Поцелуй или смерть - Кин Дей - Страница 3
- Предыдущая
- 3/35
- Следующая
– Довольно долго. А как она? Понравилась? – рассмеялся бармен.
Менделл с такой силой сжал трубку, что ему стало больно.
– А разве я что-нибудь сказал, когда вернулся?
– Нет, – ответил бармен, – да я и не интересовался, считая, что это меня не касается. Но почему вы спрашиваете меня об этом? Она попыталась доставить вам неприятности?
Менделл положил трубку и вернулся в ванную. У него снова перехватило дыхание, в груди саднило, болела голова. Он открыл воду и намочил лицо и волосы. Холодная вода вызвала приятные ощущения. Он начал вспоминать обрывки разговоров...
Начало положил он, а она подошла к нему и проворковала:
– Итак, вы – Барни Менделл, – и потерлась ногой о его ногу. – Вы что-то можете...
– Что? – спросил он и приласкал ее.
Тогда маленькая блондинка задержала дыхание и проговорила:
– Мне всегда хотелось переспать с чемпионом по боксу. Что, если мы поднимемся к вам?
Ведьма! Вот так, совсем просто!
Он снова обтер лицо и грудь. А потом, что же произошло потом?
Они вместе вышли из бара – это он помнил. Потом, если его воспоминания точны, он передумал и сообщил ей об этом на углу Дорберн-стрит. И маленькая блондинка принялась его поносить. Она обзывала его по-всякому, в том числе и "большой польский болван".
Барни опять вытер лицо и волосы и причесался. Он заметил, что его руки дрожат. В одном он был твердо уверен – он больше не вернется в больницу, с него хватит! Менделл взял один нейлоновый чулок, откинул простыню, приподнял ее правую ногу и попытался его надеть. Кожа у девушки уже похолодела и нога затвердела. Он сунул пальцы в чулок, потом натянул его на всю ногу. Когда он все это проделывал, на чулке спустилась петля, издав легкий скрип. Менделл сжал зубы, чтобы не закричать. Его пальцы взмокли от пота, нога девушки выскользнула из его рук и с громким стуком ударилась о пол.
Барни отвернулся и поднял вверх глаза. Одеть девушку оказалось выше его сил, ему никогда не удастся сделать это. И потом, сокрытие трупа будет свидетельствовать далеко не в его пользу. Когда ее найдут, все равно кто-нибудь вспомнит, что видел ее входящей в отель. Бросить ее в коридоре или перенести в другую комнату – тоже абсурдно. Официант уже заметил, что кто-то есть в его ванной...
Менделл снова вытер, а потом и вымыл руки и лицо, на этот раз теплой водой с мылом. Потом он прошел в комнату, поднял с пола свои вещи и оделся. Его номер убирали, и горничная не придет раньше завтрашнего утра. А за это время он сможет очутиться уже в Сан-Франциско, там можно сесть на корабль на Гавайи или, может быть, на Филиппины...
Он нашел рубашку, надел ее, застегнул, сперва неправильно, расстегнул и снова застегнул. Узел галстука причинил ему немало хлопот: ему никак не удавалось затянуть его, и Барни снова весь вспотел. В конце концов, он оставил его свисающим с шеи самым небрежным образом, надеясь, что пальто скроет это. Пиджак был сухим, но плащ еще не высох. Он накинул его, подобрал с пола свою шляпу, как раз с того места, где она осталась после стычки с неизвестным, и направился к двери. Тут он обнаружил, что идет босиком. Он вернулся, надел носки и все еще сырые ботинки. Выйдя в коридор, Барни запер дверь, прислонился к ней и попытался отдышаться, посматривая в сторону лифта, прибытия которого ожидали мужчина и женщина в вечерних костюмах. Менделлу хотелось спуститься в лифте одному, но в такой ситуации это было невозможно, а ему необходимо выйти из отеля.
Когда он подошел к ним, мужчина бросил на женщину многозначительный взгляд, но Барни сделал вид, что не замечает их. Женщина, вероятно, решила, что он пьян. А если бы она видела то, что было у него в ванной... В лифте он посторонился, стараясь занять как можно меньше места, и снял шляпу. В холле толпа немного рассеялась. Он сделал несколько шагов в сторону, чтобы дать возможность женщине и ее спутнику обойти его. Потом на мгновение Барни остановился возле пепельницы, ужаснувшись от мысли, что ему надо пересечь холл и выйти на улицу. Девушка, что стояла у лифта, была очаровательно черной. Она дотронулась до его руки и произнесла:
– Мистер Менделл...
Менделл, напряженный до предела, повернул голову и посмотрел на нее поверх плеча.
– Да?
– Мой муж – один из ваших преданных поклонников. Он следил за всеми вашими выступлениями в Чикаго. Когда я ему сказала, что вы остановились у нас, он поручил мне попросить у вас автограф. Вы дадите его мне, мистер Менделл?
Барни автоматически стал шарить в карманах в поисках авторучки.
– Да, конечно, с удовольствием...
Он написал "С наилучшими пожеланиями" и подписался.
– Большое спасибо! – воскликнула молодая женщина.
Менделл кивнул ей, надел шляпу и направился к вращающейся двери. Колени у него немного дрожали, и каждый шаг казался километровым. Шаги показались еще длинней, когда он увидел мужчину с тонким лицом, облокотившегося на стеклянную витрину прилавка с сигаретами и с любопытством смотревшего на него. В горле у Менделла образовался комок, и он с трудом проглотил его. Он не нуждался в объяснениях, он знал, что мужчина с тонким лицом – тот подонок, которого наняли новым детективом отеля. Барни подавил в себе желание побежать к выходу. Это могло привлечь внимание к нему. К тому же, ему было бы трудно бежать. Он ощущал себя, словно в кошмарном сне, взбирающимся по крутому склону и ясно сознающим, что, если подъем станет круче, он упадет плашмя на землю.
Наконец он оказался снаружи, на Рандольф-стрит, полной грудью вдыхая холодный воздух. Ночной портье, бывший боксер, узнал его и настоял на том, чтобы пожать ему руку.
– Пусть меня повесят, но это чудесно! Страшно рад вас видеть, Барни! Мне сказали, что вы остановились у нас. Как идут дела, старина?
– Хорошо, – солгал Менделл. – Очень хорошо.
Он пожал ему руку так же автоматически, словно искал авторучку. Одновременно он попытался вспомнить его имя. В этот момент во вращающейся двери показалась парочка, которой нужно было такси, и портье хлопнул Барни по спине.
– До скорого! – сказал он и поспешил к тротуару. Как раз проходила толпа студентов, и Менделл смешался с ними. По крайней мере, он выбрался из своего номера, из отеля. Потом Барни вспомнил, что отдал официанту все свои деньги за бутылку виски, и у него осталось несколько монет. Он вышел из толпы и облокотился на прилавок цветочного магазина. До какой степени сумасшествия может дойти человек? Он никуда не имеет права поехать, у него нет денег даже на такси, чтобы добраться до своего старого квартала, повидать Джона или Пата и попросить взаймы несколько сотен долларов. Внезапно ему захотелось бежать, хотя он никогда в жизни ни от кого не бегал. Если он и убил блондинку, то должен смотреть фактам в лицо.
Барни пошарил в кармане, достал пачку сигарет и закурил. Да, это будет тяжелым ударом для Галь, но и для ма это тоже будет тяжелым ударом. Правда, в материальном плане ни одна из них не пострадает.
У Галь много денег, а сам он отложил достаточно, чтобы обеспечить ма до конца ее дней. Сигарета приклеилась к его губе, пока он поправлял узел галстука. Потом, позвякивая монетами в кармане, он вошел в цветочный магазин и на последние семьдесят центов купил красный цветок. Прикалывая его к борту плаща, продавщица улыбнулась ему.
– Ведь правда, что вы боксер Барни Менделл?
– Да.
– Ну, да, это правда, – с довольным видом повторила она, – вы раньше всегда приходили сюда.
В магазине была стеклянная дверь, выходившая на галерею, которая вела в холл отеля. Человек с тонким лицом по-прежнему опирался на прилавок с сигаретами. Менделл вдохнул аромат цветка, приколотого к борту плаща, пересек холл и похлопал детектива по плечу.
– Прошу прощения, вы детектив этого отеля?
– Да, это я, – ответил тот.
Вблизи он уже не казался Барни подонком. По крайней мере, пока улыбался.
– Меня зовут Грацианс, – продолжал детектив. – Ничего общего с Тони. Чем могу быть полезен?
- Предыдущая
- 3/35
- Следующая
