Карнавал страха - Кинг Джордж Роберт - Страница 29

• Предыдущая
• 29/62
• Следующая

– И что – Доминика отпустили? – спросил ничего не понимающий Гермос.

– Нет, – отозвалась Мария. – Мы все поняли после того, как его приговорили. Никто, кроме нас, ничего не знает. – Она сняла кипящую кастрюлю с огня, поставила ее на стол и принялась мешать зелье. Ароматы поднимались паром к потолку, наполняя всю комнату смешанным запахом трав и листьев. Гермос заметил, какие причудливые тени оставляет душистый пар на потолке, глаза у него горели, а в носу щипало.

То же самое случилось и с Моркаслом.

– Что случилось? Где я? – спросил он, открывая глаза и пытаясь сесть. Волшебник несколько раз моргнул и снова опустил веки, поворачивая на импровизированной подушке голову. Как только рана коснулась плаща, он застонал.

– Ты очнулся, – заметила Мария, а потом намочила кусочек ткани в душистом вареве и поднесла примочку к Моркаслу. – Вот и все, – она ощупала рану и приложила к ней влажную ткань. – Ты в моем вагончике. Гермос тоже здесь.

Великан наклонился над волшебником и кивнул, беспокойно вглядываясь в Моркасла. Волшебник отвел от глаз влажную примочку, потер лоб и спросил:

– Как я сюда попал?

– Ты обо что-то ударился головой, пока мы выходили из здания Совета, – объяснила Мария, возвращая компресс на место. – Это надо подержать на голове.

Моркасл вздрогнул и снова убрал влажную ткань.

– У меня был…, страшный кошмар – Грустная улыбка искривила его губы, когда Мария снова вернула примочку ему на лоб. – Мне приснилась казнь ничего не понимающего и ни в чем не виновного Доминика.

– Довольно точный сон, – заметила Мария.

– Что ты хочешь сказать?

– Мы приговорили его. А он оказался невиновен, – ответила она.

– Да, да, – подтвердил Моркасл, закрывая глаза. – Вспомнил. Это ужасно. Наверное, поэтому мне и приснилось то, что приснилось.

– А кто его казнил? – осторожно спросил Гермос. – Там, в твоем сне?

– Не знаю, – ответил волшебник. – Все. Они гонялись за ним. Тыкали пиками, резали ножами, рубили топорами. Огромная толпа, все, кто знал о суде и присутствовал на нем.

Мария села на кровать.

– А я там была?

– Нет, – отозвался Моркасл, качая головой. – Я оторвался от вас с Л'Арисом, чтобы узнать, откуда идет звук и… – Он замолчал и страшное сожаление скривило ему губы. – Это был не сон.

– Что? – спросила Мария. Голос у нее был таким низким и тихим, будто она ожидала именно этого утверждения.

– Это был не сон, – повторил волшебник, садясь и хватая ее за руки. – Это была явь. Люди Л'Мораи резали и мучили его, но он не должен был умереть, на нем был какой-то волшебный ошейник, который тут же затягивал раны. Они могли мучить его часами.

– Не могу этому поверить, – сказала Мария, вставая и поворачиваясь к великану. Ее слепые глаза, казалось, смотрели сквозь стены вагончика. – Не могу поверить. Он был невиновен.

– Говорю тебе, это правда, – сказал Моркасл.

– Так вот что значило «жизнь в смерти», – прошептала слепая. – Л'Арис сказал, что имеется в виду ссылка. А это пытки в ошейнике.

Моркасл снова опустился на плащ. Великан, который видел, как он закрыл глаза, склонился над Моркаслом и зашептал молитву. Моркасл снова посмотрел на Марию.

– Теперь мы ничем не лучше убийцы. Мы убили невиновного.

– Но мы же не хотели, – прошептал Гермос, широко распахивая глаза.

– Может быть, он не умер, – предположила Мария, поворачиваясь к мужчинам. – Ты же сказал, что ошейник защищал его. Может быть, он все еще жив. Если он заточен в каком-нибудь подземелье, нам надо вызволить его оттуда, пока его снова не начали пытать.

– Да, – согласился Моркасл, и дикая надежда зазвучала в его голосе. – Мы должны все исправить. – Его лицо снова обрело краски, и он погладил растрепавшиеся усы. – Простыни недостаточно. Ты же слышала, что сказал Л'Арис: люди верят, что Доминик виновен, и простыни с отпечатком не хватит, чтобы переубедить их. Единственный способ заставить их поверить, что Доминик невиновен – найти настоящего убийцу.

Мария подошла к мужчинам. Лицо ее покраснело от слез, но рот был тверд.

– Ты прав. Но если люди узнают, что мы один раз ошиблись, они могут нам не поверить и во второй раз.

– Нам нужен Кукольник, – спокойно заметил Гермос.

Двое повернулись к великану, невысказанное согласие сияло на их лицах.

– Возница повозки сказал, что Кукольник останется в Л'Мораи до послезавтра. Мы встретимся с ним, как только он вернется.

– А до этого времени нам надо быть внимательными, – добавил Моркасл. – Здесь все еще бродит убийца, и мы единственные, кто об этом знает.

– Единственные, – подтвердил Гермос.

От кулисы Моркасла оторвалась длинная тень и исчезла в темных кустах аллеи уродов. Глаза человека поблескивали отраженным светом фонарей веселого карнавала, в руках у него был какой-то металлический предмет. В тот день волшебник опоздал на представление, и толпа уже начала недовольно бурлить. Это был следующий после суда день. Но Моркасл уже взбегал на сцену. Он выступил вперед и поклонился.

– Вы должны простить мне опоздание, – выкрикнул он, – но я так измучился накануне в суде, что проспал сегодня целый день.

Выпрямившись, Моркасл направился к гильотине. Она стояла, холодно поблескивая, в центре сцены.

– И теперь, увидев, как вы, граждане Л'Мораи, вершите свое правосудие, я знаю, что за строгие люди здесь собрались. Нет, такого необязательного артиста, как я, нельзя просто так простить. Нет! И еще раз нет! Негодяя, посмевшего опоздать на собственное выступление, надо повесить, четвертовать, поджарить или…, гильотинировать!

Толпа ответила гулом аплодисментов. Снова поклонившись, Моркасл поправил свои вставшие торчком усы.

Из тени за ним наблюдал человек.

Снова выпрямляясь, Моркасл широко раскинул руки и объявил:

– Да, теперь я знаю, как Л'Мораи справедлив. Резак гильотины отделит вину от невинности и…, голову от тела виновного! – Снова раздалась буря одобрительных выкриков, но Моркасл жестом попросил зрителей успокоиться. – И сегодня нож докажет мою невиновность, потому что он упадет мне на шею, но я уйду отсюда целым. – Подойдя к гильотине, он покрутил рычаг, чтобы поднять нож на надлежащую высоту. Блестящая сталь легко вспорхнула вверх, и ее скрип эхом отозвался в толпе зрителей.

Темная фигура в кустах что-то сжимала в кармане, да так, что костяшки пальцев побелели.

– Может, кто-нибудь думает, что все это подстроено, что нож затупился? – продолжал Моркасл. – Но я докажу вам, что он не менее остр, чем хорошая бритва. – Он подошел к ящику, стоявшему на столе, и извлек оттуда большую зеленую дыню, высоко поднял ее над головой, чтобы все, собравшиеся перед помостом, смогли рассмотреть ее, а потом приблизился к крестьянину, устроившемуся рядом с самым краем сцены и протянул ему фрукт. – Осмотрите эту дыню, уважаемый сэр, и скажите уважаемым гражданам – целая ли она, круглая ли, спелая?

Лысый крестьянин внимательно осмотрел фрукт, ощупал, покрутил туда-сюда, взвесил на руке, а потом кивнул и вернул Моркаслу, сухо заметив:

– Такая же ровная и упругая, как твоя голова.

Не обращая внимания на смех, Моркасл вернулся к гильотине и положил дыню на помост, а потом без единого слова отпустил рычаг. С угрожающим шорохом сталь полетела вниз, раздался шипящий звук, потом небольшой взрыв, и в наступивший вокруг тишине дыня распалась пополам – один ровный полукруг откатился в корзину у ног Моркасла, другой – упал с противоположной стороны плахи. Передние ряды отшатнулись, когда на них брызнул сладкий сок.

Моркасл улыбнулся, наблюдая за тем, как они обтирают лица.

– Да, лучше вам отступить назад, – заметил он. – В следующий раз это может быть кровь.

Толпа загудела и зашумела, отступая, тогда как самые молодые и бесшабашные зрители, наоборот, подтянулись поближе. Моркасл снова занялся подготовкой гильотины, крутя рычаг, чтобы нож поднялся наверх. Скрип железа по железу потонул в радостных воплях толпы, предвкушающей ловкий фокус.

• Предыдущая
• 29/62
• Следующая