Первый день - Леви Марк - Страница 64

• Предыдущая
• 64/83
• Следующая

— Мне снились те слова, что произнес священник, прежде чем уйти.

— Он не ушел, он умер! Как и мой отец — хотя священник во время отпевания сказал, что он отправился в долгое путешествие. Умереть — вот четкое и понятное слово, покойник лежит в могиле, и больше он нигде не может находиться.

— Ребенком я воображал, что каждая звездочка — это отлетевшая душа, которая теперь сияет на небе.

— С начала времен на небесах появилось бы слишком много таких звезд.

— Их там сотни миллиардов, а это куда больше, чем когда-либо жило людей на нашей планете.

— В таком случае все может быть. Только мне быстро бы наскучило мигать в холодной пустоте космоса.

— Просто на мир можно смотреть и так. Я не знаю, что ждет нас потом, я об этом редко думаю.

— А я постоянно. Наверное, это неотъемлемая часть моего ремесла. Каждый раз, выкопав какие-нибудь останки, я задаю себе один и тот же вопрос. Кусок бедренной кости да несколько зубов — вот и все, что остается от человеческой жизни, но мне трудно с этим смириться.

— Кейра, от нас остаются не только фрагменты костей, но и воспоминание о том, какими мы были. Когда я вспоминаю об отце, когда вижу его во сне, я отнимаю его у смерти, как будто пробуждаю от сна.

— В таком случае моему отцу спать почти не приходится, — сообщила мне Кейра, — я его то и дело беспокою.

Кейре захотелось съездить в Корнуолл, и мы крадучись вышли из дома, стараясь не разбудить Уолтера, сладко спавшего в гостиной. Мы оставили ему записку: пообещали, что быстро вернемся.

Мой старый автомобиль, видимо, с нетерпением ждал меня в гараже: он завелся с полоборота. В полдень мы уже вовсю катили среди полей и холмов, опустив стекла. Кейра распевала во весь голос, ухитряясь перекрывать шум ветра, гулявшего по салону машины.

В тринадцати километрах от Солсбери мы заметили в отдалении каменные сооружения Стоунхенджа, их массивные очертания четко выделялись на горизонте.

— Ты там была? — спросил я Кейру.

— Л ты?

— У меня есть друзья-парижане, ни разу не поднимавшиеся на Эйфелеву башню, есть другие, нью-йоркцы, ни разу не побывавшие на небоскребе Эмпайр-стейт-билдинг. И вот теперь я, англичанин, вынужден признаться в том, что нога моя не ступала на землю Стоунхенджа, куда стекаются туристы со всего мира.

— Если это тебя утешит, я тоже недоучка, — доверительным голосом сообщила мне Кейра. — Может, сходить туда?

Я знал, что доступ к этому древнему памятнику, чей возраст составляет по меньшей мере четыре тысячи лет, строго ограничен. Когда он открыт, посетители проходят по огороженной дорожке, перемещаясь по сигналу свистка, в который старательно дует гид. Отклоняться от заданного маршрута строго воспрещается. Я сомневался, что нам позволят свободно там разгуливать.

— Но ты ведь сам сказал, уже вечереет, еще час — и солнце скроется за горизонтом. Кроме того, я не вижу вокруг ни души, — убеждала меня Кейра, которую любые запреты только забавляли.

После вчерашних страшных событий мы имели право немного развлечься. Ведь не каждый день в нас стреляют. Я повернул руль и съехал на узкую дорогу, ведущую к площадке, на которой возвышались древние камни. Нам преградила путь изгородь из железной проволоки. Я выключил мотор, Кейра вышла из машины и пересекла пустынную автостоянку.

— Иди сюда, тут пролезть проще простого, — радостно окликнула она меня.

Надо было просто опуститься па землю и проползти под проволокой. Опасаясь, как бы при нашем вторжении не сработала сигнализация, я огляделся, но не заметил ни камер наблюдения, ни какого-либо другого подобного устройства. В любом случае у меня не осталось времени на раздумье: Кейра ждала меня с другой стороны ограды.

Стоунхендж произвел на меня еще более сильное впечатление, чем я ожидал. Первый, наружный пояс дольменов представлял собой круг диаметром сто десять метров. Какое волшебство помогло людям того времени построить такое сооружение? Вокруг нас раскинулась плоская равнина — ни единого валуна, ни единой скалы. Каждый дольмен внешнего периметра весил, судя по всему, несколько десятков тонн. Как же древние строители втащили туда эти камни, как взгромоздили их друг на друга?

— Диаметр второго круга составляет девяносто восемь метров, — сказала Кейра. — Он был размечен при помощи веревки, что по тем временам почти невероятно. Третье кольцо состоит из пятидесяти шести камер, названных «лунками Обри»[16]; все они устроены на равном расстоянии одна от другой. В них нашли древесный уголь и обугленные останки, и это позволяет сделать вывод, что эти камеры использовались для кремации. Что-то вроде места для совершения погребальных обрядов.

Я не мог прийти в себя от изумления:

— Откуда ты все это знаешь?

— Я же археолог, а не молочница, в противном случае я рассказала бы тебе, как из молока получается сыр.

— И твоя эрудиция охватывает все места раскопок в мире?

— Ну, Эдриен, это ведь все-таки Стоунхендж! Это проходят в школе.

— И ты помнишь все, чему тебя учили в школе?

— Нет, но то, что минуту назад прочла на табличке, помню хорошо. Кстати, она прямо за мной. Вот так, я тебя надула.

Мы пошли дальше, к центру монументального комплекса, и пересекли круг из синих камней. Позже я узнал, что первоначально он состоял из семидесяти пяти глыб голубоватого песчаника — из семидесяти пяти огромных камней, самый крупный из которых весил пятьдесят тонн. Из камней был собран гигантский остов, но как установили вертикальный опорный камень и как уложили перекрытия? В молчании мы любовались этим сказочным чудом. Солнце садилось за горизонт, испуская лучи, проходившие сквозь каменные портики. И вдруг дольмен, расположенный в самом центре, начал искриться. Длилось это всего мгновение, сияние было невероятное.

— Некоторые считают, что Стоунхендж построили друиды, — сказала Кейра.

Я вспомнил, что когда-то читал несколько статей в научно-популярных журналах. Стоунхендж разжигал любопытство во многих умах, по поводу его постройки выдвигалось множество разных теорий, от самых безумных до самых взвешенных. Но какая из них самая правдивая? И вот уже наступил двадцать первый век, то есть прошло около четырех тысяч восьмисот лет с того времени, как началась постройка этого памятника, сорок восемь веков с тех нор, как появились первые насыпи, — но никто так и не сумел объяснить, для чего предназначалось это сооружение. Зачем люди, жившие здесь в давние времена, вложили столько сил в эту постройку? Скольким из них пришлось ради нее пожертвовать жизнью?

— Некоторые полагают, что камни расставлены здесь для того, чтобы с их помощью производить астрономические расчеты. Расположение каменных глыб позволяло определить время зимнего и летнего солнцестояния.

— Как при помощи диска из Небры? — спросила Кейра.

— Да, как при помощи диска из Небры, только значительно больших размеров, — задумчиво ответил я.

Она стала пристально вглядываться в небо. В тот вечер звезды скрылись за тучами, с моря заходили сплошные дождевые облака. Она резко повернулась ко мне:

— Ты можешь повторить мне последние слова священника?

— Я только начал их забывать. Ты уверена, что хочешь вернуться к этой теме?

Она мне не ответила и правильно сделала: я только взглянул ей в лицо и сразу узнал особое, только ей присущее выражение упорства.

— Он говорил о спрятанных пирамидах, о другом тексте, о ком-то, кого не нужно будить… если мы поймем. Но что мы должны понять, я не знаю!

— Треугольники и пирамиды — они ведь похожи, разве не так? — воскликнула Кейра.

— С геометрической точки зрения — несомненно.

— Л о пирамидах разве не говорят, что они связаны со звездами?

— Конечно, что касается пирамид майя, то они говорят о храме Луны и храме Солнца. Ты же археолог, ты должна знать это лучше меня.

— Но пирамиды майя не спрятаны, они на виду, — медленно произнесла она.

• Предыдущая
• 64/83
• Следующая