Танцовщица в луче смерти - Михайлова Евгения - Страница 3

• Предыдущая
• 3/57
• Следующая

Юля опоздала на работу, что с ней случалось крайне редко. Она бежала к офису от машины, смущенно улыбаясь и на ходу придумывая какое-то объяснение. Хотя сейчас и придумывать ничего не надо. Оно есть у всех на все случаи жизни: пробки! Юля помедлила, перед тем как войти в помещение. Ей было жаль расставаться с воспоминанием о субботнем утре – когда Артем ее вдруг разбудил. Они очень любили друг друга, никогда ни один из них в этом не сомневался, но моменты безоглядной, бездумной страсти не были нормой в их отношениях. Слишком много сдерживающих моментов. Очень правильное в самом прямом смысле слова домашнее воспитание обоих, врожденная деликатность и осознанное чувство меры, уважение друг к другу, просто опасение перед разрушением строго очерченных границ личности, много чего... Может, это все – просто тараканы в голове, мешающие получать удовольствие друг от друга, – растерянно думала Юля. А может, это их формат любви, и им не грозит известная ситуация – «страстные ночи и плохие дни». Они берегли личное пространство и покой друг друга. Юля иногда рядом с Артемом очень скучала по близости с ним. Но она никогда не прервала бы его работу или сон... А он прервал вдруг, так неожиданно. Он ведь простудился вечером в пятницу в парке, ему было плохо... Горячая волна пробежала по телу Юли, она задержала дыхание, потому что в груди как будто била крылышками радость. Как в детстве, на самом высоком взлете качелей... Юля была счастлива. Взрыв страсти такого сдержанного, постоянно контролирующего себя человека, как Артем, – это не просто любовь. Это наверняка большая любовь, далеко не каждой женщине суждено такую узнать...

Она влетела в рабочую комнату, на ходу расстегивая меховой жакет, звонко сказала: «Всем привет. Извиняюсь за опоздание. Выехала на полчаса раньше обычного, но, как водится, застряла в пробке...» Все пять ее сослуживцев повернулись к ней, кивнули, взглядами указали на скорбную Любу, сидящую за своим столом у окна. Люба молча посмотрела на Юлю, явно демонстрируя огромный фингал под глазом и ожидая ее реакции.

– Ну, опять, – расстроенно произнесла Юля. – Да что ж это такое!

– Может, вы, наконец, работать начнете, – открыл дверь своего кабинета шеф Андрей Петрович. – Вы, между прочим, опоздали, Соколова, – взглянул он на Юлю. – Не стоит, не тратьте время. Я слышал про пробки. К обсуждению внешнего вида Николаевой сможете вернуться во время перерыва. – Он почти ушел, потом затормозил, резко повернулся и уставился на Любу. – Николаева, я не считаю возможным вмешиваться в вашу личную жизнь, но не могу не заметить. Раз с вами это случается, есть же какие-то способы, медицина идет вперед. Нельзя появляться в таком виде все-таки... Конечно, у нас скромная контора, несколько сотрудников, это не офис «Газпрома» и не приемная президента. Но у нас тоже бывают заказчики, и мы тоже люди. Некоторые из сотрудников мужчины. Наденьте хотя бы темные очки.

Шеф скрылся за своей дверью, все некоторое время смотрели на нее крайне неодобрительно.

– Ничего себе, – произнес потрясенно Коля, – какая работа, какой перерыв? Мы же не проглотим эту дискриминацию. Мы будем звонить... Юристам, в комитет по правам человека, в Гаагский суд, в СМИ, ну, и в эту... в женскую консультацию.

– Коля, – довольно заулыбалась Вероника, полноватая дама с ироническим прищуром и отпечатком комплекса абсолютной полноценности на челе. – Мы, конечно, радостно устроим этот перезвон. Ты только объясни нам, непросвещенным, какой дискриминации подверглась Николаева со стороны шефа?

– Ты не понимаешь? – Коля вылез из-за стола, картинно прошел в центр комнаты и встал в позу оратора. – Я в шоке от вашей темноты, дамы и господа. Мы были свидетелями многосторонней дискриминации: по состоянию здоровья, по внешнему виду, по половому признаку, ну и, конечно, по сексуальному.

– Это как? – уточнила Вероника.

– Объясню. По сексуальному признаку – кому она такая нужна теперь, эта Николаева. Насчет внешнего вида и здоровья, думаю, всем понятно. А половая дискриминация, – ох, как она мучает женщин, – тут и так все ясно.

– Нет, – решительно сказала Вероника.

– Я не знаю, тупая ты, что ли... Разве фингал под глазом Любы не следствие того, что она женщина и ее истязает муж? Разве шеф не сказал открытым текстом: «Надень очки, Николаева, скрой от нас свою беду и свою женственность. Это нам безразлично, поскольку мы тебя презираем».

– Теперь понятно, – Вероника повернулась к своему компьютеру. – Начинай звонить. Лучше всего – в женскую консультацию.

– Конечно, – Коля устало вернулся на место. – В женской консультации консультируют женщин, я правильно понимаю?

– Слушай, Коля, не трепись, а? – попросила Юля. – Ну, что ты из всего цирк устраиваешь. Давайте работать. А потом подумаем, что нам делать. Ну, что ж мы все наблюдаем, как человека просто убивают.

– Не усугубляй, – пробормотала из своего угла, не отрывая глаз от эскиза, Вероника, воспринимающая окружающую действительность под девизом – «только не надо». – Любу еще не убили и даже не пытались. Ее иногда бьет по морде муж. Если она с ним не разводится, значит, ее это устраивает. Нам тут нечего наблюдать и не над чем думать.

Люба покраснела и прижала к носу платок. Юля сверкнула взглядом в сторону Вероники и села за свой стол.

– Хорошо, – спокойно сказала она. – Всем действительно незачем вмешиваться. А вот лично я собираюсь поговорить с ним, с этим... извини, Люба, просто приличного слова для него не нахожу. А пока работаем.

– Ты только возьми меня на дипломатические переговоры, – умоляюще прошептал Коля. – В отличие от Ники, я это готов наблюдать постоянно, выражать неизменное сочувствие, а во время нашей встречи в верхах оказывать тебе, Юлька, информационную и интеллектуальную поддержку.

– Отстань, – сердито сказала Юля и взяла трубку телефона. Звонил заказчик. Они договорились ехать смотреть достраивающийся дом. – Люба, я через час уеду, буду тебе звонить. Ты без меня не уходи. Я сегодня отвезу тебя домой.

Роман, хозяин особняка, который по телефону говорил с Юлей почтительно, даже заискивающе, встретил ее у ворот, окинул взглядом и тут же перешел на «ты слушай, чего я говорю». Они много часов провели, обходя большие комнаты огромного двухуровневого четырехэтажного дома, обсуждая концепцию интерьера в целом, по комнатам и по деталям. Это, конечно, очень идеализированное определение их занятия. На самом деле Роман по-бычьи продавливал свои совершенно ломовые идеи, которые по глубокому убеждению Юли превратили бы этот дом в нечто среднее между дешевым кабаком и карикатурно богатым дворцом с чудовищным смешением стилей – от подделки под царские хоромы до отелей в стиле рахат-лукум. Его роль в обсуждении поначалу сводилась к поискам, куда бы еще присандалить двуглавого орла, лепнину, чучела животных из Красной книги, как бы повыгоднее подать золотые унитазы с бриллиантами и т.п. Потом он понял, что Юля не разделяет его эстетических пристрастий, и надулся, зло и подозрительно поглядывая на нее из-под выпуклого лба, которому придали бы законченность рога.

Юля внимательно посмотрела на него, улыбнулась и села на широкий подоконник.

– Устала. Сколько километров мы в целом прошли, интересно... Вы, наверное, тоже устали, Роман? Присаживайтесь рядом. Конечно, мы все сделаем, как вы хотите. А сейчас устроим передышку. Хотите, я просто расскажу вам, как сама увидела этот дом, каким он может быть? Ну, просто помечтала: допустим, он мой...

Она говорила с таким увлечением, так образно и ярко, что он неожиданно для себя заслушался, приоткрыв рот. Юля описывала в деталях легкие, светлые комнаты, из которых можно уйти в другие – где цвета, отделка и мебель создадут атмосферу изолированного уюта, тепла, мягкого, расслабляющего комфорта... Она любила начало дела, когда все существует только в воображении, когда по-настоящему тяжелая работа только впереди, а пока она просто живет в доме, которого нет. Но слушатель у нее был, конечно, тяжелый. Диалога у них в принципе не получилось и не могло получиться. Просто он закончил свой монолог, и она повела свою роль. Ему явно было интересно, и в то же время он находился в напряжении, поскольку у него могли отобрать то, что ему нужно. Кабак и рахат-лукум. Его мозг был в смятении, его самолюбие страдало, а в исходящих от него флюидах крутого распорядителя жизни, которому надо схватить лучшее, несмотря ни на что, – Юля просто задыхалась. Она не стала ждать его решения. Ухватилась за его отсутствие.

• Предыдущая
• 3/57
• Следующая