Карнавал страха - Кинг Джордж Роберт - Страница 4

• Предыдущая
• 4/62
• Следующая

Дождавшись, пока маленькие ручонки вцепятся ему в волосы, великан начал медленно подниматься. Когда он выпрямился в полный рост – и его бедра оказались примерно на уровне голов остальных прохожих – мальчишка, отчаянно перебирая ногами, встал на плечах у гиганта.

– Смотрите! – завопил он. – Я стал высоким, как дерево! Я все вижу! – и уставился на соседнюю сцену, где пожиратель огня засовывал в рот горящие факелы. После него следовала будка необыкновенно толстой уродки, потом собаки, прыгавшие через горящие кольца. Мальчишка упоенно расхохотался, и его смех смешался с рокотом толпы и аплодисментами зрителей.

– Ой! – вдруг вскрикнул он, на мгновение пошатнувшись и хватаясь за столб, на котором была прикреплена табличка:

ГЕРМОС. ЧЕЛОВЕК-ВЕЛИКАН.

Длинная рука Гермоса удержала мальчишку на плечах, и тот снова стал оглядывать Карнавал с его будками, палатками, фонарями и толпой.

Вдруг размеренный ритм веселых Карнавальных развлечений прервал ужасный крик:

– Помогите! Пожалуйста, помогите! Здесь произошло убийство!

Вопль доносился со стороны, где жили артисты – там было темно и тихо.

Одним быстрым движением великан стряхнул мальчишку с плеча и ловко поймал его на руки, потом поставил его на землю, закрыл копилку и запер калитку загончика. Не обращая внимания на крики разочарования, он направился в сторону палаток. Его облепили десятки ребятишек, которые пытались взобраться по длинным ногам урода, но он, показав в усмешке белые зубы, стряхнул их с себя и, сделав один большой шаг, оказался на людной тропинке, вне досягаемости своих мучителей.

– Здесь произошло убийство!

Крик раздавался из актерского квартала, где в убогих вагончиках и палатках жили работники Карнавала. Потоптавшись среди зевак, которые сбежались на крики, Гермос легко перешагнул шестифутовый забор, который окружал жилой район, отделяя его от самого Карнавала. Он шагал по темной траве, идя на звуки перепуганного голоса, и наконец заметил женщину – это была жонглерша кинжалами Мария.

Сердце его сжалось. Он много раз видел, как она проходила мимо его загончика, а однажды даже остановилась, чтобы послушать возбужденный детский смех. Он помнил ее черные, как полночь, длинные волосы, и белые, как луна, глаза. Он хорошо запомнил эту женщину.

Одним прыжком Гермос преодолел разделявшее их расстояние и опустился на колени перед Марией, чьи руки, одежда и ноги были покрыты кровью. Все ее тело сотрясалось от страха, а с губ срывались новые и новые крики. Он осторожно обнял слепую.

– С тобой все в порядке, леди, – успокоил он, и его глубокий голос показался великану неуклюжим и грубым.

Она прижалась к его костлявой узкой груди.

– Я слышала его! Он…, он был еще там, – бормотала она.

– Ты цела, – повторил великан, поглаживая ее по спине граблей руки.

Теперь толпа оказалась рядом с ними: хромоножка, пара размалеванных шутов, уроды-близнецы, укротитель, женщина с козлиным лицом. Чем ближе они подходили, тем медленнее были шаги.

– Посмотрите-ка – кровь!

– Мария умирает, да?

– Что это делает Гермос?

Гермос перевел взгляд со слепой жонглерши на обступившую толпу, все смотрели на них со страхом, но никто не двигался с места.

– Пропустите! – бормотал толстяк, протискиваясь сквозь толпу. Он сбросил черный плащ, оставшись в красном шелковом камзоле, из рукава которого вытащил связку носовых платков. Опускаясь на колени рядом с Гермосом, он облизнул верхнюю губу с черными усиками.

– С ней все в порядке? – спросил он, поднимая подбородок Марии и заглядывая в ее перепуганное лицо.

Гермос отвел глаза, не выдержав пристального взгляда толстяка.

– Она кричала, – ответил он громоподобным голосом.

– Тут произошло убийство! – снова выкрикнула Мария, вырываясь из рук великана.

– Убийство? – нахмурился толстяк, заметив кровавое пятно, которое растекалось по его шелковому рукаву. – Кто?

– Это Борго, – выдохнула Мария, закрывая слепые глаза руками, – по крайней мере, мне так показалось. Тело там…, в кровати. – Она махнула в сторону вагончика.

– Боже, – прошептал толстяк, поднимая глаза к колесу луны.

Вагончик был темен, дверь беспомощно болталась на петлях. Кругом громоздились другие палатки и вагончики, но ни в одном не горел свет. Быстро поднимаясь на ноги, человек в плаще начал:

– Мсье великан…

– Гермос, – представился великан.

– Гермос, – повторил толстяк и улыбка осветила его лицо, – помоги ей. – Он быстро взглянул на Марию, потом на Гермоса. – Я Моркасл, между прочим, маг и волшебник.

Гермос грустно кивнул, когда волшебник уже шел к вагончику. Внимание толпы переключилось с окровавленной женщины на дверь ее домика. Когда Моркасл приблизился к входу, его лицо побледнело, а черные усики встали дыбом. Запихивая платки в рукав, он извлек оттуда свечу, зажег ее и двинулся ко входу, высоко поднимая ноги, будто шагал по мелкой речке.

Когда помещение немного осветилось, Моркасл увидел, что все вокруг алое, будто комната была выкрашена вместо краски кровью. Кровь покрывала стены и капала с потолка. Стопка одежды, пакет крупы, яблоки на подоконнике – все было в крови. Особенно кровать.

Моркасл тяжело вздохнул и закрыл платком нос и рот. Глаза его сами собой закрылись, и он отшатнулся к двери.

– Ты в порядке, – сказал он сам себе, – ты в порядке. Тебе не стоит на это смотреть. – Несмотря на уговоры, глаза медленно открылись.

На кровати лежало тело. Это был Борго – карлик, глотавший шпаги, один из самых старых артистов Карнавала. Он выступал тут сотни лет, каждый вечер глотая шпаги, которые были длиннее, чем он сам. Теперь он неподвижно лежал на алых простынях, раскинув сведенные судорогой руки. Большая голова карлика запрокинулась назад, а широко открытые глаза пялились на массивную рукоятку шпаги, торчавшую у него изо рта. Обоюдоострый конец ее клинка выглядывал из распоротого живота. На ноге карлика явственно виднелся кровавый отпечаток женской руки.

Спотыкаясь Моркасл бросился вон из двери, отбежал немного и упал на землю, спрятав лицо в ладонях. Тихо перешептываясь, подходили другие артисты. Кто-то подобрал свечу и тоже направился к вагончику. Качая головой, Моркасл встал и поковылял в сторону Гермоса и Марии.

– Не верю! – бормотал он. Лицо его приняло серо-зеленый оттенок. – Не верю!

Мария повернула заплаканное лицо к волшебнику.

– Убийца был еще там, когда я вошла. Я ударила его, у него должна быть длинная царапина на спине.

Холодный пот выступил на лбу мага.

– Забери ее отсюда, Гермос. Возьми ее в свою палатку. Следи, чтобы с ней все было в порядке, а я пошлю за жандармами в Л'Мораи.

Глаза великана вспыхнули, он мгновение колебался, а потом подошел к слепой женщине. Он подхватил ее на руки, но Мария вырвалась, разжимая хватку его костлявых рук.

– Я могу идти, – сказала она, поднимаясь на ноги. Потом она добавила с скрытой горечью:

– Я слепая, а не безногая. – Кроткая улыбка смягчила слова. – К тому же я возвращаюсь в свой вагончик.

Моркасл шагнул к ней и просительно произнес:

– Пожалуйста, не надо. Это не место для женщин.

– Это мой дом! – настаивала она, отталкивая мужчин и направляясь к вагончику. – Я вымою кровь.

Как гигантская тень, Гермос последовал за ней.

– Ты не можешь туда вернуться, – крикнул вдогонку Моркасл, тяжело вздыхая. – Все испорчено.

Чем ближе Мария подходила к вагончику, тем увереннее становились ее шаги. Дрожащей рукой она оперлась на угол домика и затем двинулась дальше.

– Простыни, одежда, кровать, пол, – бормотал, шагая сзади Моркасл, – все, все пропиталось кровью.

Гермос рассматривал слепую женщину, задумчиво хмуря лоб. Она отошла от двери, глубоко вдыхая холодный ночной воздух.

Моркасл опустил руку ей на плечо.

– Ты все равно не можешь начать уборку до того, как придет жандарм. Да и потом сомневаюсь, чтобы тебе удалось все вычистить. Ты сто раз прополощешь простыни, но кровь так и не исчезнет.

• Предыдущая
• 4/62
• Следующая