Последняя жертва - Мид Ричел (Райчел) - Страница 63

• Предыдущая
• 63/108
• Следующая

— Здравствуйте. Я Василиса Драгомир.

Улыбка женщины стала шире, от чего обнажились желтоватые зубы; один из клыков отсутствовал.

— Ваша семья всегда отличалась хорошими манерами, — прокаркала она. — Большинство тех, кто входит сюда, требуют сразу перейти к делу. Но я помню твоего деда. Тоже вел себя очень вежливо во время испытания.

— Вы знали моего дедушку? — воскликнула Лисса. Он умер, когда она была совсем маленькой. Потом до нее дошло, что еще означают слова женщины. — Его кандидатуру выдвигали на выборах короля?

Женщина кивнула.

— Выдержал все испытания. Я была уверена, что он победит на выборах, но в последний момент он снял свою кандидатуру. После этого пришлось бросать монетку, чтобы сделать выбор между Татьяной Ивашковой и Джейкобом Тарусом. Они шли прямо ноздря в ноздрю. Тарусы до сих пор таят из-за этого неприязнь.

Лисса ничего об этом не знала.

— Почему дедушка снял свою кандидатуру?

— Потому что твой брат только что появился на свет. Фредерик решил, что стоит посвятить себя не нации, а семье.

Это Лисса могла понять. Сколько Драгомиров насчитывала тогда их семья? Ее дедушка, ее отец и Андрей — ну и мать, но только по мужу. У Эрика Драгомира братьев и сестер не было. Лисса мало что знала о своем дедушке, но на его месте она тоже предпочла бы тратить время на сына и внука, а не выслушивать бесконечные речи, как приходилось Татьяне.

Пока эти мысли мелькали в сознании Лиссы, старая женщина внимательно наблюдала за ней.

— Это… Это и есть испытание? — спросила Лисса, прерывая затянувшееся молчание. — Просто разговор?

Старая женщина покачала головой.

— Нет. Вот оно, испытание.

Она развернула то, что держала на коленях. Это оказался сосуд… не то потир, не то кубок; я не могла судить с уверенностью. Красивый, серебряный, он, казалось, сиял собственным светом. Бока украшали кроваво-красные рубины, сверкающие при каждом повороте сосуда. Женщина любовно разглядывала его.

— Ему уже больше тысячи лет, а все еще блестит.

Она взяла графин и налила в кубок воды, пока мы с Лиссой осмысливали услышанное. Тысяча лет? Я не специалист по металлам, но даже мне известно, что за это время серебро должно было потускнеть. Женщина протянула бокал Лиссе.

— Отпей. И если захочешь прекратить, скажи «хватит».

Лисса протянула руку к бокалу, совершенно сбитая с толку этими инструкциями. Что она может захотеть прекратить? Пить? Однако едва пальцы коснулись серебра, она поняла. Почти. Покалывание пробежало по всему телу; хорошо знакомое покалывание.

— Он зачарован, — догадалась она.

Старая женщина кивнула.

— Насыщен магией всех четырех стихий и еще одним, давно забытым заклинанием.

«И магией духа тоже», — подумала Лисса.

Она занервничала. Заклинания стихий производят разные эффекты. Заклинания земли, к примеру, — вроде той татуировки, которую ей сделали, — часто бывают связаны с легким принуждением. Комбинация энергии всех четырех стихий на колах и магических защитных кольцах создает мощный заряд жизни, блокирующий не-мертвых. Но стихия духа… Заклинания с использованием стихии духа вызывают непредсказуемые последствия самого широкого спектра. Вода, без сомнения, активизировала это заклинание, но у Лиссы возникло чувство, что магия духа в нем играет ключевую роль. И хотя это была та сила, которая пылала в ее крови, она по-прежнему пугала ее. Чары в этом кубке были сложными, очень сложными, выходящими далеко за пределы ее мастерства, и она боялась того, что они могут повлечь за собой. Старая женщина не мигая смотрела на нее.

Спустя мгновение Лисса преодолела нерешительность и выпила.

Мир вокруг исчез, а потом снова материализовался во что-то совершенно другое. Мы обе понимали, что это такое: навеянный магией духа сон.

Лисса была уже не в комнате и вообще не в помещении. Ветер трепал ее длинные волосы, и она то и дело отводила их от лица. Рядом стояли другие люди, и она быстро узнала собор и кладбище при нем. Лисса была во всем черном, включая длинное шерстяное пальто, защищающее от холода. Все собрались вокруг могилы, и тут же находился священник в официальном сером облачении, под стать пасмурному дню.

Лисса сделала несколько шагов вперед, стремясь разглядеть, чье имя высечено на могильной плите. То, что она увидела, потрясло меня больше, чем ее:

Великолепным, изящным шрифтом на граните было высечено мое имя. Под ним — боевая звезда, свидетельствующая о том, что я убила бессчетное число стригоев. Еще ниже — три строчки текста на русском, румынском и английском. Я без всякого перевода знала, что значится в каждой строчке — стандартная надпись для могилы стража:

Священник произнес подобающие слова и благословил меня, хотя я до сих пор не знаю, верую или нет. Это, однако, было не самое странное — учитывая, что я наблюдала за собственными похоронами. Когда священник закончил, заговорила Альберта. Восхваление достижений покойного также норма на похоронах стража — и Альберта очень преуспела в этом. Находись я там, так расплакалась бы. Закончила она описанием моего последнего сражения, в котором я погибла, защищая Лиссу.

Это не слишком удивило меня. В том смысле, что все происходящее и так казалось чистой воды безумием. Хотя, рассуждая здраво, если бы это и впрямь были мои похороны, то, скорее всего, умереть я могла, защищая Лиссу.

Лисса моих чувств не разделяла. Новость обрушилась на нее как удар. Внезапно она ощутила жуткую пустоту в душе — как будто исчезла какая-то очень важная часть ее самой. Наша связь работает лишь в одну сторону, однако Роберт клялся, что потеря того, с кем он был связан, ощущалась очень болезненно. Сейчас Лисса чувствовала то же самое — ужасную боль одиночества. Она лишилась чего-то, наличие чего даже никогда не осознавала. Слезы выступили у нее на глазах.

«Это сон, — убеждала она себя. — Всего лишь сон».

Однако она никогда прежде не оказывалась в созданных духом снах, разве только экспериментировала с Адрианом, и в этих случаях сны воспринимались как телефонные звонки.

Когда скорбящие разошлись, Лисса почувствовала на своем плече руку. Кристиан. Исполненная благодарности, она бросилась в его объятия, стараясь не разрыдаться, — он казался таким реальным, таким надежным. Безопасным.

— Как это произошло? — спросила она. — Как вообще такое могло произойти?

Кристиан отпустил Лиссу и устремил на нее взгляд кристально-голубых глаз, серьезных и печальных.

— Ты же знаешь. Те стригой пытались убить тебя. Она пожертвовала собой.

Лисса ничего такого не помнила, но это не имело значения.

— Не могу… Не могу поверить, что это произошло.

Болезненная пустота внутри все разрасталась.

— Есть и другие плохие новости, — сказал Кристиан.

Она изумленно посмотрела на него.

— Что может быть хуже?

— Я покидаю…

— Покидаешь… что? Двор?

— Да. Покидаю все. — Его лицо становилось все печальнее. — Покидаю тебя.

У Лиссы лицо вытянулось от изумления.

— Что… Что случилось? Что я сделала не так?

— Ничего. — Он сжал ей руку и отпустил ее. — Я люблю тебя. И всегда буду любить. Но ты та, кто есть. Последняя Драгомир. Всегда будет что-то, призывающее тебя… а я буду стоять на твоем пути. Тебе нужно восстановить свою семью. Я не тот, кто тебе нужен.

— Конечно тот! Единственный! Единственный, с кем я вижу свое будущее.

— Это тебе сейчас так кажется, но подожди немного. Найдется кто-нибудь и получше. Помнишь шутку Адриана? Насчет «маленьких Драгомиров»? Спустя несколько лет ты сможешь иметь детей и тогда захочешь, чтобы их было побольше. Драгомиры снова должны стать крепкой семьей. А я? Я не готов взвалить на себя такую ответственность.

— Ты будешь прекрасным отцом.

— Ага, — усмехнулся он, — а для тебя буду очень ценным приобретением — принцесса замужем за стригойским отродьем.

• Предыдущая
• 63/108
• Следующая