платок. Тот, кто воспользовался им для перевязки, должно быть, потерял много крови. Я бросил платок обратно в корзину и оглядел спальню.

За окном быстро светало. В полуоткрытое окно вливалось достаточно света, чтобы я мог все отчетливо разглядеть. Мебель была обычная, которую приобретают в рассрочку. Двуспальная кровать, большой платяной шкаф, два маленьких кресла и симпатичный шезлонг. Перед зеркалом на комоде для бритья стояло фото в рамке.

Я прошел в комнату и долгое время смотрел на фотографию. Мэй Арчер была красивой женщиной. Во всяком случае, в то время, когда была сделана фотография. На миленьком личике, в обрамлении темных локонов, выделялись большие глаза.

• Предыдущая
• 30/33
• Следующая