Апокрифы Чеченской войны - Садулаев Герман Умаралиевич - Страница 18

Девушке, сидящей за столиком передо мной, было семнадцать лет. Высокого роста, с вьющимися светлыми волосами, голубыми глазами. Подростковая угловатость в фигуре и мальчишечье выражение на лице. В самом начале разговора я предложил ей на выходных приехать ко мне в гости, и она поспешно согласилась. Может, думая, что если откажет — я приму ее за малолетку, а она не малолетка, у нее уже был секс, и она спокойно может приехать к взрослому седеющему мужчине сразу домой и трахаться с ним, да, она уже взрослая.

Мне трудно было удержаться, чтобы не представить себе, как я стяну с нее узкие джинсы, поставлю на коленки, слегка раздвину ее длинные ноги и войду сзади. Натягивая бедра руками, буду долго и ритмично трахать, не обращая внимания на ее всхлипы и стоны, думая о своем. Повторяя, как обычно, в уме таблицу умножения. Вычисляя, с какой скоростью изменяется наклон земной оси.

Она что-то говорила, я смотрел на ее двигающиеся губы и видел, как после своего первого оргазма предложу ей взять смягчившийся член в рот. И она возьмет. Будет послушно и старательно сосать и совершать нелепые, смешные движения языком, показывая, как она опытна. Никто не догадается о том, что девочка делает минет в третий или четвертый раз за свою жизнь. Она будет сосать, а я смотреть на ее белокурую головку, и член будет снова твердеть.

Давно заметил, что при первом знакомстве больше говорит тот, кто чувствует себя менее уверенно, хочет понравиться другому и поскорее произвести на него впечатление. В этот вечер много говорила девушка, успевая при этом пить один за другим коктейли Bloody Mary. Она неспокойными глазами старалась перехватить мой взгляд и все время что-то спрашивала, как будто боясь, что наступившая тишина будет невыносимой. Я пил кофе маленькими глотками, отвечал короткими фразами и вежливо улыбался.

— А какую музыку ты слушаешь?

Вопрос из специального сборника “Когда больше не о чем говорить”.

— Разную.

— Ну какую? Например?

— Классику, рок. Все, кроме попсы и рэпа.

— Ой, правда? Я тоже рок слушаю! У меня большинство знакомых такое слушают, такое! А мне от этого просто тошно. Я люблю “Металлику”, а из наших — “Сплин” и группу “Пилот”. Ты слышал группу “Пилот”? Наверное, не слышал!

— Слышал. Мы с Ильей Чертом знакомы были. Это их вокалист.

— Что, действительно? Вот круто! Это здорово, что ты слушаешь рок. Потому что меня мало кто понимает.

Времена повторяются. Снова подростки, слушающие рок-музыку, остались в меньшинстве и выделяются в среде своих сверстников. Я вспомнил о том, как это было уже почти два десятка лет назад.

В маленьком провинциальном городке национальной окраины России нас, рокеров, было всего несколько человек. Да, тогда называли рокерами не мотоциклистов без глушителей, а фанатов рок-музыки. Потом рокерами стали мотоциклисты. А потом мотоциклистов стали называть байкерами. А тех, кто слушает рок, вообще перестали как-нибудь называть. И еще байкерами стали называть себя велосипедисты, и вообще стало ничего не понятно.

А тогда все было ясно, как на войне. Были мы, рокеры, и были все остальные. Непосвященные. За кожу, скромные металлические цепочки и выбритые виски нас отчитывали на классных собраниях. И еще за право быть не такими, как все, приходилось драться на улицах с самыми агрессивными из непосвященных.

Время от времени, забив на уроки, мы собирались у кого-нибудь дома и вместе, молча, качая в такт головами, слушали Pink Floid, Accept, Led Zeppelin, Deep Purple, Iron Maiden, Judas Priest, Def Lepard, Santana, E.L.O., Frank Zappa… В этом было что-то похожее на сектантские моленья. Да мы и были сектой.

Однажды я шел домой из школы вместе с Бисланом, одним из наших. Бислан изрек: правительства запрещают рок, потому что это сила и свобода. Если люди будут слушать рок, то они свергнут все правительства, не будет ни законов, ни армий, ни полиции, не денег, а будут только музыка и любовь.

Вряд ли он сам все это придумал. Скорее, повторил за Старшим Братом. Я уже не помню, как звали нашего самого взрослого рокера, поэтому в рассказе он будет просто Старший Брат.

Дело в том, что семья Бислана дала самое большое пополнение нашей секте. Все Эфендиевы слушали запрещенную музыку и имели запрещенные мысли. Старший Брат, следующий за ним Турпал, мой одноклассник Бислан и младший, Анзор. Все четыре родных брата. Стоит ли говорить, что у них была самая полная коллекция и чаще всего мы собирались у них.

Старший Брат говорил мало. Он не женился, не работал, жил в отдельном флигеле и выходил редко. Если его удавалось разговорить, он сообщал, что власть — это насилие и обман. А люди находятся в иллюзии. Они хотят сбежать от самих себя и все время куда-то едут. И поэтому им нужна нефть, много нефти. Из-за денег, нефти и власти они скоро начнут убивать друг друга, пока не погибнут все до единого. Говорил, что нефть — вонючая жижа из сгнивших папоротников, деньги — цветная бумага, а люди, гоняющиеся за этим дерьмом, — просто сумасшедшие. Люди говорили, что сумасшедшим был Старший Брат. Наверное, так оно и было.

У Турпала был красивый и хищный профиль, длинные курчавые волосы и мощный голос, которым он орал “Balls to the wall!..”. Он был похож на вокалистов всех рок-групп одновременно.

Как-то раз мы мечтали. Я сказал Турпалу, что, когда стану повзрослее и заработаю много цветной бумаги, я куплю инструменты, аппаратуру и мы создадим свою рок-группу. Он будет вокалистом, а я буду играть на электрогитаре. Мы добьемся популярности, нам не надо будет работать и учиться. Вместо этого мы все время будем ездить с гастролями по разным городам. А может, и по разным странам. И после наших концертов люди будут сбрасывать власть. Да нет, и сбрасывать не придется! Милиционеры и солдаты, послушав наши песни, будут сами снимать форму, выбрасывать оружие и присоединяться к поющей хором толпе.

А Турпал не поверил. Он мрачно усмехнулся и сказал, что, когда у меня будет много цветной бумаги, я первый забуду о роке. И еще неизвестно, кто будет в какой форме.

Потом наступила перестройка. Слушать рок стало модным трендом среди продвинутой молодежи. И мои одноклассницы, любительницы Modern Talking, стали просить меня записать им на кассеты Led Zeppelin. Но правительства не рухнули. Все только спуталось и перемешалось. А раньше было ясно, как на войне. Но только как. Настоящая война началась через несколько лет.

И была первая бомбардировка нашего городка авиацией федералов. Самолеты с жутким воем снижались над домами и сбрасывали кассетные бомбы на мирных жителей. Во дворе Эфендиевых играл King Crimson. Старший Брат вышел из флигеля и сел на корточки во дворе. Через гул авиации и грохот бомб пробивались гитарные соло. Старший Брат что-то бормотал. Может, “я ведь говорил… а они не верили…”, а может, просто подпевал магнитофону. Потом осколок попал в динамик, и музыка смолкла.

А еще один осколок попал в грудь Анзору. Бислан подхватил раненого на руки и поволок в больницу. Больница была тоже разбомблена, и никто не смог оказать Анзору медицинскую помощь. Анзор умер, истекая кровью, на руках у своего брата. У флигеля снесло крышу, как еще раньше у его обитателя, и Старший Брат теперь все чаще сидел во дворе и бормотал. Бислан и Турпал просто молчали, почти не разговаривая даже с родителями.

А однажды утром ушли в центр и вернулись домой в форме защитного цвета, увешанные оружием. Коротко сказали, что записались в ополчение. Поседевшие от потери младшего ребенка родители не смогли их удержать. Мать просила остаться и рыдала во весь голос. Отец мрачно молчал и курил.

Старший Брат не взял оружия в руки. Только бормотал: “кровь… нефть как кровь… черная кровь, красная кровь… кровь порождает кровь…”

Всю первую войну Турпал и Бислан не выпускали автоматов из рук. Мы виделись мало. Я учился на юрфаке в Петербурге и дома бывал наездами. Один раз Бислан зашел ко мне в гости. Изложил основы учения ваххабитов и сказал, что я тоже должен принять истинную веру. Я слушал не перебивая. И только потом спросил: