Золушка и Дракон - Михалкова Елена Ивановна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/71
• Следующая

Увлеченно ползая вокруг отпечатка, он не заметил, как на него упала чья-то тень. И спохватился лишь тогда, когда сверху деликатно покашляли.

Сергей вскочил, смутившись, будто его застали за чем-то неприличным, и оказался лицом к лицу с человеком, визит к которому был записан первым пунктом его плана.

– Вам не требуется помощь? – чуть насмешливо поинтересовалась Ольга Романовна, вздернув брови.

– Спасибо, я справлюсь, – несколько смущенно отозвался Бабкин и, чувствуя, что какое-то пояснение необходимо, прибавил: – Тут кое-что интересное нашлось…

– Перестаньте, не придумывайте оправданий, – с улыбкой остановила она его. – Черникова рассказала мне, чем вы занимаетесь.

– А-а-а, – протянул Бабкин.

Это облегчало его дело, но про себя он обругал болтливую клиентку: «Черт возьми, могла хотя бы сообщить мне, чтобы не ставить в идиотское положение. Интересно, кому еще она рассказала о расследовании?»

– Если вы не будете мешать гостям, то я не имею ничего против вашей деятельности, – добавила Ольга Романовна. – Не могу сказать, что мне нравится инициатива Черниковой… Но я ее понимаю. Девочка действительно пропала, как ни крути. Думаю, правило бритвы Оккама подходит здесь в полной мере, и не нужно выдумывать сложных объяснений, когда есть готовое простое.

– Вы не верите в похищение Матильды? – напрямик спросил Сергей, решив не ходить кругами, раз уж ему предоставили возможность изъясняться без уловок.

– Н-нет, – с запинкой, как ему показалось, произнесла она. – Девочка действительно могла уснуть в лесу, в этом нет ничего невозможного.

– А что будем делать с результатами ее анализов? – поинтересовался Бабкин.

Судя по отсутствию вопросов, для Григорьевой не стало неожиданностью их существование.

Заведующая пожала плечами:

– Они говорят о том, что в отношении Матильды не было совершено никакого насилия. А что касается наркотика в крови… Знаете, у меня муж – врач, поэтому я немного представляю кухню в третьеразрядных частных клиниках. За ваши деньги местные эскулапы могут найти вам что угодно. Хоть малярию.

– То есть вы совершенно уверены в том, что преступления не было? – подытожил Бабкин, напряженно ожидая ее ответа. С учетом того, что он теперь знал о ее семье, этот ответ мог многое рассказать о самой Григорьевой.

Женщина задумалась. Сергей спрятал в карман телефон, отряхнул песок с колен и пристально посмотрел на нее.

Да, он не ошибся, узнав ее по фотографии семнадцатилетней Олеси Курехиной. Очевидно, сходство между сестрами, пусть и двоюродными, когда-то было очень велико. Перед ним вполне могла стоять выросшая девочка со снимка в уголовном деле. Густые черные волосы, красивое выразительное лицо – она ничуть не напоминала старуху, с такой жаркой ненавистью описанную Верой Осиповой. В Ольге Романовне чувствовалась большая внутренняя сила, и Сергею подумалось, что Григорьева как раз из тех, кто коня на скаку остановит. Пожалуй, конь даже сам остановится, будучи животным умным и сообразительным.

На сосредоточенном лице заведующей отразилась решимость.

– Наоборот, – негромко сказала она, повернувшись к Сергею. – Я почти уверена, что преступлениебыло.

Он вопросительно поднял брови.

– И это пугает меня, – торопливо добавила она. – Вы даже не представляете насколько. С момента исчезновения первой девочки я живу в страхе, что все повторится…

Ольга Романовна прикрыла рот рукой, словно боясь собственных слов. Бабкин подумал, что этот беспомощный детский жест смотрится у нее удивительно и почти неправдоподобно. И тотчас, словно прочитав его мысли и смутившись, Григорьева отняла руку от губ и отвернулась.

– Что повторится? – спросил Сергей, не желая раньше времени обнаруживать свою осведомленность. – Ольга Романовна, расскажите мне, пожалуйста. Вы ведь понимаете, что можете помочь.

Она с сомнением взглянула на него и решилась:

– Это касается Вязников. Знаете, поселок по соседству с нами?

– Знаю, знаю. Я только что приехал оттуда. Виделся с Верой Осиповой… – прибавил Бабкин и сам поймал себя на том, что последняя фраза получилась с подтекстом.

Григорьева сразу уловила этот подтекст. Она усмехнулась, но в выражении ее лица Сергей не уловил ни злости, ни горечи.

– Верочка, бедная Верочка… Наверное, одолевала вас рассказами о том, как она соблазнила Илью?

Смутившийся Бабкин пробормотал в ответ что-то нечленораздельное. Ольга Романовна посмотрела на его лицо и от души рассмеялась:

– Послушайте, Сергей… Вера – маленькая и глупенькая девочка, она всем и каждому готова твердить о том, что уже увела моего мужа. Хотя Илья, по-моему, говорил с ней единственный раз в жизни и не узнает ее, если увидит. Я прекрасно знаю о том, чего она хочет.

– И все равно разрешаете ей приезжать сюда? – недоуменно спросил Бабкин.

– Господи, да не воспринимайте вы ее слова всерьез! Она ребенок! Умишка у нее кот наплакал, она страстно жаждет уехать из Вязников и набивает себе цену. И я ее понимаю. Я сама была такой же.

– Вы? Такой же? – Бабкин недоверчиво покачал головой.

– Зря сомневаетесь. – Улыбка на лице Григорьевой стала печальной. – Я жила в Вязниках, ненавидела наш поселок всей душой и не знала, как оттуда выбраться. Мы были юными и совершенно безмозглыми.

– «Мы»?

– Да. Мы с сестрой, Олесей. Ох… Придется рассказать вам все, но, пожалуй, это и вправду пригодится – может быть, вы решите, что все мои тревоги не стоят выеденного яйца. – Она потерла лоб, словно стирая прорезавшую его вертикальную морщину. – Отчасти это поможет вам понять, почему я так снисходительна к Вере. Все те исчезновения… мне тяжело вспоминать об этом…

Она замолчала.

– Исчезновения? – спросил Сергей, принимая озадаченный вид.

– Да, да! Господи, вы не представляете, насколько тяжело мне об этом говорить…

Ольга Романовна на несколько секунд прикрыла веки. Бабкин испугался, что она вот-вот заплачет, но когда женщина снова взглянула на него, глаза ее были сухими.

– Давайте прогуляемся, – предложила она, взяв себя в руки. – Боюсь, мой рассказ получится длинным. Не стоять же нам здесь…

Они обошли площадку и двинулись по тропинке, вдоль которой шелестели молодые березы.

– Моя история, как бы пошло это ни звучало, это история Золушки, – сказала Ольга Романовна, рассеянно срывая на ходу желто-зеленые листья. – Современной замарашки, которой посчастливилось выйти замуж за принца. Мне было семнадцать лет, когда я встретила Илью, а поженились мы всего три месяца спустя. Наша встреча состоялась на балу, – она усмехнулась, – точнее, на дискотеке в клубе. Шел восемьдесят восьмой год, тогда взрослые даже не использовали слово «дискотека». Это называлось «танцы»! Единственная отдушина для нас, двух девчонок, в этом тоскливом поселке.

– Почему же вы так не любите Вязники? – не сдержался Бабкин, проглотив слово «все».

– Не люблю? – Григорьева остановилась, удивленно взглянула на него широко раскрытыми глазами. – Что вы! Я его ненавижу! Это чудовищное место, оно комкает людей, обезображивает их. Нас с сестрой изо всех сил старались запихнуть в жесткие рамки, заставить «соответствовать»… И не только нас, всех!

– Мне кажется, вы преувеличиваете, – усмехнулся Сергей.

Ольга Романовна покачала головой.

– Представьте себе болото, – негромко сказала она. – Медленное, сонное копошение, возню в жиже, слабое шевеление от рождения до смерти. Болото маленькое, вы видите всех, кто пыхтит вокруг вас, и понимаете, что ваша жизнь ничуть не будет отличаться от их жизни. Тысяча рабочих мест, двести мужчин, годных по возрасту в мужья, десять соток неизбежной картошки… Вот оно, ваше будущее. Не может произойти ничего, что изменило бы вашу судьбу, останься вы в этой трясине!

А все потому, что болото это – ревниво охраняемое. Обитатели его панически боятся перемен, их устраивает тихое житье, они уверены, что изменения – всегда к худшему и никогда наоборот! А потому они следят за тем, чтобы никто не мог ничего поменять в их вечном укладе. И проявляют при этом такую безжалостность, как будто выкорчевывают сорняки, грозящие уничтожить весь урожай.

• Предыдущая
• 28/71
• Следующая