Долгая прогулка - Кинг Стивен - Страница 17

• Предыдущая
• 17/41
• Следующая

— Ну не смог, так гарь какая-нибудь.

— Если бы мы были дома, я бы тебе яйца за это оторвал, — мрачно сказал Паркер.

— Ладно, ребята, — вмешался Макфрис. — Ведите себя прилично. Почему бы вам не помириться и не заказать друг другу по кружке пива?

— Я не люблю пива, — автоматически ответил Гэррети.

— Сопляк, — буркнул Паркер и отошел.

— И чего он бесится? — недоуменно спросил Макфрис, будто не он совсем недавно набросился на солдат. — Такой хороший день. Правда, Олсон?

Олсон не ответил.

— Олсон тоже бесится, — сообщил Макфрис. — Эй, Хэнк!

— Оставил бы ты его в покое, — сказал Бейкер.

— Хэнк! — крикнул Макфрис. — Не желаешь пройтись?

— Иди к черту, — пробормотал Олсон.

— Чего? — Макфрис приложил ладонь к уху. — Чего ты говоришь?

— Иди к черту! — закричал Олсон.

Он шел, не поднимая головы, и Макфрису надоело изводить его.

Гэррети думал о том, что сказал Паркер. Ублюдок! Что этот ковбой с танцулек мог знать о Мэне? Гэррети прожил в Мэне всю жизнь, в городке под названием Портервилл, к западу от Фрипорта. Всего 970 жителей, но чем он хуже какого-то сраного Джольета, штат Иллинойс?

Отец Гэррети любил говорить, что Портервилл — единственный город в штате, где больше могил, чем живых жителей. Но это было чистое место. Много безработных, обшарпанные дома, единственное развлечение — лотерея по средам, где самым большим выигрышем была индейка и двадцать долларов, но место чистое. Чистое и тихое.

Он снова подумал о Джен. Он любил ее, и теперь она значила для него куда больше, чем раньше. Она превратилась в символ жизни, в заслон от смерти, грозящей ему с вездехода. Он любил ее больше и больше, потому что она символизировала для него время, когда он был собой и мог выбирать. Было уже без четверти шесть. В центре очередного безымянного городка собрались поглядеть на них кучка улыбающихся домохозяек. На одной из них были брюки в обтяжку и такой же тугой свитер. Золотые браслеты у нее на руке звякали, когда она махала. Гэррети машинально помахал в ответ, думая о Джен, о ее светлых волосах и туфлях без каблуков. Она была высокой и всегда носила туфли без каблуков. Он вспоминал, как они познакомились в школе.

— Гэррети!

— Что?

Это был Гаркнесс.

— У меня ногу свело. Не знаю, что делать, — его глаза умоляли Гэррети что-нибудь сделать.

Гэррети не знал, что сказать. Голос Джен, ее смех, ее карамельного цвета свитер и красные брюки, в которых она каталась с ним на санках, пока снег не набился ей в куртку, — это была жизнь. Голос Гаркнесса был смертью.

Теперь уже Гэррети мог ощутить разницу.

— Я не могу тебе помочь, — сказал Гэррети. — Думай сам.

Гаркнесс в панике уставился на него, потом с печальным лицом кивнул.

Он остановился и стал растирать ногу.

— Предупреждение! Предупреждение 49-му!

Гэррети повернулся и пошел задом, чтобы видеть его, Двое мальчишек в рубашках детской лиги, с велосипедами, которые они держали за руль, тоже смотрели на происходящее, раскрыв рты.

— Предупреждение! Второе предупреждение 49-му!

Гаркнесс встал и заковылял вперед — его нормальная нога пыталась справиться с двойным весом, но у нее это плохо получалось. У него слетел туфель, он попытался его поднять и получил третье предупреждение. Лицо Гаркнесса, и без того красное, приобрело оттенок пожарной машины.

Рот превратился в большое мокрое "О". Гэррети вдруг понял, что мысленно умоляет Гаркнесса: ну, давай, иди же, черт тебя подери!

Гаркнесс заковылял быстрее. Гэррети отвернулся и пошел, пытаясь вспомнить вкус поцелуев Джен и ощущение ее груди.

Справа выросла бензоколонка «Шелл», возле которой сидели на остатках ржавого пикапа двое мужчин в красно-черных охотничьих рубашках и пили пиво.

Где-то по соседству хрипло тявкала собака.

Карабины медленно опустились, нащупывая Гаркнесса.

Наступило длительное, жуткое молчание, потом они снова поднялись в соответствии с правилами. Снова опустились. Гэррети слышал тяжелое, одышливое дыхание Гаркнесса.

— Пошли вон! — крикнул Бейкер мальчишкам, которые так и шли со своими велосипедами вдоль дороги. — Не смотрите на это!

Дети поглядели на Бейкера, как на какую-то забавную зверушку. Один из них, стриженный под ежик, нажал звонок велосипеда и широко ухмыльнулся.

Коронка у него во рту странно блеснула на солнце.

Ружья снова поднялись и опустились, как в каком-нибудь ритуальном танце. "Не напишешь ты книгу, — подумал Гэррети. — На этот раз они пристрелят тебя. Только замедли шаг…”

Ружья опять поднялись.

Гаркнесс шел, глядя прямо перед собой, ритмично ступая обеими ногами — босой и обутой. Казалось, судорога прошла. Но далеко ли он уйдет без туфля?

Он облегченно выдохнул и услышал рядом такой же выдох Бейкера.

Глупо, конечно. Чем быстрее Гаркнесс прекратит идти, тем лучше для них так обстояли дела, если следовать логике. Но была более глубокая, более пугающая логика. Гаркнесс принадлежал к их подгруппе, к магическому кругу, в который входил и Гэррети. Если сломается звено этого круга, разорвется и весь круг. Мальчуганы из Детской лиги ехали за ними на велосипедах еще мили две, пока им это не надоело. «Так лучше, — думал Гэррети. — Лучше, что они не увидели ничьей смерти, хотя им явно этого хотелось».

Впереди Гаркнесс образовал новый авангард из одного человека. Он шел быстро, почти бежал. Интересно, о чем он думал?

Скрамм, номер 85, очаровал Гэррети не умом, проблесков которого у него не наблюдалось, и не внешностью — сложением он напоминал лося, имел маленькие глазки и круглое, ничего не выражающее лицо. Он очаровал Гэррети тем, что был женат.

— Правда? — спросил Гэррети в третий уже раз. — Ты правда женат? — Ага, — Скрамм с удовольствием щурился на утреннее солнце. — Я сбежал из школы, когда мне было четырнадцать. Наш учитель истории как-то прочитал нам статью о том, как переполнены школы, и я решил не занимать там место, а заняться лучше делом. И мне тогда еще хотелось жениться на Кэти.

— А сколько лет тебе было? — спросил Гэррети. Они проходили через городок, и тротуары были полны людей, но он едва это замечал. Эти люди находились в другом мире, и он видел их будто через толстое стекло.

— Пятнадцать, — Скрамм почесал подбородок, синий от пробивающейся щетины.

— И никто тебя не отговаривал?

— В попечительском совете мне наговорили кучу чепухи о пользе образования, но у них были дела поважнее, чем удерживать меня в школе. Да и должен же кто-то копать канавы, ведь так?

Он весело помахал группе девушек, орущих и прыгающих так, что юбки поднимались над их круглыми коленками.

— Правда, я не копал никаких канав. Я устроился на фабрику постельного белья в Фениксе за три доллара в час. Мы с Кэти были счастливы. Иногда мы смотрели ящик, и она вот так обнимала меня и говорила: «Какие мы счастливые, дорогой».

— А дети у тебя есть? — Гэррети все сильнее ощущал нелепость этого разговора.

— Кэти беременна прямо сейчас. Она хотела накопить достаточно денег, долларов семьсот, но мы не успели, — он серьезно посмотрел на Гэррети. — Мой сын пойдет в колледж. Говорят, у таких тупиц, как я, не бывает умных детей, но у Кэти хватит ума на двоих. Она закончила школу. Мой парень будет учиться столько, сколько захочет.

Гэррети промолчал. Он не знал, что тут можно сказать. Макфрис рядом говорил о чем-то с Олсоном, Бейкер и Абрахам играли в слова. Он подумал — куда делся Гаркнесс? Его не было видно. Рядом был Скрамм. Эх, Скрамм, ты здорово влип. Твоя жена беременна, но здесь это не дает тебе никаких особых прав. Семьсот долларов? Никакая страховая компания не выплатит их твоей жене… Твоей вдове.

• Предыдущая
• 17/41
• Следующая