Дорожные работы - Кинг Стивен - Страница 55

• Предыдущая
• 55/72
• Следующая

Но здесь ему стало лучше. Может быть, здесь он сумеет восстановить контроль над собой. Во всяком случае, если он выкинет какую-нибудь идиотскую штуку, то никто…

– Эй, привет.

Он испуганно вздрогнул и посмотрел в угол. Рядом с одним из книжных шкафов Уолтера в кресле с высокой спинкой сидел человек. На коленях у него лежала открытая книга. Но был ли это человек? В комнате был только один источник света – лампа на маленьком круглом столике по левую руку от незнакомца. Ее свет отбрасывал на его лицо длинные тени, так что глаза его казались черными провалами, а щеки вырисовывались зловещими, сардоническими пятнами. На мгновение ему показалось, что он столкнулся лицом к лицу с самим Сатаной, забредшим в кабинет Уолли Хэмнера. Потом незнакомец встал, и он убедился, что это человек, самый обычный человек. Высокий парень лет шестидесяти, с голубыми глазами и носом, о который не раз разбивали бутылки в пьяных драках. Однако в руках у него не было стакана со спиртным. На столике также ничего не было видно.

– Еще один странник, – сказал человек и протянул руку для рукопожатия. – Фил Дрейк.

– Бартон Доуз, – ответил он, все еще не сумев прийти в себя от страха. Они пожали друг другу руки. Рука Дрейка была скрючена и покрыта старыми шрамами – возможно, от ожога. Но он ничего не имел против того, чтобы пожать ее. Дрейк. Фамилия показалась ему знакомой, но он никак не мог вспомнить, где он слышал ее раньше.

– С вами все в порядке? – спросил Дрейк. – Вы выглядите малость…

– Я под кайфом, – сказал он. – Я принял мескалин и, Господи, как же я улетел. – Он посмотрел на книжные полки и увидел, что они пульсируют, то выпирая, то втягиваясь обратно. Это не понравилось ему – слишком уж похоже на огромное бьющееся сердце. Больше ему не хотелось видеть ничего похожего.

– Понятно, – сказал Дрейк. – Садитесь. Расскажите мне о том, что вы чувствуете.

Он посмотрел на Дрейка с некоторым удивлением, а потом почувствовал, как его захлестнула волна облегчения. Он сел. – Вы знаете о мескалине?

– О, совсем немного. Я работаю в кафе на окраине. Ребята постоянно расхаживают по улицам, улетая от какой-нибудь гадости. Как ваше нынешнее путешествие? – спросил он вежливо.

– И плохое и хорошее, – сказал он. – Немного тяжелое. Да, это точное слово. Наркоманы им часто пользуются, я слышал.

– Да.

– Я уже начал бояться. – Он мельком посмотрел в окно и увидел длинное небесное шоссе, протянувшееся через весь купол ночного неба. С беспечным видом он отвел взгляд, но не сумел удержаться и облизал губы. – Скажите мне… Сколько это обычно продолжается?

– Когда вы закинулись?

– Закинулся? – Буквы выскочили у него изо рта, упали на пол и расплылись.

– Ну, когда вы приняли наркотик?

– Аа… Около половины девятого.

– А сейчас у нас… – Он посмотрел на часы. – Сейчас у нас четверть десятого…

– Четверть десятого? Только и всего?

Дрейк улыбнулся. – Чувство времени становится резиновым, верно? Думаю, к половине второго вы уже будете в полном порядке.

– Точно?

– Да, я почти уверен. Сейчас у вас, по всей видимости, самый пик. У вас много визуальных галлюцинаций?

– Даже слишком.

– Вы видите много такого, что не предназначалось для человеческих глаз, – сказал Дрейк и улыбнулся странной кривой улыбкой.

– Точно, вы совершенно правы. – Чувство облегчения, вызванное присутствием этого человека, стало еще сильнее и напряженнее. Он чувствовал себя спасенным. – А чем вы занимаетесь помимо разговоров с мужчинами средних лет, провалившимися в кроличью нору?

Дрейк снова улыбнулся. – Неплохо сказано. Обычно люди под мескалином или кислотой начинают нести околесицу, а иногда вообще теряют способность к членораздельной речи. Большинство своих вечеров я работаю в службе психологической помощи по телефону. Рабочие дни я провожу в кафе, о котором я уже говорил. Называется оно «Отдохни, Мамаша». Основную часть клиентуры составляют уличные сумасшедшие и алкоголики. По утрам я просто гуляю по улицам и разговариваю с теми из моих прихожан, кто уже встал. А в промежутках я выполняю мелкие просьбы заключенных из окружной тюрьмы.

– Вы священник?

– Меня называют уличным проповедником. Очень романтично. Но когда-то я был настоящим священником.

– А теперь нет?

– Я оставил свою мать церковь, – сказал Дрейк. Слова звучали мягко, но в голосе его послышались нотки какой-то ужасающей решимости. Ему показалось, что он слышит лязг навсегда захлопнувшейся железной двери.

– Почему?

Дрейк пожал плечами. – Это не имеет значения. А что вы? Откуда вы взяли мескалин?

– Мне его дала девушка, ехавшая стопом до Лас-Вегаса. По-моему, неплохая девушка. Она позвонила мне на Рождество.

– Хотела, чтобы вы ей помогли?

– Наверное.

– Вы помогли ей?

– Не знаю. – Он хитро улыбнулся. – Отец, расскажите мне о моей бессмертной душе. Дрейк сморщился. – Я вам не отец.

– Ну, неважно.

– Так что вы хотите узнать о своей душе? Он посмотрел на свои пальцы. Он мог стрелять из них маленькими сгустками света. Стоило ему пожелать, и сверкающая шаровая молния вылетала из-под ногтей. Это наполняло его пьянящим ощущением власти. – Я хочу знать, что случится с ней, если я совершу самоубийство.

Дрейк нервно поежился. – Это не вы спрашиваете меня о самоубийстве. Вместо вас говорит наркотик.

– Нет, это я говорю, – сказал он. – Ответьте мне, прошу вас.

– Не могу. Я не знаю, что случится с вашей душой, если вы совершите самоубийство. Однако я знаю, что случится с вашим телом. Оно сгниет.

Озадаченный этими словами, он вновь опустил глаза на свои пальцы. Они послушно заискрились под его взглядом, напомнив ему о рассказе Эдгара По «Странный случай с мистером Вольдемаром». Ну и ночка. По и Лавкрафт. Он поднял глаза, ощущая себя немного сбитым с толку, но отнюдь не обескураженным.

– Чем занято сейчас ваше тело? – спросил Дрейк.

– Что? – Он нахмурил лоб, пытаясь извлечь смысл из поставленного вопроса.

– Существуют два вида кайфа, – сказал Дрейк. – Головной и телесный. Вы чувствуете тошноту? У вас что-нибудь болит? Какие-нибудь неприятные ощущения?

Он сосредоточил внимание на своем теле. – Нет, – ответил он после паузы. – Я просто чувствую себя… Занятым. – Он немного посмеялся над этим словом, и Дрейк тоже улыбнулся. Это слово довольно точно описывало его ощущения. Его тело, даже в неподвижном состоянии, казалось очень активным. Довольно легкое, оно в то же время не было бесплотным. Собственно говоря, он никогда не чувствовал себя таким телесным, никогда еще он не отдавал себе такого ясного отчета в том, насколько переплетены его физические и умственные процессы. Их нельзя было отделить друг от друга. Тело и сознание сплавились в единое целое, и этому никак нельзя было воспрепятствовать. Интеграция. Энтропия. Эти мысли набросились на него, словно быстрый тропический восход. Он принялся обдумывать их в свете своей нынешней ситуации, пытаясь найти в них какой-то скрытый узор (если он действительно был там, этот узор), но…

– Но ведь есть еще и душа, – громко произнес он вслух.

– Что там насчет души? – любезно поинтересовался Дрейк.

– Если убить мозг, то умирает и тело, – произнес он медленно. – И наоборот. Но что происходит с душой? Вот в чем вопрос, оте… Мистер Дрейк.

– Какие сны нам в смертном сне приснятся? – сказал Дрейк. – Это из «Гамлета», мистер Доуз.

– Как вы думаете, душа продолжает жить? Есть ли что-нибудь по ту сторону смерти?

Глаза Дрейка потемнели. – Да, – сказал он. – Я думаю, что жизнь после смерти существует… В некотором роде.

– А считаете ли вы самоубийство смертным грехом, который обрекает душу на вечные муки?

Дрейк долго не отвечал. – Самоубийство – это ложный выход, – сказал он, наконец. – Я верю в это всеми силами своей души.

– Но это не ответ на мой вопрос.

Дрейк поднялся с кресла. – У меня нет ни малейшего намерения отвечать на ваш вопрос. Я больше не имею дела с метафизическими проблемами. Я – светский человек. Хотите вернуться на вечеринку?

• Предыдущая
• 55/72
• Следующая