Рыжая проказница - Сэндс Линси - Страница 7

— Я пришел сказать тебе, что Домнелл, Йен и Ангус уехали, но ты спал. Прежде чем я смог уйти. Эверилл настояла на том, чтобы я сидел и присматривал за тобой, пока она спустится вниз перекусить. Она вернется и принесет тебе что-нибудь поесть.

— Мне не нужно, чтобы за мной присматривали. Со мной уже все в порядке, — сердито ответил Кейд и нахмурился, услышав, какой у него хриплый голос.

— Да, но ты был очень слаб, и мы боялись, что потеряем тебя. Думаю, что сестра будет тревожиться до тех пор, пока ты не станешь на ноги.

От такой перспективы Кейд издал недовольный звук и слабо отмахнулся от Уилла, когда тот подошел и хотел было положить ему на глаза влажную салфетку.

— Мне больше этого не нужно.

Уилл колебался.

— Эверилл настаивала на этом. Она сказала, что у тебя болит голова.

— Голова у меня больше не болит, — проворчал Кейд, хотя на самом деле она еще немного побаливала. Однако неприятные ощущения были слабыми, так что он вполне мог обойтись без компресса.

— Хм-м…

Пока Уилл стоял у его кровати с таким видом, будто решал, кого слушать — Кейда или Эверилл, тот попытался отвлечь его, задав вопрос, который мучил его во сне:

— Почему мужчины, которых твой отец привозит в дом, отвергают Эверилл?

Уилл страшно удивился. Он опустил руку с салфеткой и задумался. Кейд терпеливо ждал.

— Отчасти это из-за ее волос, — сказал наконец Уилл.

— А что такое с ее волосами? — изумленно спросил Кейд.

— Ты, наверное, не рассмотрел как следует, но волосы у нее ярко-рыжие, — сообщил Уилл с гримасой, которая говорила, что это весьма нежелательный цвет.

Замечание Уилла не понравилось Кейду. Быстрый взгляд, который он успел бросить на Эверилл, сказал ему, что у нее красивые длинные волосы, в которых присутствуют оттенки белокурые, пепельные и неистово рыжие, и все вместе это превращало ее волосы в яркую массу огненного цвета, что очень ему понравилось.

— Сам я думаю, что это не страшно, — добавил Уилл. — Это даже красиво в некотором смысле, но рыжие волосы, особенно такие ярко-рыжие, не очень-то популярны у англичан. Есть поверие, что такие волосы — метка дьявола и тому подобное. — Говоря, он, сам того не сознавая, раздраженно пошлепывал мокрой салфеткой себя по бедру. — И еще у нее на щеке родинка, и говорят — это тоже отметина дьявола.

Кейд вспоминал мельком увиденное лицо Эверилл и разозлился. На щеке у нее действительно есть красная отметина — очень маленькое красное пятнышко в виде земляничинки. Вряд ли хоть сколько-то разумный человек может назвать это отметиной, дьявола, но Кейд давно уже понял, что предрассудки редко бывают разумными.

— И конечно, ее заикание, — со вздохом добавил Уилл.

Кейд испуганно посмотрел на него.

— Заикание? — удивленно переспросил он.

— Нуда. А разве ты не заметил? — спросил Уилл, тоже несколько удивленно.

— Она никогда не заикалась, разговаривая со мной, — заверил его Кейд.

— Неужели? — спросил Уилл с внезапным интересом, и его рука с салфеткой замерла. — Странно. Эверилл никогда не заикается с родными и друзьями, но всегда заикается в обществе посторонних, по крайней мере до тех пор, пока не узнает их и ей не станет с ними легко.

— Хм-м… — пробормотал Кейд.

— Возможно, она не заикается в твоем присутствии, потому что ты еще не видел ее, — заметил Уилл. — Если так, это подтверждает мое предположение.

— Какое предположение? — спросил Кейд.

— Что она становится робкой и тихой и начинает заикаться, когда ее что-то смущает или, например, когда она стесняется своей внешности, — сказал Уилл, а потом тихо признался: — В детстве ее ужасно дразнили и из-за волос, и из-за родинки. Поэтому она избегала других детей и играла только со мной. — Он вздохнул и повернулся, чтобы положить влажную салфетку на сундук, рядом с миской воды. — Если это так, она, конечно, оставит тебя на попечение Мэбс и будет избегать и тебя тоже, как только поймет, что ты опять хорошо видишь.

Кейд помрачнел — ему вовсе не нравилось, что ухаживать за ним будет только Мэбс. Нет, он не собирался долго валяться в постели, но он никогда не был очень хорошим пациентом и всегда находил вынужденное пребывание в постели скучным. Перспектива провести еще несколько дней в обществе одной только Мэбс была не из приятных.

— Дай-ка мне этот компресс.

И с этими словами Кейд протянул руку и тут же убрал ее назад, с неудовольствием увидев, что рука у него слегка трясется.

— Что? Зачем? — удивился Уилл.

— Потому что твоя сестра обещала, что будет читать мне, когда я проснусь, и я не хочу, чтобы она поняла, что я вижу ее, раз это отпугнет ее, потому что какие-то дураки-англичане заставили ее смущаться собственной внешности. Положи этот дурацкий компресс мне на глаза, и пусть она думает, что у меня по-прежнему нелады со зрением.

Уилл удивленно скривил губы и пошел за салфеткой. Стоя спиной к Кейду, он спросил с любопытством:

— Так это от того, что Мэбс командует тобой? Или от того, что моя сестра славная и тебе нравится ее общество?

— Я еще не успел понять, нравится ли мне общество твоей сестры или нет, — сухо заметил Кейд, хотя это было не совсем так.

Комната казалась немного светлее, когда он не спал и Эверилл была здесь. Даже появление Уилла вчера вечером не было таким успокаивающим, как те немногие моменты, когда здесь находилась его сестра.

— Наверное, это так, — согласился Уилл, снова поворачиваясь к нему с салфеткой. — Поэтому я задам тебе этот же вопрос через недельку-другую и буду ждать ответа.

Кейд только усмехнулся, а потом насторожился, услышав шум открывающейся двери. Не подумав, он повернулся посмотреть, кто пришел, и увидел Эверилл. Волосы у нее были распущены и пламенели вокруг хорошенького бледного личика; она шла, осторожно балансируя подносом, который держала в руках. Взгляд Кейда тут же переместился на ее темно-зеленое платье, и он заметил, как оно идет ей по цвету и подчеркивает стройную фигуру, но вдруг все исчезло — Уилл внезапно положил ему на глаза салфетку.

— Ну вот, — громко сказал англичанин, — я уверен, что зрение у тебя само наладится довольно быстро. Ты только держи на глазах влажную салфетку и сохраняй терпение.

— А что, глаза все еще беспокоят его? — спросила Эверилл, когда дверь закрылась.

Ее шаги приблизились к кровати.

— Да, беспокоят, — солгал Уилл с ужасающей беззаботностью. — Я уверен, что все наладится, когда он достаточно окрепнет.

— Да, я тоже так думаю, — пробормотала Эверилл, но в голосе ее слышалось беспокойство, и Кейд ощутил мгновенный укол совести из-за того, что обманывает ее.

Он даже подумал, не снять ли повязку и не сказать ли ей правду, но тут он вспомнил о старухе Мэбс и о перспективе находиться в ее обществе между короткими посещениями Уилла, и решил лгать и дальше.

— Вижу, ты принесла ему поесть? — заметил Уилл, когда учуял запах того, что, по мнению Кейда, было очередным куриным бульоном.

В животе у него сразу же заурчало, напоминая, как он голоден. Но перспектива снова получить только жидкую пищу ему пришлась не по вкусу. Ему нужна пища плотная, чтобы окрепнуть, и он уже готов был заявить об этом, когда Уилл добавил:

— И еще сыр и хлеб? Ты думаешь, ему уже можно это есть?

В голосе Уилла Кейд различил насмешку.

— Думаю, что вполне.

Уилл усмехнулся удовлетворенно и, судя по звуку удаляющихся шагов, направился к двери.

— Тогда я оставляю тебя, чтобы ты поел, а сам пойду тренироваться.

— Я скоро присоединюсь к тебе, — пообещал Кейд.

— Уверен, так и будет, дружище, — отозвался Уилл.

Дверь закрылась, и в комнате теперь был слышен только шелест платья Эверилл, которая обходила стол.

— Как ваша голова? — спросила она.

У Кейда просто руки чесались, до того ему хотелось снять салфетку с глаз, но он обуздал себя и честно ответил:

— Немного болит, но совсем не так, как раньше.

— Тогда, наверное, можно снять с ваших глаз салфетку, пока вы едите, — пробормотала Эверилл, и он почувствовал, как ее пальцы коснулись его лица, когда она протянула руку.