Освобождение шпиона - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 56

• Предыдущая
• 56/91
• Следующая

— Ты на демонстрации ходишь? ~~ спросил Башна­баш осторожно. И попал в точку. Потому что как раз недавно Бруно шел на «стрелку» с Хомяком, попал на Тверской в толпу пожилых людей с красными флагами и едва унес ноги.

— Был недавно, чуть не затоптали! — в сердцах выру­гался человек-звезда.

— А чьи портреты там несли? — с иезуитской хитрос­тью задавал замаскированные вопросики Башмакин, чтобы окольным путем получить ответ на главный, вол­нующий его вопрос. Раньше он не обладал такой изощ­ренной продуманностью.

— Да чьи... Сталина, Ленина, этого бородатого... Маркса!

На душе у Башмакина полегчало.

— А Гитлера несли? — все же спросил он на всякий случай.

— Ты что, с дуба рухнул?! - воскликнул Бруно. - За это же сажают! Вот у нас на зоне был «пассажир» — в день рождения Гитлера вышел с его портретом к Мавзо­лею... Три года дали!

— Всего три года? — поразился часовой. — За Гитле­ра?!

— Все-е-е-го-о-о, - передразнил маленький чело­век. - Ты попробуй, посиди три года! В зоне день, как на воле год!

После короткой паузы прозвучал контрольный во­прос:

— А ты Сталину веришь? Уважаешь нашего вождя?

В наступившей тишине раздался металлический щелчок, подсказавший правильный ответ.

— А то как же, мать твою! - искренне выкрик­нул Бруно. - Да Сталина, если хочешь знать, до сих пор зеки на груди выкалывают! — Он подумал немного и добавил: — Сталин — это пахан железный! Он бы Лешего и его говнюков быстро к стенке поста­вил!

Башнабаш убрал пальцы с ручек «душки».

— Я рядовой Башмакин, - сказал он, вставая. — Бо­ец особого подразделения «79» внутренних войск. Это мой пост.

— Башмакин? А Сенька-Башмак с череповецкой «десятки» тебе не родственник? — быстро отозвался карлик.

— Нет, наверное... У наших только в Киеве родня бы­ла...

— Ну, ладно, нет так нет!

Бруно несколько раз шмыгнул носом, утерся рука­вом. Почесал бороду, напоминающую изрядно трачен­ную обувную щетку.

— Так я это... Слушай, чего ты в темноте такой си­дишь? Включил бы фонарь какой, что ли! А то мне ро­жу твою не видно!..

Опять шмыгнул.

— А может, ты и не Башмак никакой, откуда я знаю!

— Прошу прощения, товарищ Бруно. Я соблюдаю светомаскировку. В непосредственной близости от ох­раняемого объекта находятся посторонние, они воору­жены...

— Это ты про Лешего, что ли? — перебил его кар­лик. - Да брось! Да никакой он не посторонний! Он, в общем-то, свой! Хотя...

Бруно замялся.

— Но это как повезет! Да! Вчера был свой, а сегодня, глядишь... Не, сегодня у него затык какой-то произо­шел, это правда! Нес той ноги, что ли, встал! Но я с ним переговорю, если что! Не ссы, Башмак! Он меня слуша­ется с полуслова! Потому что я умнее его в четырнад­цать раз! Я скажу ему — он тебя не тронет! Никто тебя во всей Москве не тронет! Потому чтоя — Бруно Аллегро!.. Да включишь ты свет, в конце концов, или нет, едрить твою налево?!

Голос у него был настоящий командирский. Зыч­ный. Может, поэтому Башнабаш безропотно включил электрический фонарь и осветил себя, показываясь не­ожиданному гостю.

— Твою мать!!

Бруно шарахнулся назад. Башмакин был похож на обряженного, в советскую военную форму вампира из страшной сказки: лысый, с щелеобразным ртом, нос с огромными"ноздрями, а глаза и вовсе нечеловеческие, бездонные — свет в них не отражался, как две дырки в голове... Да еще опирался вампир на громадный пуле­мет с торчащей из него лентой...

Чувства переполнили карлика и выразились только в одном лишь слове:

— Блядь!!!

После чего громадными прыжками Человек-Ядро, оправдывая свое прозвище, бросился обратно к Разло­му. Возможно, он собирался перемахнуть через про­пасть в обратном направлении, еще раз продемонстри­ровав чудеса акробатического искусства...

Но Бруно Аллегро, как известно каждому, никогда ни от кого еще не убегал. Сам он тоже об этом вспом­нил. Может, вспомнил о чем-нибудь еще. Во всяком случае, он притормозил у самого Разлома и крикнул Лешему:

— Эй, там! Леший! Мы тут с Башмаком толковище ведем, слышь! У нас тут пулемет охуенный есть! И гра­наты!.. И два танка еще! Да! Так что ты не рыпайся, по­нял?

На той стороне тоже зажглись фонари. Бруно увидел «тоннельщиков», занявших боевые позиции.

— Кто такой Башмак? — крикнул Леший.

— Да часовой он! Башмакин фамилия, по-нашему - Башмак. Караулит тут чего-то! Нормальный пацан! Ты его, это, Леший... Не трогай! А то он вас в капусту по­крошит! Он на танке приехал, слышь!.. На двух танках!

— Он тебе коксу там случайно не отсыпал? — спросил Леший. — Какой еще танк?

— Не базарь, по-пустому! — заорал Бруно, оконча­тельно войдя в роль. — Щас он покажет тебе, какой танк! Я его еле успокоил, понятно? У него пулемет вы­ше меня ростом! И тебя, кстати, тоже... И гранат гора! И автоматов старых штук двадцать! А сам он как этот... Призрак! Свет в глаза заходит, а там темные дыры — ни зрачков, ни белков, ничего!

Леший замолк - ему надо было переварить получен­ную информацию. И даже фонари погасил — на всякий случай.

— Что он охраняет там, твой Башмакин? — спросил он через минуту.

— Не знаю! Я только начал это самое, ну... Терки те­реть... Переговоры, короче!

Из темноты за Разломом донеслась чья-то вполголо­са произнесенная фраза:

— Да врет он все, товарищ майор!.. Он сам с собой там разговаривает, похоже!.

На что Леший очень внятно ответил:

— Цыц, Рудин! Без тебя разберусь.

— Хорошо, Бруно! — крикнул Леший. — Сколько те­бе времени нужно?

— Не знаю! Он какой-то долбанутый! Час, может два...

— Даю тридцать минут, — сказал Леший. — Так ему и передай. Через полчаса мы наводим переправу и фор­сируем щель. И скажи ему - ни танки, ни пулеметы тогда не помогут!

— Да ты не ссы, это!.. Все будет в лучшем виде! Я Башмака уговорю! Он пацан свойский, вас не тронет!

Бруно постоял еще, почесал бороду. Махнул рукой и пошел обратно. Больше идти ему было некуда — или сюда, или к Лешему, который, того и гляди, опять за­бьет его в наручники.

Башмакин ждал на прежнем месте, автомат наизго­товку, и был по-прежнему страшен — особенно черные дыры вместо глаз. И поза у него была какая-то не сов­сем человеческая, словно он в любую минуту готов был встать на четвереньки.

Бруно перевел дух и сказал:

— Ну, ты слышал все, да? Все нормально. Летний те­бя не тронет, я ему приказал. Но ты тоже того...

Он исподлобья глянул на караульного, перехватил его черно-дырчатый взгляд, отвернулся. Но мысль свою докончил:

— Не выкобенивайся тут особо...

Башмакин опустил автомат.

— А ты не похож на остальных, товарищ Бруно, — сказал он, имея в виду, конечно, подземных обитате­лей, «папуасов».

— Выглядишь цивилизованно, Опрятно. И ты гораз­до умнее их. Это странно. Откуда ты пришел?

— Да я в четырнадцать раз умнее! — уточнил Бру­но. - И ничего тут странного! Это я еще с бодуна, на расслабоне... А пришел я с Лубянки, откуда ж еще! С площади Дзержинского, прямиком оттудова и при­шел!.. Да, я умнее их всех в двадцать два раза - когда трезвый!

— С Лубянки? Ты что, работаешь в МТБ? - удивился Башмакин.

— Да! Точно! Где же еще! — Бруно важно кивнул.

Он готов был сейчас работать где угодно и с кем угодно, готов был верить хоть в Сталина, хоть в черта лысого, лишь бы выпутаться из этой передряги. Но он понимал, что слова надо чем-то подтверждать.

— На мне все МГБ держится! Видишь, побриться да­же некогда!

Он энергично потеребил свою бороду. В конце кон­цов, борода - это не пустые слова, это вещественное доказательство.

— И те, что с тобой - они тоже из МГБ? - уточнил Башмакин.

— Леший-то? Так он, блядь, законченный эмгэбист! То есть... В положительном смысле, конечно! Ну да! Он тоже с Лубянки! Настоящий майор, мать его!

Башмакин не понимал. Слишком много информации, слишком быстро, слишком громко, слишком грозно и не­понятно кричит этот странный Бруно Аллегро.

• Предыдущая
• 56/91
• Следующая