Лучшее средство от северного ветра - Глаттауэр Даниэль - Страница 19

• Предыдущая
• 19/41
• Следующая

Но речь не только обо мне. Лео, мои мысли постоянно заняты Вами. Вы занимаете пару квадратных миллиметров моего головного мозга (или мозжечка, или гипофиза — представления не имею, какая часть мозга заведует мыслями о людях, подобных Вам). Вы прочно обосновались там, стали, так сказать, на якорь. Я не знаю, тот ли Вы, кем Вы мне кажетесь, когда пишете мне. Но даже если Вы — всего лишь часть его, Вы уже нечто особенное. Ваши письма и мои мысли и чувства по поводу написанного Вами — из всего этого складывается образ мужчины, реальность которого я вполне могу себе представить. Вы все время пишете о своей «Эмме-фантазии». Мне, наверное, все-таки труднее, чем Вам, довольствоваться «Лео-фантазией», труднее все время лишь представлять себе того, кто мне так нравится. Мне хочется, чтобы он был из плоти и крови и всего такого. И чтобы он при встрече со мной выдержал проверку реальностью. Об этом пока еще рано мечтать. Но я чувствую, что наши письма неуклонно приближают нас к этому моменту. Пока мы вдруг в один прекрасный день не встретимся глазами. Или руками. Или губами — все равно.

Лео, возьмем для примера это мое письмо, которое я сейчас пишу. Одна только мысль о том, что Вы ощупываете его слово за словом, чтобы извлечь из него какие-то научные истины, чтобы потом привести цитаты из него и проиллюстрировать, как и какими средствами выражают эмоции или — еще хуже — вызывают эмоции в другом, как нужно писать, чтобы этот другой эмоционально свалился в вырытую для него яму, — одна только эта мысль настолько страшна, что хочется закричать от боли!!! Пожалуйста, скажите, что наш диалог не имеет никакого отношения к Вашим исследованиям. И пожалуйста, простите мне, что я вынуждена предполагать такую возможность. Такой я человек: я должна исходить из худшего, чтобы мобилизовать свою иммунную систему, которая поможет мне перенести удар, если это действительно окажется правдой.

Лео, это мой самый длинный мейл к Вам. Пожалуйста, не оставляйте его без ответа. Возвращайтесь назад. Не снимайтесь с якоря, не покидайте кору моего головного мозга. Вы мне нужны! Я очень… ценю Вас!

Ваша Эмми

Р. S. Я понимаю, уже черт знает как поздно. Но я уверена, что Вы еще не спите. Я уверена, что Вы еще обязательно заглянете в Ваш мейл-бокс. Вы можете не отвечать мне сейчас. Но напишите хотя бы одно слово, чтобы я знала, что Вы получили мое письмо! Одно-единственное, пожалуйста! Можете написать два или три, если это проще. Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!..

Через шесть секунд

RE:

АДРЕСАТ ВРЕМЕННО ОТСУТСТВУЕТ И НЕ СМОЖЕТ ПРОВЕРЯТЬ ПОЧТУ ДО 18 МАЯ. В ЭКСТРЕННЫХ СЛУЧАЯХ ОБРАЩАЙТЕСЬ В ИНСТИТУТ ПСИХОЛОГИИ ПРИ УНИВЕРСИТЕТЕ ПО АДРЕСУ: [email protected], И ВАША ИНФОРМАЦИЯ БУДЕТ ПЕРЕДАНА АДРЕСАТУ.

Через минуту

RE:

Ну это уже запредельное свинство!..

Через восемь дней

Тема: Вернулся!

Привет, Эмми!

Вот я и вернулся. Я был в Амстердаме. С Марлен. Мы взяли очередной разбег. Но это был очень короткий разбег. Через два дня я уже лежал в постели с воспалением легких. Мне было стыдно — она пять дней трясла надо мной термометром, смотрела на меня с горько-ласковой улыбкой, как медицинская сестра с тридцатилетним стажем, которая ненавидит свою работу, но не позволяет себе срывать злость на пациентах. Амстердам оказался полной противоположностью того, чего я от него ожидал: это было не очередное начало, а очередной конец, одна из тех процедур, которые стали для нас уже привычными. На этот раз мы расстались очень «культурно». Она сказала, что если мне что-нибудь понадобится, то она в любой момент готова прийти мне на помощь. Она имела в виду — если мне понадобится что-нибудь из аптеки. А я сказал: если тебе когда-нибудь опять покажется, что ты не можешь жить без меня, а я все еще буду уверен, что не могу жить без тебя, то мы просто слетаем на пару дней в Амстердам и убедимся в том, что это глубокое заблуждение.

Я рассказал Марлен о нас с Вами. Она отреагировала так, как будто это еще опаснее, чем воспаление легких. Я сказал: «Есть одна женщина, из Интернета, которая занимает важное место в моей жизни». Она: «Сколько ей лет? И как она выглядит?» Я: «Представления не имею. Между тридцатью и сорока. Либо блондинка, либо брюнетка, либо рыжеволосая. Во всяком случае, она замужем и вполне довольна своим замужеством». Она: «Ты сошел сума!»

Эта женщина, сказал я, дает мне возможность думать о другом человеке, а не только о тебе и при этом испытывать похожие чувства. Она волнует меня, она будоражит меня; иногда мне хочется послать ее подальше, но я знаю, что еще сильнее мне потом захочется вернуть ее обратно. Потому что она нужна мне здесь, рядом. Она умеет слушать. Она умна. Она остроумна. А самое главное — я тоже ей нужен. «Ну, если эта переписка тебе помогает, пиши ей, — сказала Марлен, укладывая меня в постель. — И не забывай принимать таблетки!»

Эмми, я не знаю, что мне делать! Как мне освободиться от этой женщины? Она — настоящий холодильник, но мне становится жарко, когда я к ней прикасаюсь. Стоит мне пройтись с ней рядом по Амстердаму, и у меня начинается воспаление легких. А стоит ей положить мне ночью руку на лоб, и меня бросает в жар.

Часть 2. Я, как уже было сказано, вернулся. Я и не собирался сниматься с якоря и добровольно покидать кору Вашего головного мозга. Я хочу, чтобы наша переписка продолжалась. И я хочу, чтобы мы познакомились лично. Мы давно уже пропустили все отвечающие человеческому разуму, логические, подходящие, напрашивающиеся сами собой моменты. Мы пренебрегли простейшими правилами игры для двоих. Мы старые близкие друзья, опора и поддержка друг для друга в повседневной битве с жизнью, иногда даже любовники. И при этом наша история лишена естественного начала — встречи. Но мы наверстаем упущенное, обязательно! Как нам это сделать, чтобы не потерять важных составляющих друг друга, я пока еще не знаю. А вы?

Часть 3. Я сознательно начал свое письмо с Марлен. Я хочу, чтобы мы больше рассказывали друг другу о своей жизни. Я не желаю больше делать вид, что есть только Вы и я. Я хочу знать, как Вы справляетесь со своей ролью жены, как управляетесь с детьми и все такое. Было бы хорошо, если бы Вы делились со мной и своими заботами и огорчениями. Для меня было бы утешительно знать, что они есть не только у меня. Мне было бы приятно принимать в них участие. Сознание того, что я пользуюсь Вашим полным доверием, было бы для меня честью.

Часть 4. Пожалуйста, никогда больше не применяйте ко мне Вашей превентивной ненависти! Я этого не переношу. В начале марта я отказался от участия в исследовании влияния электронной почты на речевое поведение и ее значения как средства выражения эмоций. В качестве официальной причины я назвал недостаток времени. На самом же деле эта тема стала для меня слишком «личной», чтобы я мог заниматься ею в рамках своей научной работы. Вы удовлетворены ответом, Эмми?

Приятного дня.

Ваш Лео

Р. S. С одной стороны, «Сообщение об отъезде адресата» было справедливой карой за Вашу агрессивную ноту недоверия, с другой стороны, мне было Вас искренне жаль. Вы написали мне потрясающее, искреннее и такое подробное послание. Спасибо за каждое слово!

Теперь Ваш ход, маэстро. (Что-то давно я не слышал Ваших дерзостей!)

Через сорок пять минут

RE:

Вы бросили свое исследование ради нас с Вами?.. Лео, это потрясающе! За это я Вас люблю! (Слава богу, что Вы даже не подозреваете, как я это произнесла.)

Сейчас мне нужно вести Йонаса к зубному врачу. К сожалению, все это делается не под общим наркозом. Это пока к вопросу о том, как я управляюсь с детьми.

До скорого.

Через шесть часов

RE:

Ну вот, Лео, я сижу в своей комнате, Бернард еще работает, Фиона ночует у подружки, Йонас спит (без двух зубов), Вурлицер ест собачий корм (он дешевле, а Вурлицеру плевать, что есть, — главное побольше). Сибирских бурундуков у нас, как известно, нет. Думаю, они бы тоже пришлись Вурлицеру по вкусу. Столы, шкафы, кресла и пр. смотрят на меня с упреком. Они чуют измену. Они грозят мне: «Только посмей выдать наши стоимость, цвет, форму!» Пианино говорит: «Только посмей рассказать ему, что Бернард давал тебе уроки игры на фортепьяно! И как вы в первый раз поцеловались, и как вы сидели на мне и любили друг друга!» Книжная полка спрашивает: «Кто он вообще такой, этот Лео? Что он здесь делает? Почему ты тратишь на него столько времени? Почему уже давно не подходишь ко мне? Почему ты стала такой задумчивой?» CD-плеер говорит: «И сколько это будет продолжаться? Может, ты завтра заявишь, что тебе больше не нужен Рахманинов? Ты же знаешь, вас с Бернардом связывает не в последнюю очередь музыка. А ты, чего доброго, скоро начнешь слушать то, что слушает этот Лео, — может, даже „Шугабэйбс“!» Только винная полка не участвует в этой обвинительной кампании. Она говорит: «Я ничего не имею против этого Лео, мы трое неплохо сочетаемся друг с другом». Зато кровать откровенно мне угрожает: «Эмми, когда ты здесь лежишь, не смей думать ни про какие другие кровати! И не дай бог тебя застукают здесь с этим Лео! Я тебя предупредила!..»

• Предыдущая
• 19/41
• Следующая