Дневник киллера - Кинг Дэнни - Страница 6
- Предыдущая
- 6/51
- Следующая
Отдала?
В ушах нарастает пронзительный вой, волосы встают дыбом. Каждая моя клетка, каждая молекула требует заглушить, уничтожить гадину, но я не могу. Все зашло слишком далеко. Надо бы постараться прийти в себя, сохранить здравый рассудок, однако животные инстинкты берут верх. Бей, сопротивляйся, не дай себя оседлать!
– ОТДАЛА?! Еще чего! Я мужчина, а не ребенок, черт побери! Я сам знаю, с кем встречаться, на ком жениться и кого убивать, и мне не нужно твое дурацкое разрешение! Отдала... – Я хрипло смеюсь, тряся головой.
– Вот как?! Вот что ты мне говоришь? Значит, я, твоя мать, ни на что не имею права, не могу даже слова сказать собственному сыну? Ты это имеешь в виду?
– ДА! – ору я. Слава богу, дошло наконец! – Именно так – не можешь, никогда! Моя жизнь – это моя жизнь, и ты тут ни при чем! Ты проклятая пиявка, которую я не в силах оторвать! Твое тело умерло, но голова осталась – висит на мне и сосет, сосет... Нет, ты не пиявка, ты хуже, черт побери, ты пьешь не только кровь, тебе нужен весь я, вся моя душа, будь она проклята!
– Ах так?! Ну что ж, тогда мне придется серьезно подумать, прежде чем разрешить тебе жениться на этой девушке.
Долгое время я молчу, затаив дыхание и ошарашенно озираясь. Неужели она в самом деле так сказала? Ну да, точно, не перепутал же я... Ну ладно, так или иначе, даже если и не сказала, то вполне могла.
Я начинаю визжать.
– Все! Все! Все! – Мой кулак пробил огромную дыру в кухонной двери, рука окрасилась кровью.
– Ты пока еще мой сын, и всегда им останешься, а дети должны слушаться свою мать. Приведи домой девушку, которую я сочту подходящей, – и только тогда я тебя отпущу, ни минутой раньше!
– Что значит "отпущу"? Я не твоя собственность! – пытаюсь вставить я, однако мать продолжает бубнить, не обращая никакого внимания на мои слова.
– Извини, ты, конечно, скажешь, что это не совсем справедливо, но я лучше знаю, что тебе нужно. И пусть мне говорят, что я слишком опекаю своего ребенка, я в своем праве!
– Я не ребенок! – ору я изо всех сил. Рука отчаянно болит, повсюду брызги крови.
Хоть убейте, не помню, чтобы меня как-то особенно опекали, когда я на самом деле был ребенком. Я просиживал целые ночи на ступеньках пабов, пока мамаша развлекалась внутри с очередным "дядей". Чаще всего меня вообще не замечали. Зато хорошо помню, как все эти парни, один за другим, уходя по утрам, когда мать еще спала, потихоньку очищали мою свинью-копилку. Да-да, именно так, а я ничего не мог поделать – только смотрел. У бедной свинки побывало в спине больше ножей, чем у Юлия Цезаря.
Поймите, я не для того об этом рассказываю, чтобы вы достали платочек и утерли мне слезы – что было, то было, и хрен с ней, со свинкой и ее розовым бантиком на шее! Я просто хочу, чтобы вы поняли, каково мне слышать про чрезмерную опеку. Вспоминать прошлое и бросать обвинения нет смысла: мамаша уже ничего не воспримет, она убеждена, что образцово выполняет родительский долг, а жестокий и несправедливый мир не хочет простить ей одну-единственную ошибку, совершенную в молодости. Ту самую, за которую я плачу с процентами всю свою жизнь.
– Дженет! – внезапно восклицает она. – Так ее зовут Дженет? Замечательное имя!
Как она узнала? Разве я что-то говорил? Неужели я так вопил и бесновался, что оно случайно вырвалось?
– Когда я ее увижу, эту Дженет? Ну когда же?
– Никогда! – рычу я в бешенстве. – Никогда ты ее не увидишь!
– Ты мог бы привести ее в среду. Я испеку торт и найду все твои детские фотографии, – радостно лопочет мать. – Расскажу ей, как ты пачкал пеленки, и о том, как я всегда знала, что ты налил в штаны, потому что ты сразу затихал и прятался за телевизор. О да, я все про тебя расскажу, чтобы бедняжка знала, с каким мальчишкой связалась! Посмотрим, захочется ли ей после этого выйти за тебя!
Она почему-то всегда так говорит – и еще ждет, чтобы я кого-то привел!
Ладно, Дженет она все равно никогда не увидит, так что какой смысл расстраиваться.
– Ты никогда с ней не встретишься, – говорю я с улыбкой.
– Не говори ерунды, я должна ее видеть. Так или иначе, я же увижу ее на свадьбе!
– Нет, никогда. – Я широко ухмыляюсь.
– Не говори глупостей!
– Никогда, – задумчиво повторяю я, кивая головой.
Некоторое время мать молча смотрит на меня, потом с отвращением закатывает глаза.
– Ох, Иан, ты что, убил ее?
– Точно. Вышиб ей мозги! Тебе стоило поглядеть.
– Боже мой, опять! – вздыхает мать, грустно качая головой.
– Что значит "опять"? Ты говоришь, как будто я все время этим занимаюсь. На самом деле всего лишь второй раз.
– Иан, послушай, ты должен прекратить эти убийства. Ты никогда не сможешь завести семью, если будешь хвататься за пистолет, чуть что не так! Вот отец твой никогда никого не убивал!
– О чем ты говоришь, он же воевал в Корее! Укокошил хрен знает сколько народу.
– То были китайцы, они не в счет. Я говорю о настоящих, нормальных людях. Нехорошо, Иан!
– Насколько я помню, нормальной девушки он тоже не встретил.
– Всему бедой те люди, с которыми ты водишься. Ужасные типы. Почему бы тебе не порвать с ними и не найти приличную работу? Тебе всегда давалась математика, ты запросто можешь стать бухгалтером.
– О господи, теперь еще и это!
– Почему ты хотя бы не попробуешь?
– Потому что не хочу. Меня вполне устраивает то, что я делаю.
– Ты даже не знаешь, что это такое! Стоит тебе только попробовать, и...
– НЕТ! Не хочу я быть бухгалтером! Мне нравится моя работа, с какой стати ее менять?
– Ну нельзя же быть таким ограниченным, надо иногда и к другим прислушиваться! – провозглашает мамаша, даже не подозревая, насколько смешно это звучит в ее устах. – Ты только попробуй!
– Нет.
– Почему? Может быть, так ты найдешь свое призвание.
– Не найду.
– Если не попробуешь, то и не найдешь, ясное дело.
– Мама, я правда не хочу, мне нравится моя работа.
– Тебе может понравиться и бухгалтерия.
Я молчу, спорить уже надоело, но ей наплевать.
– Откуда ты знаешь? Как можно знать заранее? Помнишь дядю Брайана, который жил с нами? – За наш счет, и никогда не просыхал. – Того, кто хотел открыть свою собственную закусочную и никак не мог получить кредит, чтобы начать дело...
– ЗАМОЛЧИ! – Боже праведный, неужели ее никак не остановить? Похоже, никак. Она продолжает талдычить про поганого старого альфонса, который сумел-таки выклянчить достаточно бабок и открыл пропахшую крысами забегаловку где-то под мостом, доказывая, какого ослепительного успеха способен достичь человек, если возьмется за дело с умом. Кстати, для вашего сведения, это местечко почти сразу закрыла санитарная инспекция – как только с полдюжины клиентов угодили в больницу, попробовав Брайановских "домашних" пирогов с курицей. Потом он сбежал и допился до смерти на те деньги, что удалось припрятать от кредиторов. Тот еще предприниматель, короче.
– Я ведь тебе только добра желаю, хочу, чтобы ты был счастлив! – повторяет мать снова и снова. – Я тебя люблю.
– Нет, – бормочу я. – Никто меня не любит, никто.
– Я могла бы любить тебя, – вступает в разговор Дженет, внезапно появляясь в комнате. Вода и кровь льются с нее на ковер, и запах, все тот же тошнотворный запах...
Я зажимаю ладонью рот и трясу головой.
– А я тебя – нет.
– Но ты даже не знал меня как следует.
– Я никогда не смог бы полюбить тебя.
– Потому что я была толстая, да?
– Нет, не потому, что ты толстая, вовсе не поэтому. Дело совсем в другом.
– Толстая? Ну и что тут такого?.. Я его мать, здравствуйте!
– Здравствуйте, я Дженет. Они пожимают друг другу руки.
– А я ничего и не говорю, при чем здесь толстая? – оправдываюсь я.
– Почему ты не мог полюбить меня, Иан?
– Не мог, и все тут. Чего-то не хватало.
– Чего?
– Не знаю. Чего-то главного. Я не испытывал к тебе чувств. Извини.
- Предыдущая
- 6/51
- Следующая
