Храм - Акимов Игорь Алексеевич - Страница 61

Он выдал парням по автомату и по гранате, и разделил между ними рожки с патронами. Младшему не понравился затвор его «калаша». Он несколько раз отводил затвор — и отпускал, прислушиваясь к звуку; потом засунул в середину палец и рассматривал черный след на нем. «Кончай этот цирк, — не вытерпел старший. — На привале почистишь. Не сможешь отладить — помогу.» — «А что — я без рук?..»

Может, те двое солдат и в самом деле были дезертирами, подумал Илья, но поскольку рассуждать на эту тему было бессмысленно, он тут же о них забыл, и сам — без напоминания — уже никогда о них не вспоминал.

Без привычки идти по горам было тяжело. На третий день, переваливая через кряж, они прошли мимо заброшенной метеостанции, а потом внизу, в миниатюрной долинке, открылся оазис. Деревья, трава, огородик; приземистый, как черепаха, сложенный из камня дом; а за ним остатки храма, колокольня с провалившейся крышей и с обломанной (сразу видно — отстреленной) с одной стороны поперечиной креста. Очевидно, дороги ветров были выше этой долинки, ветры проносились над, а когда замечали ее — упасть в нее было уже поздно: она уже оказывалась у них за спиной.

Здесь жил дядя обоих парней. Его дед был кем-то в монастыре. Кем именно, дядя уже не помнил. Вряд ли несколько монахов кому-нибудь мешали, но место сочли подходящим для метеостанции — и советская власть монастырь упразднила. Это ловушка, подумал Илья. Если меня надумают искать здесь — и окружат поверху (для этого не понадобится много народу, один взвод управится), отсюда не спастись. Но этого очевидного соображения он не высказал ни своим спутникам, ни их дяде. Со временем оно не исчезло. Поселившись в подсознании Ильи, оно изредка напоминало о себе, но не тревожило. Он плыл по течению, и хотя оно было неторопливым, едва заметным, — прошлое не поспевало за ним.

Опять был покой, опять бесплотные дни крались где-то мимо, и счет им Илья не вел.

Но однажды он словно проснулся. Видимо, последние следы шока исчезли, энергия восстановилась, и он понял, что пора заняться делом — добывать хлеб насущный. Возвращение в прошлую жизнь исключалось: тюрьма ждала его, и терпения ей было не занимать. Бежать на край света? Или в столицу — и затеряться в ней, как песчинка на пляже? Ладно; а дальше что? А дальше маячили все те же вопросы: как жить? и — ради чего жить?.. Самый примитивный вариант — жить, чтобы жить — он готов был принять, но лишь при непременном условии: рядом с Марией. О Марии он не думал — чего попусту себя травить, — но представить себе, что уже никогда... Нет, нет, ведь он уже убедился, что именно эта женщина — его вторая половина. Жить калекой, с разорванной пополам душой... Он не знал, как вернется к ней, но другого варианта не было. «Прекрасным прынцем, на белом кобыле...»

Сколько ни думай, а на поверхности лежал единственный вариант: грабеж. Он был естественным — такое время; в этих местах каждый второй — либо бандит, либо пособник; да и от него, от Ильи, другого не ждали. Никто не заговаривал с ним об этом, но он чувствовал. Такое, знаете ли, чувствуешь безошибочно.

Илья был не против — ему было все равно. Правда, с единственным условием: остаться с чистыми руками. Зачем? Наверное — для Марии... Конечно, это был самообман, но Илья поставил себе два табу: 1) без крови (уточним: без смертоубийства) и 2) без ущерба для обычных людей. Он так и сказал своим парням: без смертоубийства. Ему было все равно, как они объяснят себе это; он никогда не задумывался, что у них на уме. Он не пытался сблизиться с ними, как и с остальными людьми, которые тенями существовали вокруг. Ему нечего было им отдать. На месте разрыва душевную рану затянула пленка соединительной ткани, а она, как известно, не пропускает не только жизненные соки, но даже информацию. Насчет информации он не был уверен, но в его случае происходило именно так. Невозмутим, молчалив и неколебим, как скала. Илья не сомневался, что парни сделают все, как он скажет.

Нужен был мироед.

Едва Илья начал разговор, как хозяин закивал головой: все понятно; он уже думал об этом, и у него есть кандидатуры на примете.

Илья с выбором не спешил. Он сразу решил, что начнет без раскачки. Игра была в разгаре, главные роли давно разобраны. Влезть на чужую территорию (а другой не было) с шаловливым пустячком? Так тебя тут же, как муху, прихлопнут: шавке не место за барским столом. А вот если разорвешь элитную жертву — каждому станет ясно, что пришел лев. И хозяину территории придется подумать, начинать ли охоту на льва или (что куда проще) сделать вид, что ничего не случилось.

Как видите, рассуждение наивное. С чего вдруг «лев»? Вот «нахал» — куда более точное определение. А с нахалами у мужчин разговор короткий. В оправдание Ильи скажем, что он не столько рассуждал, сколько чувствовал. Он чувствовал: нужно действовать только так. Прошлый опыт научил его, что никакая информация, никакой расчет не помогут, если нет уверенности в себе, если нет легкости, куража. Вот это состояние, этот момент — он самый главный. Его и нужно ловить. Не вне — в себе. Если ощутил его в себе, почувствовал, как подняла и понесла волна, — только не делай глупостей! — все получится.

Конечно, жаль, что был вынужден рассчитывать на экспромт; в любом деле якобы мелкие детали решают все. Но разведка исключалась: любой пришлый был на виду; а начнешь наводить справки даже через вторыетретьи руки — тут же донесут. Он знал, что придется иметь дело с серьезной охраной (если бы при этом его убили — как просто бы все решилось!), но это Илью не смущало. Он всегда действовал по правилу ловцов удачи: главное — ввязаться в драку, а там разберемся. Пошел — и все получилось.

Потом он взял частный банк. Вроде бы неприметный, на самом деле этот банк обеспечивал все рейдерские атаки в крае. Операция была опасной не столько сама по себе, сколько вероятными последствиями. Ведь за этим банком стояли ого какие люди, а в их распоряжении были не только внутренние войска, но и огромные банды, бродившие в горах. Упаси бог, понесет ущерб кто-нибудь из их командиров... Обошлось. Очевидно, все у них было застраховано, лично никто ничего не потерял. Волна несла Илью, поднимала все выше. Он помнил, что за вершиной поджидает спад, и дал себе слово, что теперь не зарвется, соскочит вовремя. Но пока об этом было рано думать — процесс только формировался.

Он все же сбавил обороты, и следующие эксы (еще одно правило: не дергай тигра за усы) были куда скромней. Илья проводил их не чаще раза в месяц, причем за сотни километров от базы. Но люди о них знали, потому что с самого начала он взял за правило делиться. Конечно, «делиться» — слишком громко сказано, но он помогал. Он заранее присматривал кандидатуры, помощь которым могла произвести впечатление. При этом он не полагался на народную молву; это не разумно, когда под рукой столько нищих журналистов. С ними нет нужды специально работать. Достаточно похвалить и честно заплатить.

К нему шли люди. Он помнил, что кадры решают все, и принимал редко, когда не сомневался в выборе. Искателей приключений не брал, профи — тем более: найдется покупатель — продадут с потрохами. Как это ни смешно — он выбирал близких по духу, переживших личную трагедию, не по своей воле взявшихся за оружие. Ему нравилось направлять их судьбы, нравилась их преданность, благодарность и любовь. Нравилось наблюдать, с каким облегчением они принимают его правило «без смертоубийства».

Но на одиннадцатом он прием прекратил. Двенадцатым будет Иуда, подумал Илья, когда к нему пришел этот двенадцатый. Он был ничем не хуже других, возможно, даже лучше многих, но он был двенадцатым, и мысль об Иуде, однажды возникнув, решила дело. Илья понимал, что Иудой может оказаться и первый, и десятый — любой. Но... случилось как случилось. Если бы под рукой у Ильи оказалось Евангелие, он бы наверняка порылся в нем, чтобы определить, под каким номером к Христу присоединился Иуда. Не для каких-то практических выводов по персоналиям, а... ну хотя бы для того, чтобы удовлетворить любопытство. Но Евангелия ни у кого не было. Коран был. Он лежал на тумбочке в восточном углу гостиной, где все собирались на намаз. Коран никто не открывал. Жаль, что нет Евангелия, иногда думал Илья. Во время своих рейдов, в любой действующей церкви, он мог получить Евангелие или хотя бы консультацию, но так и не сделал этого. Ведь сказано: не открывай шкатулку Пандоры.